Илья Миксон - Святое дело

В семь часов она сняла с рычага трубку. Низко загудело. Аня послушала немного и положила трубку на место. Вдруг ее обожгла мысль: Кожар мог улететь из Москвы ночью. Или сейчас, сию вот минуту собирается в путь.

Аня торопливо набрала номер гостиницы. Телефон не отвечал. Еще и еще раз вращала Аня диск и вдруг с ужасом вспомнила, что прямой связи с городом в общежитии нет.

Ближайшая электричка отходила в семь четырнадцать.

Она бежала по березовой аллее. Казалось, не она бежит мимо белых стволов, а березы мчатся мимо нее. Она же стоит на месте, сдерживаемая упругим ветром, и опаздывает на поезд.

Аня позвонила в гостиницу из первого автомата, который попался ей на перроне.

— Кузяев? Петр? — переспросил голос и умолк.

— Высокий… На протезе он, — подсказала, замирая, Аня.

— Жена, говорите?

— Да, да! Высокий… черный.

— Жив-здоров ваш Петр Кузяев! — весело заговорил мужской голос — Жив-здоров, того и вам желает. Алло! Вы слушаете меня? Алло!

— Да, да… — Аня проглотила горький комок, подкатившийся к горлу, и сморгнула выступившие слезы. — Да-да. Я слушаю. Товарищ Кожар, можно вас повидать? Минутку, не больше! Я на вокзале.

— Знаете, где ЦК Белоруссии?

— Да-да. Я была там вчера.

— Тогда поезжайте в ЦК, Ждите в справочном. Буду в девять.

— Хорошо! Хорошо, товарищ Кожар.

Аня с нежностью взглянула на телефонную трубку, будто именно она возвратила ей жизнь, и тут же спохватилась: Кожару-то и спасибо не сказала!

— Товарищ Кожар, — тихо позвала Аня. — Товарищ Кожар…

Трубка молчала. Вдруг свет померк. Тело обмякло, и Аня стала сползать на пол. Какой-то человек, ожидавший очереди в автомат, распахнул стеклянную дверцу и подхватил Аню.

— Что с вами?

Аня с трудом перевела дыхание.

— Что с вами?

— Он жив, — доверительно прошептала Аня.

— Сейчас я раздобуду воды. Посидите здесь, на скамье.

Аня окончательно пришла в себя.

— Нет-нет. Мне нужно ехать. Спасибо, товарищ.

Она поднялась со скамьи и сначала неуверенно, потом все быстрее и быстрее пошла к троллейбусу.

В просторном зале справочного бюро ЦК Белоруссии уже собралось много людей. До девяти оставалось десять минут. Скоро должен появиться Кожар. Генерал Кожар. Но какой он? Какие знаки различия у генерала? И он, генерал Кожар, тоже ведь не знает, какая она. Аня поминутно поглядывала на двери. Люди в штатском, военные входили и выходили. Но кто из них Кожар?

— Товарищ Кузяева здесь?

Посреди зала стоял широкоплечий, полный мужчина в кителе и бриджах, голенища глянцевых сапог жестко охватывали ноги. Почему-то не широкие малиновые лампасы, не нарядная фуражка и шелковистые погоны, а сапоги с твердыми голенищами подсказали Ане, что ее спрашивает генерал. Она порывисто бросилась к нему и остановилась почти вплотную. Перед глазами расплывалась радуга орденских колодочек и Золотая Звезда Героя.

— Кожар, — представился генерал и пожал Ане руку. — Куда же нам укрыться?

Не отпуская Аниной руки, он повел ее в коридор и стал заглядывать в комнаты, но всюду были люди.

— Ладно, — сказал Кожар, — постоим здесь.

Они остались в коридоре.

— Скажите все, что можно сказать, — попросила Аня, глядя вверх в лицо генералу. Лицо было усталое и одновременно радостное.

— Молодец ваш Петр Кузяев, молодец.

Аня счастливо заулыбалась и взглянула на орденские колодочки. Кожар уловил ее взгляд.

— Привезет вам, наверное, кучу орденов. К сожалению, не в моей власти представлять его к награде. Он ведь у нас прикомандированный, так сказать. А упрям же!

Генерал покачал головой.

— Предлагал ему в Гомеле остаться, в райкоме — не захотел. Даже поругались с ним, только он — ни в какую, — генерал вздохнул. — Вообще-то, он, конечно, прав. Его начальству виднее, куда и чего с ним делать.

— Как делать? — не поняла Аня.

— Ну, как! Он, наверное, сейчас в Гомеле, в тылу, в нашем тылу. Сводку слыхали? Скоро и Минск освободим, всю Белоруссию от фашистской погани очистим!

Генерал мельком посмотрел на часы.

— Сегодня улетаю в Гомель. Если хотите что передать, давайте.

— Я письмо напишу. Можно?

— Все можно, на советскую ведь землю лечу.

Они попрощались. Письмо Аня завезла в гостиницу и оставила там для Кожара.

Через месяц она получила телеграмму: «Выезжай Чаадаевку Федор».

Почему Федор? Какой Федор? Аня не могла понять, но она была уверена, что это описка, Петр, а не Федор! Петр! Петр, Петр, ее Петя вернулся в Чаадаевку.

Поступил приказ соединиться с главными силами партизанских отрядов «Большевика».

Ночью, подняв со дна затопленные в условном месте рыбацкие лодки, партизаны Смирнова и Кузяева переправились через Днепр к своим. Смирнов и Кузяев сложили полномочия командира и комиссара.

— Петя, — виновато признался Толя Ванявкин. — Я сообщил, что ты погиб. Думал, уже не увидимся.

— С чего это я должен погибнуть? Нам с тобой Красную Армию встречать надо.

Ноябрьским рассветом Кузяев увидел советских солдат. Обнимались, плакали от радости. Но война еще не кончилась, предстояло сделать много.

Кузяев не мог принять предложение Кожара остаться для комсомольской работы в Гомеле или в Речице. Ему надлежало явиться в Унечу с докладом к своему непосредственному начальнику. Боевое задание выполнено, надо было отчитаться, доложить обо всем, что не могло вместиться в шифрованные радиограммы «Сирени 316».

Кузяев, Ванявкин и Валя Блескина направились в Унечу. За Гомелем их задержал комендантский патруль. Отобрали оружие, привезли в комендатуру. Там Петр предъявил удостоверение: «Дано настоящее в том, что тов. Кузяев Петр Иванович находился в партизанском отряде «Большевик» с 23 сентября 1942 года по 25 ноября 1943 года в должности разведчика», — и постоянный пропуск на «беспрепятственное посещение всех партизанских отрядов Гомельского соединения».

Майор-комендант с уважением возвратил документы.

— Как же вы… — он не договорил, только взглянул на истерзанный, подбитый шерстью, обвязанный цветным кабелем ботинок на протезе.

Кузяев стеснительно улыбнулся и ничего не ответил.

— Да вы, наверное, голодны! — спохватился майор.

Их сытно накормили, отдали оружие и усадили на попутную машину. На другой день они уже были в Унече.

Генерал Ч. принял Кузяева в палатке. Крепко пожал руку:

— Хорошо поработали! Просите, чего желаете.

— Новый протез, — сказал Петр.

Они отдыхали, отсыпались, отъедались целую неделю. Кузяев составил подробнейший отчет-докладную, написал наградные листы на отличившихся помощников, прежде всего на Валю и Толю Ванявкина. «Вы представлены к ордену», — сказал Кузяеву генерал.

Фронт стремительно уходил все дальше на запад. Унеча оказалась в глубоком тылу.