Георгий Марягин - Стратег и зодчий

Меня уверяют, что партия большевиков накануне раскола. Я знаю, что Ленин ведет ожесточенную борьбу с фракцией «левых коммунистов». Наступают какие-то грандиозные события».

Свердлов заглянул в приемную, где, как обычно, было полно посетителей, и кивком подозвал Горбунова.

— Будет спрашивать меня, — он глазами показал на кабинет Ленина, — скажите, Николай Петрович, что уехал на Московскую областную конференцию. Я постараюсь сегодня заменить Ильича. Кажется, от «левых» уже остались одни осколки. — Свердлов вынул из бокового кармана пиджака аккуратно свернутую «Правду». — После артиллерийского шквала Ильича все, в ком есть честь и совесть, должны подняться и сказать: «Наблудили». Впрочем, от них…

Свердлов не успел закончить фразу, как сквозь раскрытую посетителем дверь раздался голос Ленина:

— Николай Петрович, о чем вы сговариваетесь? Куда собирается Яков Михайлович?

— На партконференцию, Владимир Ильич, — подходя к двери и опираясь на косяк, извинительным тоном произнес Свердлов.

— Стали обходить меня? — Ленин поднялся из-за стола. — Кажется, нас с вами избрали делегатами?

— Владимир Ильич, — строго произнес Свердлов, — я думаю, вам можно не присутствовать. После сегодняшней вашей статьи не найдется ни одного деятеля, который поддерживал бы «леваков». Им следует сесть за письма в Центральный Комитет и прямо заявить о своих заблуждениях. Стоит ли вам отрываться от работы? Столько времени вы извели на разоблачение этих фразеров.

— А я все-таки собираюсь ехать, — сказал Ленин, снимая пальто с вешалки.

— Я прошу вас беречь свое время, — сказал Свердлов. — Кажется, нам придется вынести специальное постановление, ограничивающее количество выступлений Председателя Совета Народных Комиссаров на митингах, собраниях.

— Это моя обязанность — выступать, — произнес Ленин, накидывая пальто. — Для меня большая радость встречаться с людьми. Не закупоривайте меня в этой коробке, — он показал на кабинет и, беря Свердлова под руку, шепнул: — Я вас по-дружески прошу разрешить мне распоряжаться своим временем так, как я хочу. Вот если я нарушу мои обязанности Председателя Совнаркома, тогда вызывайте и начинайте утюжить. Тезисы о современном политическом положении я писал по поручению ЦК. Разрешите мне их защищать.

— Вы выступали на общегородской конференции, на объединенном заседании. Два дня подряд.

— Яков Михайлович, противников нужно добивать окончательно. Революция — это война. Прошу извинить, товарищи, — обращаясь к сидевшим в приемной, сказал Ленин. — Перенесем встречу на вечер. Сейчас Горбунов всем иногородним раздаст талоны, пройдите в столовую, пообедайте, погуляйте по Александровскому саду. Хорошо сейчас там. Распускаются почки. Запоздала весна. Но говорят, урожаю это не повредит. Как, отец? — подходя к старику, сидевшему возле двери, спросил Ленин. — Как, по крестьянским приметам?

— При Советской власти, гражданин Ленин, говорят, приметы отменены, — поднимаясь, проговорил старик окающим говорком. — Раз бога нет, значит, и приметы ни к чему.

— Что бога нет, доказано учеными, — улыбнулся Ленин, — и мы их опровергать не собираемся. А народные приметы жили и будут жить. Это народная метеорология. Из каких краев?

— Село Сергино слыхал? Вот это наше село.

— Выходит, земляк! — обрадованно воскликнул Ленин. — Николай Петрович, прошу вас, позаботьтесь, чтобы отца устроили как следует, а на прием его запишите в последнюю очередь.

— Это почему же в последнюю? — Старик угрюмо взглянул на Ленина.

— Потому что с остальными у меня разговор на пять — десять минут, а с земляком нужно поговорить обстоятельнее…

— Изумительно пахнет весной, — сказал Ленин, выйдя на крыльцо, и глубоко вздохнул. — Горькая сладость. — Вместе с ветерком из Тайницкого сада летели смоляные запахи распочковавшихся деревьев. — Бетховен говорил: «Я зеленею». Знаете, Яков Михайлович, я никогда не «зеленел» так, как этой весной. Столько работы, такой трудной и нацеленной в будущее работы!

— И столько сложностей, — нахмурился Свердлов. — Казалось бы, члены одного союза коммунистов должны работать дружно, сплоченно, а иные поступают так, будто всему миру инсценируют крыловскую басню о раке, щуке и лебеде.

— Это точно, — рассмеялся Ленин. — Бухарин и его друзья вообразили себя лебедями и плывут по поднебесью, забывая о том, что есть грешная земля с ее сложностями, противоречиями, с насущными заботами людей. Для них уже всемирная революция не за горами. Пташки певчие: они же не жнут, не сеют и в житницу не собирают… Сейчас впору только заниматься прокладыванием мостов к середняку, а приходится марксистам доказывать, что бытие определяет создание… Знаете, Гиль, куда ехать? — спросил Ленин, подойдя к машине.

— На Тверскую, Владимир Ильич, — отозвался шофер, — в Мосгубсовет.

— Теперь расскажите, Яков Михайлович, подробнее, — попросил Ленин, когда они сели в машину, — как вы вчера после моего ухода разделали меньшевиков и эсеров.

— Рассказывать тошно, — махнул рукой Свердлов, — сами напросились. Хотели протащить свою резолюцию. Год революции их ничему не научил. Опять все с тем же лезут: созвать Учредительное собрание, разорвать мирный договор. Пришлось охлаждать их воинственный пыл.

— Свою резолюцию, говорите, после вашего выступления меньшевики припрятали?

— Боюсь, что сегодня наши «левые» постараются протащить ее в новой редакции. Не понимаю Бухарина, Радека, Осинского и иже с ними. Похоже на то, что им лестны аплодисменты меньшевиков и эсеров. Ищут союзников…

— Просто люди плохо усвоили диалектику. Их пугают слова: государственный капитализм. Не могут понять, что без объединяющего всероссийского центра будет не движение к коммунизму, а анархо-синдикалистское областничество.

Машина остановилась неподалеку от Белорусского вокзала.

— Езжайте, Гиль, в гараж, — сказал Ленин шоферу. — Здесь придется быть не один час.

Ленин и Свердлов прошли в президиум. Их встретили бурными аплодисментами. Ленин снял кепку, наклонил голову, приветствуя делегатов. Сел позади стола президиума, жестом показал на докладчика, поясняя, что нужно предоставить ему возможность говорить.

Наступила неловкая пауза. Ломов стоял, перебирая листы записей, лежавших перед ним, будто отыскивал тезис, на котором оборвал речь, потом вынул из жилетного кармана часы, положил их перед собой.

Пауза явно затянулась. Близоруко вглядываясь в зал, председательствующий Осинский угловато поднялся из-за стола и резко сказал:

— У вас еще пятнадцать минут. Законных пятнадцать минут, — подчеркнул он.

Ломов попытался продолжать доклад. Обычно подтянутый, собранный, уверенный в себе, Ломов сегодня выступал без особого подъема. Проходившие перед этим конференции в губерниях центра России, Московская окружная, объединенная городская убеждали: руководители Московского областного комитета партии оказались генералами без армий, а резолюцию, подготовленную Бухариным, Радеком и другими членами бюро, поддержат в лучшем случае несколько представителей с мест. Каждый день углублялась пропасть между «левыми коммунистами» и партийной организацией области. Крикливые и нелепые заявления Иннокентия Стукова о формальном существовании Советской власти, Карла Радека — о капитуляции Ленина перед капитализмом лишь ставили в смешное положение всю их группу. Доклад ничем не отличался от тезисов «левых» о текущем моменте, которые они представили в ЦК четвертого апреля.