Георгий Марягин - Стратег и зодчий

— Я навсегда порываю с партией левых эсеров.

— Что вы намерены делать с левыми эсерами, которые занимают командные должности? — спросил Мехоношин.

— О людях надо судить по их делам, — возмутился Муравьев. — Многие эсеры давно недовольны Спиридоновой и правым крылом руководства партии. Я хорошо знаю, что Колегаев, руководитель Казанской организации левых эсеров, давно уже в оппозиции к Спиридоновой. Могу поручиться, что Колегаев не принимает участия в мятеже.

— Это мы проверим. Мне тоже известны левые эсеры, которые осуждают болтовню о Брестском мире и не поддерживают автономию губерний, — сказал Кобозев. — Мы поручаем товарищу Мехоношину связаться с Москвой, выяснить позиции Колегаева, отношение казанских левых эсеров к московским мятежникам. Товарищ Муравьев будет по-прежнему командовать фронтом, если он на деле порвет с партией левых эсеров. Обстановка требует, чтобы все члены Реввоенсовета разъехались на участки фронта. Необходимо разъяснить бойцам, что произошло в Москве. Что мятеж там будет подавлен, сомневаться не приходится. Пока живет рабочий класс, всех авантюристов постигнет одна и та же участь. Товарищу Муравьеву мы поручим выехать в Мелекесс. Товарищ Благонравов должен побывать в Свияжском гарнизоне. Товарищ Мехоношин поедет в тыловые части. В тылу левые эсеры могут в эти дни проявить активность. Хорошо бы вам, товарищ Муравьев, выступить перед отрядом анархистов-максималистов, рассказать, почему вы порвали с партией левых эсеров, как относитесь к мятежникам.

Поздно ночью к Кобозеву явился с докладом Мехоношин:

— Только сейчас удалось говорить по прямому проводу с Владимиром Ильичем. Он сообщил, что Колегаев отмежевался от политики своего ЦК, не участвовал в подготовке к мятежу. Я рассказал Ленину, что Муравьев заявил о выходе из партии левых эсеров. Владимир Ильич посоветовал запротоколировать заявление Муравьева и установить контроль за ним…

— А что происходит в Казани? — спросил Кобозев.

— В кремле все время митингуют, раздают оружие буквально направо и налево. Максималисты навели пушки и пулеметы на город, заняли вокзал. Там бронепоезд «Свободная Россия». В бывшем дворянском собрании полно офицеров.

— Нужно проверить, — приказал Кобозев, — собирается ли выезжать Муравьев на фронт. Наши политработники получили указание сопровождать его. Там, в пути, его арестуют. Следует сейчас же перевести Казань на боевое положение, разоружить максималистов. У нас есть на кого опереться. Муравьеву передайте — пусть прикажет бронепоезду «Свободная Россия» вернуться на станцию Обсерватория.

Ранним утром Благонравов вошел в вагон Кобозева, стоявший на запасных путях станции Казань.

— Муравьев изменник, Петр Алексеевич, — срывающимся от негодования голосом, сообщил Благонравов. — Он исчез из Казани. Ночью появился на пристани, там его ожидали политработники. Он приказал обезоружить их, запереть в трюм штаб-яхты «Межень». Сейчас она где-то на пути в Симбирск. С Муравьевым его головорезы, часть отряда максималистов, несколько штабных работников.

— Какой негодяй! — вскипел Кобозев. — Кому мы вчера поверили! Нужно немедленно известить всех о предательстве Муравьева.

Дежурный телеграфист принес перехваченную телеграмму Муравьева.

— «Друг Полупанов, я, главнокомандующий всеми вооруженными силами РСФСР, объявил войну Германии. Поворачивай на 180 градусов и вместе с братьями чехословаками двигайся через Москву к западной границе», — прочел Кобозев.

— Сволочь! — выругался Благонравов.

— Вызывайте Инзу, штаб Первой армии, Тухачевского, — спокойно распорядился Кобозев. — Вы, Георгий Иванович, составьте телеграмму, что Муравьев изменник, что всем, кто встретит его, вменяется в обязанность пристрелить на месте, как бешеную собаку!

Зазуммерил телефон. Кобозев поднял трубку. Кто-то произнес еле слышно:

— Комиссар Первой Калнин.

— Пригласите командарма Тухачевского.

— Тухачевский отбыл в Симбирск.

— Зачем? — встревоженно спросил Кобозев.

— По вызову Куйбышева.

— Что вам известно о Муравьеве?

— Не понимаю вопроса.

— Муравьев в Симбирске.

— Не имею сведений. Вчера говорил с нами по телефону, спрашивал, как мы относимся к мятежу левых эсеров.

— Нужно немедленно двинуть войска на Симбирск. Арестовать Муравьева. Все части, находящиеся под его влиянием, изолировать. Выслушайте телеграмму, которую мы сейчас отправляем во все фронтовые города: «Объявляем бывшего главнокомандующего Муравьева, бежавшего сегодня из Казани в Симбирск вместе с народными деньгами, безумным провокатором, изменником революции. Никакой войны Германии, о чем он всюду благовестит, Советы не объявляли. Он сам, назначенный на борьбу с чехословацким мятежом, дал из Симбирска телеграмму всем чехословацким командирам: «Повернуть эшелоны, двигающиеся на восток, кругом и перейти в наступление к Волге». Ввиду этой измены всем соприкасающимся с ним вменяется в обязанность — на месте пристрелить, как бешеную собаку, врага Советской России. Меры к изоляции Симбирска приняты. Революционный Военный совет: нарком Кобозев, наркомвоенмор Мехоношин, политкомиссар Благонравов». Телеграмму получите. Я немедленно выезжаю в Рузаевку.

— Товарищ Кобозев, — доложил Калнин, — у вас очень сложная обстановка. Половина Первой армии отступает в двух направлениях. Собственно, точнее говоря, бежит. Одна часть — к Пензе, другая — к Инзе. Часть армии находится за Волгой. Теперь, после авантюры Муравьева, она отрезана от штаба армии.

— Принимайте все меры, товарищ Калнин, для того, чтобы задержать отступление. Свяжитесь с войсками, которые находятся у Мелекесса. Если понадобится, начинайте разбирать железные дороги. Все резервы направьте к Симбирску.

— Начинаю действовать, — доложил Калнин. — Принимаю командование армией, сейчас вышлю надежных товарищей в Симбирск с поручением отыскать Муравьева и расстрелять. Посылаю также надежных людей для связи с войсками нашей армии, которая находится за Симбирском.

Яхта «Межень» подошла к пристани Симбирска. Муравьев со своим адъютантом Чудошвили стоял на палубе.

— В городе все спокойно, товарищ командующий, — передавая бинокль Муравьеву, доложил адъютант. — Я вам точно докладывал, что на телеграфе в этом городе свои люди. Комиссар Кобозев может слать тысячи телеграмм — ни одна из них не попадет в Первую армию и в ревком.

— Получил ли Тухачевский мою телеграмму? — раздумывал вслух Муравьев.

— Обязательно получил. — Чудошвили стал всматриваться в небольшую группу людей, вышедших встречать яхту. — Кажется, среди штатских только один военный.

В это время спустили сходни. Начальник пристани взбежал по ним и представился Муравьеву.