Георгий Марягин - Стратег и зодчий

Ленин стоя выслушал доклад Подвойского, подвинул к себе карту Москвы и попросил указать, на каких заставах находятся полки, численность их, обеспеченность питанием, санитарными отрядами.

— Это бывший Рогожско-Симоновский? — уточнил Ленин, когда Подвойский называл недавно присвоенный номер части. — А матросский отряд? Пошлите из этого отряда несколько человек на охрану телеграфа. Сейчас пришло сообщение, что Фрунзе и Бела Кун вышвырнули оттуда мятежников. Замечательно, что из Сокольников прибыл отряд рабочих на Страстную площадь. Теперь центр недоступен для «трехсвятительцев». Полк латышей, который расположен здесь, в Кремле, получил какое-нибудь задание?

— Мы в этом полку еще не были, Владимир Ильич.

— Обязательно нужно проверить готовность полка. Какие еще части боеспособны?

Зазвонил телефон. Ленин поднял трубку.

— Это хорошо, — похвалил он кого-то. — Попросите вооружить отряды, снабдить их продовольствием, медикаментами и контролируйте их продвижение… Звонил Лашевич, — сказал Ленин Подвойскому. — Ивановская организация мобилизовала всех коммунистов. Создан штаб по ликвидации ярославского мятежа.

Снова зазвонил телефон.

— Слушаю, товарищ Вацетис. Разве в туман нельзя стрелять? Если нельзя стрелять с дальних позиций, подтаскивайте артиллерию к целям… Вацетис говорит, что туман настолько густой, что стрелять нельзя, — вешая трубку, поделился Ленин с Подвойским услышанным. — Оказывается, молодые артиллеристы не умеют пользоваться угломером и картами. В латышских полках появились прокламации эсеров. Разведка доносит, что отряды левых эсеров расположились на крышах и балконах. Вы направляйте действия всех войск так, чтобы противник был зажат в кольцо. Разведку вести непрерывно. Закрыть все проезды к центру, чтобы не только часть — ни один человек не проскользнул.

Город оживал, но не как обычно, встречая утро звуками экипажей, пролеток, солдатских повозок и автомашин, а очередями пулеметов, дробной винтовочной стрельбой. В тумане с трудом продвигались цепи атакующих. Их обстреливали из дворов, из-за дровяных складов.

Ленин не отходил от телефона. Теперь, когда Вацетис лично проверял огневые позиции артиллеристов, он запрашивал через каждые десять — пятнадцать минут штаб округа, вызывая Подвойского.

— Прикажите любыми способами придвинуть артиллерию к Морозовскому особняку и не жалеть здания, — приказал Ленин в двенадцатом часу дня, — дальше затягивать уничтожение этого гнезда невозможно.

Как бы в ответ на это приказание, через несколько минут донеслись артиллерийские залпы. Периодическими очередями разрывало накаленный воздух.

Из штаба доложили, что артиллеристы ведут прицельный огонь по Морозовскому особняку.

— Мятежники разбегаются кто куда, — радостно сообщил по телефону Подвойский.

— Организуйте преследование, — приказал Ленин. — Вы лично ответственны за эту операцию. Мало солдат?.. Поднимите охрану Кремля. Где Дзержинский, другие товарищи?.. Ясно. Куда мятежники направятся? На Курский, на Владимирское шоссе. У них один путь — на Ярославль. Через Сокольники не посмеют. Там рабочие заставы. На Владимирском шоссе Первый рабочий полк? Там им будет расплата за все. Но поиски наших товарищей, задержанных Поповым, продолжайте… С московскими тупоголовыми покончили, — сказал Ленин Свердлову, вошедшему в кабинет. — Пожалуйста, Яков Михайлович, проследите, чтобы немедленно отпечатали листовки о ликвидации мятежа.

Ленин снял трубку, озабоченно назвал номер наркомвоена.

— Лев Давыдович, что происходит в Ярославле?.. О Муроме, Рыбинске мне известно. Почему не информируете о Ярославле?.. Подожгли город? Сейчас же прошу прибыть ко мне с планами подавления мятежа. Еще не разработали? Вы что же, ждете, когда сожгут город и истребят людей? Приходите с Лашевичем, с вашими генералами. План операции должен быть готов в течение двух-трех часов. Сейчас все наличные силы на подавление ярославских мятежников. Мы теперь партия воюющая. Сейчас на Волге решается судьба нашей власти. Мы должны сцементировать армию. Там нужны вожаки-коммунисты. Мы требуем отправки отрядов питерцев на Урал, где особенно тяжело. А в Питере отмалчиваются. Довольны своим благополучием. А там, на востоке, война и с белочехами и за хлеб. Москвичи — молодцы. Загорский сумел организовать мобилизацию коммунистов.

До позднего утра не рассеивался непроницаемый туман. Накаленная в предыдущие дни земля густо парила после вчерашних ливней. Утром Ленин вышел на кремлевскую стену. Город заволокла пелена тумана. Как светляки, изредка вспыхивали огоньки одиночных винтовочных выстрелов. Только сейчас звонил Вацетис. К нему приходила матросская делегация, присланная главарями левых эсеров. На Трехсвятительском переулке задумали вести переговоры с командирами Латышской дивизии. Вацетис не принял матросов, предложил им удалиться к своим главарям.

«Правильно поступил, — думал Ленин, проходя по кремлевской стене. — Это верный признак того, что Трехсвятительский переулок стал капканом для левых эсеров».

В это время над Кремлем разорвался снаряд.

Ленин быстро вернулся в кабинет, попросил дежурную телефонистку немедленно соединить с Вацетисом.

— Как думаете отвечать на обстрел Кремля?

— Уже дан приказ начать наступление со всех сторон, — доложил Вацетис. — К десяти часам достигнем тех рубежей, которые я намечал в плане наступления. Мятежники ведут сильный пулеметный огонь. Будем вводить в дело артиллерию.

Вечером шестого июля Муравьева срочно вызвали на заседание Реввоенсовета.

— Получена телеграмма Ленина, — не сводя глаз с Муравьева, сообщил Кобозев. — Левые эсеры подняли мятеж. Пожалуйста, прочтите телеграмму, — попросил Кобозев члена Военного совета Благонравова.

Благонравов, глядя на Муравьева, стал читать телеграмму. После каждой фразы он делал короткую паузу.

Благонравов и Муравьев знали друг друга с дней Октябрьского восстания. Тогда молодой прапорщик Благонравов, назначенный комиссаром Петропавловской крепости, на Военно-революционном комитете с юношеской горячностью заявил, что подполковник Муравьев стал левым эсером ради авантюрных целей.

Муравьев равнодушно прослушал телеграмму, будто известие о мятеже было рядовым сообщением о небольших неудачах на каком-то второстепенном участке фронта.

Наступила долгая пауза.

Всегда сосредоточенный, Мехоношин делал заметки в школьной тетради. Казалось, он проверяет, как в прошлые годы, письменные работы своих учеников.

— Как вы относитесь к мятежникам? — нарушил паузу Благонравов. — Вы ведь тоже левый эсер.

Муравьев спокойно и торжественно, как бы произнося клятву, ответил: