Георгий Марягин - Стратег и зодчий

— Командующий Первой армией Тухачевский здесь? — спросил Чудошвили.

— Приехал за несколько минут до прибытия яхты. Стоял со мной рядом, встречал вас. — Начальник пристани перегнулся через борт и зычно крикнул: — Товарищ Тухачевский! Главнокомандующий просит вас подняться на палубу.

— Не просит, а приказывает! — прикрикнул на начальника пристани Чудошвили. — Военной службы не понимаешь.

Муравьев стоял на спардеке, заложив руки за спину, с каким-то упоением вглядываясь в вечернюю панораму города, обрамленного яблоневыми садами. С той минуты, как он арестовал политработников, сопровождавших ею на фронт, он изменился. Обычно словоохотливый, быстро загорающийся, он стал сдержанным, отказался от участия в банкете, который устроили его телохранители и приближенные в честь нового главнокомандующего всеми вооруженными силами России и правителя «Поволжской независимой республики». Муравьев вместе со штабным офицером составлял планы объединения войск Восточного фронта с чешскими полками и каппелевскими отрядами. Несколько раз ночью он выходил, чтобы лично проверить, как охраняются заключенные в трюм политработники.

Муравьев пристально вглядывался в пейзаж города, старался припомнить, чем известен этот старинный населенный пункт. Кажется, события не жаловали захолустный губернский городок. Они обходили его стороной. Муравьев вдруг вспомнил, что в Симбирске родился Ленин. «Сопоставление для будущих историков, — возбужденно думал он. — В Симбирске родился Ленин и с Симбирска начинается падение диктатуры большевиков. В Симбирске я открываю новую страницу русского народа. Этот город станет историческим. Никто, даже Наполеон, так не поворачивал фронты, как поверну я». Муравьев уже мысленно принимал представителей военных миссий Антанты. «Конечно, они получили уже мою телеграмму и ждут указания места для переговоров. Они будут рады моему патриотическому выступлению. Еще бы! Получить армию в то время, когда каждый солдат на счету. Недаром они предлагали Крыленко за каждого русского солдата по сто рублей. Мы снова откроем Восточный фронт на русско-германском театре».

— Товарищ главнокомандующий, командующий Первой революционной армией Тухачевский.

Голос Тухачевского вывел Муравьева из раздумий.

— Командующий армией! — иронически воскликнул Муравьев, оглядывая Тухачевского с головы до ног.

Загорелый, коренастый, широкоплечий, в бумажной, вылинявшей под степным солнцем гимнастерке, в галифе, в обмотках, порыжевших ботинках, Тухачевский стоял в трех-четырех шагах от Муравьева, держа руку у козырька кожаной фуражки.

— Вы арестованы! — с театральной многозначительностью проговорил Муравьев. Повернулся кругом и, подав знак Чудошвили, распорядился: — Отправьте Тухачевского на станцию, поместите в теплушку и обеспечьте строгую охрану… Беретти пришлет наконец автомашину?

— Все будет выполнено, товарищ командующий. Машина уже ждет вас. Разрешите сопровождать? Равнение направо! Смирно! — прокричал Чудошвили.

Муравьев подошел к трапу, остановился у первой ступеньки, постоял две-три минуты, глядя на Симбирск, и медленно стал спускаться на пристань.

— Бронедивизион построен для смотра, товарищ главнокомандующий, — доложил Муравьеву щеголеватый молодой водитель, распахивая перед ним дверцу автомобиля. — Командир первого взвода прапорщик Иволгин.

— Теперь, поручик Иволгин, поздравляю! — Муравьев пожал руку Иволгину. — Мы снова восстановим звания доблестной русской армии. Чудошвили, в приказ об этом.

«Не подвел Беретти, молодец! Будет полковником», — думал Муравьев в автомобиле по пути к симбирскому вокзалу. Он вспомнил, как направил бывшего поручика командовать дивизионом в Симбирск, как отстаивал его, когда в Реввоенсовет приходили сообщения о ненадежности Беретти и комиссара дивизиона — члена партии анархистов.

На площади перед вокзалом уже был выстроен дивизион. Как только машина приблизилась, Муравьев встал на сиденье, приветствуя командиров и солдат:

— Товарищи красноармейцы! В Москве произошел контрреволюционный переворот. Симбирский Совет и Тухачевский — пособники контрреволюционеров. Они решили поддерживать тех, кто совершил переворот в Москве, пошли против Ленина. Тухачевский отдал приказ арестовать вашего любимого начальника Беретти. Я знаю, вы не допустите этого. Вы — дети революции, вы сами арестовали Тухачевского. Революция наградит вас и не забудет вашу верность Родине. Каждый получит награду по десять тысяч рублей. Но эта денежная награда ничто по сравнению с той славой, которая ожидает вас. Я приказываю вам в боевом порядке, на своих машинах выступить к губисполкому и там действовать по приказу вашего начальника Беретти.

Муравьев ликовал. Он был уверен — город в его руках. Он долго готовился к этой операции, выводя из Симбирска части, состоявшие из рабочих, и перебрасывая с других участков верные ему отряды и дивизион Беретти. По его настоянию командующим симбирской группой войск был назначен левый эсер. Теперь Симбирск его цитадель.

— Начинается история «Поволжской независимой республики», — закончил речь Муравьев. — Я умею побеждать, Я занял Пулково, освободил Одессу, разбил Скоропадского. Я буду победителем и здесь, я буду бить всех, кто встанет на моем пути. Пошлите шесть броневиков к губисполкому. А вы немедленно займите почту, телеграф, все центральные учреждения, — приказал он Чудошвили. — Выпустите из тюрьмы арестованных матросов, создайте из них боевой отряд… Арестуйте членов губисполкома, и прежде всего председателя Гимова. Он не пожелал явиться по моему вызову на «Межень». Доставьте его под конвоем. Я объеду город, а потом в Троицкой гостинице мы соберемся формировать правительство.

Муравьев начал объезд города, стоя на сиденье автомашины. Шесть машин из отряда Беретти двинулись за ним к губисполкому.

Чудошвили также направился к губисполкому. У здания его стоял окруженный латышскими стрелками член губисполкома Варейкис.

— Это что за сборище? Немедленно разойтись! — приказал Чудошвили латышам.

Те продолжали стоять, хмуро и недоверчиво глядя на Чудошвили.

— Вы кто такой, предъявите документы, — приказал Чудошвили Варейкису.

— Это член губисполкома, — сказал кто-то, — наш товарищ.

— Слышите, объявляю, что вы арестованы! — заорал Чудошвили.

— Требую мотивы ареста, — спокойно заявил Варейкис.

— Когда приедет главком, выясним мотивы. Главком Муравьев объявил войну Германии, и мы все будем воевать с немцами.

— Смотри, как бы он сам не оказался под арестом, — засмеялся кто-то из команды.

Чудошвили что-то выкрикнул по-грузински, поспешил отойти от губисполкома.