Георгий Марягин - Стратег и зодчий

Дзержинский и Свердлов собрали со стола бумаги, аккуратно положили их на письменный стол и вышли из кабинета.

— Прошу вас уделить мне еще несколько минут. — Данишевский поднялся из-за столика, подтянулся, как будто собираясь рапортовать. — Владимир Ильич, наш Военный совет просит дать указание Троцкому изменить свое отношение к командующему фронтом и вообще ко всем командирам. Представляете, как чувствует себя командный состав, тем более из бывших офицеров, если через голову командиров нарком издает приказы, изменяет оперативные планы.

— Это недопустимо, — возмутился Ленин, — я попрошу вас, Герман, о каждом случае немедленно сообщать мне.

— Военный совет фронта считает, что для пользы дела лучше отозвать Троцкого с Восточного фронта.

— Пока этого делать не нужно, — после долгой паузы сказал Ленин. — Троцкий — энергичный человек. У него есть успехи в области организации. Но ему нельзя вполне доверять. Что он может сделать завтра?.. Не скажешь. Надо внимательно за ним смотреть. Не будем пока его отзывать. Езжайте в Арзамас. Подробно сообщайте, что делает Троцкий. Пишите мне лично. Может быть, для переписки следует установить специальный шифр? Вот что, пишите Петерсону. Он часто бывает у меня, будет передавать мне ваши письма. Значит, завтра с подробным перечнем, в чем нуждается Восточный фронт и его армии. А насчет Третьей армии… Мы по сигналу Уральского обкома и по вашему заявлению назначим комиссию. Уже сейчас ясно, что там нашли пристанище воспитанники Марии Трехсвятительской и протопопов от анархизма. Стоит создать два-три боевых полка из рабочих, послать питерских и московских агитаторов — и все станет на свое место. Сейчас Загорский по поручению ЦК мобилизует рабочих-партийцев. Мы пошлем их в армии Восточного фронта. Сумейте этот цемент бережно расходовать. Он крепко свяжет армию и монолит. А то, что вы возьмете Казань не позже сентябрьских дней, — я в этом уверен. Перевес теперь на нашей стороне.

В конце августа зной спозаранок охватывал столицу своим незримым жгучим пламенем. Пожухли деревья. Порою начинали дуть испепеляющие восточные ветры. Тогда по улицам неслись бураны опавшей листвы. Казалось, что и зной, и ветры несутся с Заволжья, от его степных просторов, на которых ширились затяжные бои с чехословаками и белыми.

Аралов вошел в Кремль в мокрой от пота гимнастерке. Он торопился к Ленину. Четверть часа назад пришло первое радостное сообщение с Восточного фронта.

Горбунов, мрачный, нервничая, торопливо передавал кому-то приказ «аллюром» подготовить состав из трех вагонов и немедленно известить о готовности его и Дзержинского.

— Это по распоряжению Ленина, — подчеркнул он. — Утром в Петрограде убит Урицкий, — вешая трубку, сказал Горбунов. — Ленин поручил Дзержинскому выехать в Петроград, расследовать, навести порядок. Следствие непонятного всепрощенства некоторых петроградских руководителей… Долиберальничались. У вас что-либо срочное? Сообщение о делах на казанском направлении?! Это то, что ждет Ленин. Он сам пытался связаться со Свияжском по прямому проводу. Не удавалось. Все время обрывы линии.

— Что в Свияжске? — нетерпеливо спросил Ленин, как только начальник Оперотдела вошел в кабинет. — Удалось отразить атаку Каппеля?

Перед Владимиром Ильичем лежала оперативная карта с обозначением фронта Пятой армии и расположением ее частей.

— Двадцать восьмого августа, — стал докладывать Аралов, — Каппель начал обход левого фланга наших войск. У деревень Ташевка и Шаланга он высадил отряд примерно в две тысячи штыков, занял станцию Тюрлема, взорвал артсклад и двинулся к Свияжску. Он намеревался сорвать готовящееся контрнаступление наших войск, разгромить штаб Пятой армии и захватить Романовский мост через Волгу. В районе штаба Пятой армии находился только один рабочий полк, еще не побывавший в боях. Штаб армии сумел организовать отряд моряков Волжской флотилии, несколько отрядов по тридцать — шестьдесят человек из обозников. Каппель был в версте от штаба. Но его отбили и отбросили. В эту же ночь наша речная флотилия налетела на Казань, потопила несколько судов белых.

— Где сейчас Каппель, наши части?..

— Командующий Пятой армией полковник Славен обещал днем представить подробное оперативное донесение.

— Сообщение радующее, но обольщаться им не следует — это частная победа.

Телефонный звонок прервал Ленина. Он поднял трубку…

— Да, получил три путевки. Скоро выеду на Хлебную биржу, а потом на завод Михельсона. Не ехать? Почему?.. Нет, вы меня, товарищ Загорский, не прячьте в коробочку, и Московский комитет напрасно выносит решения, освобождающие меня от выступлений на митингах. Я такому решению не подчинюсь. Опасно? За мной следят? А если я перестану выступать, перестанут следить? Не вижу логики. И выступать буду. — Ленин повесил трубку. — Первая удачная операция, товарищ Аралов, не должна кружить головы. Пора охватить Казань железным кольцом…

Первый частный успех показывает, что наша армия может побеждать, но мы должны разгромить врага, вернуть Казань, Симбирск, Самару, Ижевск. Нам нужны не красивые победы, а разгром врага… Затребуйте от Вацетиса план операций. Бонч-Бруевич получил указание, но выполняет его плохо. План снятия войск с Западного фронта выполняется медленно. Троцкий заявил, что артиллерией можно уничтожить противника, но операции ведутся замедленно. Все силы сосредоточить на главном направлении. Первая задача — занять Верхний Услон. Это обеспечит господство нашей артиллерии. Медлить нельзя. В Казани сейчас военный лагерь. Так и поступайте с городом, как с военным лагерем. Есть авиация — пусть она бомбит. Пусть артиллерия обстреливает город. Кажется, мы в технике превосходим противника. Вечером сделаете подробный доклад, как продолжается наступление. Запросите Вацетиса, не стесняют ли его инициативу. С Троцким я буду говорить сам по прямому проводу…

Ленин позвонил по телефону:

— Гиль, приезжайте. Знаете, где Хлебная биржа? Гавриков не переименовали… У наших товарищей из Моссовета, — говорил Ленин, выходя из кабинета, — какая-то страсть к переименованиям. На днях пришлось ехать с работником Моссовета, так он никак не мог найти улицу, переименованную ими…

«Я случайно попал на митинг в здании Хлебной биржи, где-то у вокзалов столицы. В мрачном, ветхом зале ее собрались рабочие и служащие заводов и фабрик. Они гневно и прямо говорили о том, что переживали. Отдельные из них ругали Советское правительство, жаловались на тяжелые условия жизни. Они спрашивали президиум, почему нет Ленина. Очевидно, он обещал приехать.