Юрий Сальников - Нет примирения!

Они снова вошли в прохладный вестибюль заводоуправления, поднялись на второй этаж, где только что были. В приемной директора девушка-секретарь в простеньком коричневом платье, похожем на школьную форму, разбирая у шкафа папки, удивилась, взглянув на Кропотова:

— Еще не ушли?

Он приблизился к столику с телефонами.

— Как видите. — И снял трубку. — Два-десять. Слушай, друг любезный! — заговорил он громко. — Это опять я. Ты что же… Лом про запас складываешь? Да вот так. Машины давно выделены… А ты требуй! Конечно, народ волнуется. Как какой? — Кропотов, улыбнувшись, подмигнул ребятам. — Обыкновенный, трудовой наш. И вопрос правильно ставят: зачем для птички в отчете стараться? Вот пускай сейчас и увозят. Почему не примут? Куда, куда? — Кропотов записал какие-то цифры на папиросной коробке, сунул ее стоящему рядом Сергею: — Звони! — И опять заговорил в трубку. — Не бойся, найдем. Да вон, поверни-ка голову к окошку, друг любезный! — Александр тоже взглянул в окно и увидел, что на заводском дворе, на волейбольной площадке перекидываются мячом несколько человек. — Твоя гвардия? То-то! И сам выходи, засучив рукава. Тебя в комсомольские вожаки не для того избрали, чтоб в кабинетной тиши технологию бюрократизма разрабатывать. — Он опять заговорщицки подмигнул ребятам, и все заулыбались, зная, что разговаривает парторг с секретарем комитета комсомола завода, только недавно избранным Володей Кондрашовым, который до этого был технологом в пятом отделе. — Ну, добре, — закончил Кропотов разговор и, постучав по рычажку аппарата, вызвал транспортный цех.

Сергей протянул трубку другого телефона.

— Говори сам, — кивнул Кропотов. — Узнай, до какого часа принимают лом?

И начал говорить уже с транспортниками:

— Мне Матвеева. Кропотов. У вас заявка на вывоз лома имеется? Так в чем же дело? Это совсем другое, а лом надо вывезти сейчас. Три самосвала? Добре. Люди будут, да, сейчас придут!

Он положил трубку и, глядя на ребят, улыбнулся:

— Кажется, расшуровал.

И повернулся к Сергею:

— Принимают?

— Да.

— Ну и замечательно! Любим, понимаете, каждый пустяк в проблему превращать. А чего оттягивать, верно?

— Верно, — согласился Максим. — Дурные привычки побеждать легче сегодня, чем завтра.

— Как, как? — засмеялся Кропотов.

— Не его мыслишка-то, — заметил Сергей. — Другой выдающейся личности.

Максим ответил:

— А я и не скрываю — древнекитайский философ Конфуций. Шестой век до нашей эры.

— Дурные привычки легче побеждать сегодня, чем завтра! — повторил Кропотов. — Молодец Конфуций! Ну, а сейчас вы тоже рукава засучивайте. Сами напросились, придется поработать!

…И они поработали на славу!

Прибыли три самосвала. Привел ватагу спортсменов с волейбольного поля Володя Кондрашов — щупленький, невысокий паренек с непокорными жесткими волосами пепельного цвета.

Среди спортсменов возвышался Салимжан.

— А ну, становись, не зевай! — торопил он, когда все выстраивались цепочкой, чтобы конвейером грузить лом в самосвалы.

— Хористы могут и петь! — объявил Кондрашов.

Оказывается, кроме спортсменов, он прихватил в красном уголке нескольких любителей хорового искусства.

— Еще воскресник на свою голову накликали, — ворчал вначале Сергей. — Без нас бы все вывезли в конце концов!

Но вскоре и он вошел в азарт и, перекидывая разные железяки, весело покрикивал на соседа Салимжана:

— Не отставай!

Салимжан отзывался:

— Кто отстает? Я отстаю? Из-за тебя, гляди, Се-рега, простой — один-ноль не в твою пользу!

Наконец с шутливыми пожеланиями отправили самосвалы в путь, за пределы завода.

От кучи ржавого железного старья осталось, как говорится, только воспоминание: выщербленное пятно на заросшей травой площадке…

Конечно, полетели личные планы. Не попал на спевку хора Сергей. Не посидел в читальном зале над редкими изданиями Максим. Не сходили на берег реки Александр и Надя. И не встретился опять с Дашей Павлик…

Но что поделаешь? Свободного времени всегда маловато, и часто приходится чем-то жертвовать…

…Александр вернулся домой поздно, усталый. Надя уже беспокоилась, но, узнав, в чем дело, засмеялась и сказала почти так же, как Сергей:

— Накликали на свою голову. Без вас не убрали бы, что ли?

— Убрали бы, — согласился Александр, крякая от удовольствия под умывальником. — Но, понимаешь, выдающийся Конфуций сказал: дурные привычки побеждать легче сегодня, чем завтра…

— Ого! — Надя опять засмеялась. — Вижу, что Максим всех заразил изречениями. Какую же привычку вы побеждали сегодня?

— Ужасную привычку — не доводить дело до конца!

— Действительно, ужасная, особенно, когда моешься и оставляешь грязь на шее! Дай-ка… Вот так.

Она помогала ему, а он под ее рукой ухал и ойкал, может быть, втрое громче оттого, что, стоя в своей кроватке, безудержно хохотал, глядя на резвящихся родителей, маленький Димка.

Растирая спину махровым полотенцем, Александр спросил:

— А где Даша?

— Не знаю.

Он помолчал и, уже садясь за стол, проговорил:

— Кропотов — молодчина. Вот у кого учиться оперативности. В два счета без всякой проволо́чки решил. А она давно ушла?

— Утром еще.

— Но мы собирались на реку. Она, значит, не ждала меня?

— Нет.

Он опять замолчал и подумал о Кропотове — ведь торопился куда-то, а задержался, пока все не сделал. И удивительно просто: только поговорил с одним, с другим… Вот, наверное, он сумел бы поговорить с Дашей…

Двадцатилетняя девчонка, еще не видела жизни. Росла под маменькиным крылышком, избалованная, меньшая! Десять лет училась в школе, начала работать — не понравилось, поехала в большой город искать счастья…

Счастье! А в чем оно? Александр где-то читал, что счастье бывает разное — кто как его понимает. Но какое же самое лучшее?

А счастлив ли Кропотов?

Глубокие складки у рта, печальные глаза, сутулые плечи — все это след прожитых лет, ранений на фронте, болезней, катастроф в личной жизни… Рассказывают, что пять лет назад он потерял дочь — утонула первоклассница.

Сейчас у него растет сын. На майскую демонстрацию Кропотов брал мальчика с собой на городскую площадь, нес на плече, показывал праздничное убранство колонн. Наверное, в семье у Кропотовых полное согласие и хорошая дружба. Жена работает в редакции телестудии — литератор по образованию, а сам Кропотов — инженер. До того, как стал парторгом, долго был начальником производственного отдела, знает завод, во все глубоко вникает. И все его уважают — он честный и справедливый…