Юрий Сальников - Нет примирения!

И разговорчики он вел соответствующие:

— Без грошей в кармане, синьоры, человек силы не имеет. Вы меня хоть убейте, хоть прочее, а я так скажу, пока у нас деньга в обороте, хочу, чтоб и в моих карманах брякало! Слаб человек, что со мной сделаете?

Обычно он излагал это на перекурах да в компаниях с усмешечкой, так что сразу и не поймешь — шутит или всерьез говорит: «слаб человек»…

А работал хорошо! Быстро! Чисто! Конечно, тоже из-за длинного рубля старался — но старался же, черт возьми! — и хочешь не хочешь, а выходил на одно из первых мест среди сборщиков и нагло улыбался самоуверенной улыбкой на всю улицу с Доски почета — у самого входа на заводскую территорию, перед проходной будкой.

Однажды он зарвался сильно: уезжал в санаторий слесарь Антропов — была путевка. А срок идти в отпуск подошел и Свиридину. Но нельзя было отпускать их сразу обоих, и попросили Свиридина: задержись немного, дай возможность Антропову подлечиться. Не внял просьбам — ушел в отпуск. Конечно, отправили и Антропова, но опоздал человек на курорт. Цеху тоже пришлось очень туго.

И не простили Гришке. Как только вернулся из своего отпуска, созвали цеховое профсоюзное да «раздраконили» по всем статьям так, что запросил пощады — пообещал исправиться.

Подумали: проняло. И поверили. Успокоились.

Но прошло немного времени, улеглись страсти, и снова он взялся за свое. Палец в рот не клади — откусит руку по локоть.

— Сволочь перворазрядная! — вывел Максим Академик, и все согласились с этим выводом и старались быть от Свиридина подальше.

…А вот сестра, едва приехав, проводит с ним второй вечер подряд?

Почему? Из упрямства? По легкомыслию?

Все равно! Разве не долг брата — предупредить ее еще раз, какой человек Григорий Свиридин?

— Ты только поспокойнее, Саша, — попросила Надя, наблюдая за Александром, видя, как взволнованно ходит он из угла в угол, засунув руки в карманы брюк. — И не дыми, пожалуйста, так.

Он послушно затолкал недокуренную папиросу в пепельницу и опять заходил по комнате огромными шагами.

— Может быть, ляжешь? — сказала Надя. — Она теперь неизвестно сколько пробродит по улице, а тебе утром на работу. Завтра и поговоришь…

— Нет, сегодня! Сейчас!

— Тише. Разбудишь Димку.

Александр улыбнулся, подошел к сидящей Наде, провел ладонью по гладко причесанным ее волосам:

— Не бойся, все будет в норме…

В сенях послышался стук закрываемой на засов двери.

Надя шепнула:

— Идет…

Даша вошла как ни в чем ни бывало, глядя на всех широко открытыми ясными голубыми Глазами.

— Еще не спите? — спросила наигранно-беспечно и, усевшись на диван, сбросив туфли, начала болтать ногами.

Александр улавливал ее быстрые, скользящие взгляды, угадывал в каждом мускуле тела напряженность и скованность.

— Что же ты так… сестренка? — произнес он наконец, останавливаясь перед ней.

Она вскинула голову. Настороженность была и во взгляде, и Александр невольно подумал, что сейчас у них начнется разговор, который может либо сблизить их, либо совсем разъединить.

— Свиридин, значит, понравился?

Она ответила не задумываясь:

— Понравился!

— А Павлик?

— Что Павлик?

— Зачем лукавишь? Сама признавалась Наде…

— Ошибка молодости!..

— Ах, вот как! А теперь, значит, пришла зрелость? Только я не шучу, старушка… И я говорил тебе уже вчера…

— Да говорил, говорил! — Даша вскочила и, как была в одних чулках, подбежала к Александру. — А я все поняла! Но я и сама не маленькая, могу выбирать знакомых без указки! И вообще смешно навязывать! Свиридин плохой, завод хороший, иди на завод! А если я не желаю? На свете не один ваш завод! И нечего навязывать! Делай так, не делай этак…

Она выпалила все единым духом, как будто давно приготовила свои объяснения и теперь спешила излить их, не давая никому времени опомниться. «Нападение — лучшая оборона», — сказал бы сейчас Максим Академик. Александр усмехнулся.

— А ты не смейся, не смейся! — заговорила Даша. — Не для того я сюда приехала, чтобы плясать под чью-то дудку!

— Мы хотим лучше…

— А я имею право, имею…

— Почему ты так сильно кричишь? — вдруг очень спокойно спросила Надя. — Похоже, что сама не уверена…

— В чем не уверена?

— В том, что поступаешь правильно!

— А вы всегда уверены, всегда? Уверены, что всегда поступаете правильно? Только вы правильно живете, а остальные нет?

— Послушай, Даша, — сказал Александр. — Ведь нам хочется, чтобы все было хорошо. Ну ладно, не иди на завод, не надо. Навязывать тебе это никто и не собирался. Просто думали, что всем вместе интереснее. А не хочешь — не надо. Найдешь другую работу, конечно… Но вот о Свиридине — я прошу тебя… Я прошу тебя по-братски…

Он опять остановился около Даши, а она, сидя на диване, глядела в землю и молчала.

— Ты слышишь, что я говорю?

— Слышу.

— И что же скажешь?

— Ничего.

Она молчала, не поднимая головы.

— Ну что ж, — мрачно сказал Александр, подождав минутку, и повернулся к Наде. — Давайте укладываться.

Погасили свет, и в комнате сделалось тихо.

Но никто не спал. Притаилась на раскладушке Дарья. С открытыми глазами лежала Надя. Уставясь в белесый потолок, думал Александр.

Возможно, и сейчас он поступил как-то не так… Нужно было довести разговор до конца, вызвать сестру на откровенность, заставить отвечать. Но его обезоруживало упрямое молчание, нежелание делиться сокровенными мыслями. Сам он не умел быть скрытным. Наоборот, его слишком часто обвиняли в прямолинейности: он всегда шел напролом, ожидая такого же открытого отзыва от людей — что есть, то и есть, говорить не таясь… И он не смог бы сидеть вот так, как она, с каменным лицом, глядя в землю, и молчать, а обязательно бы ответил, объяснил бы, что у него на сердце… Но люди разные… Они с сестрой тоже разные…

И самое трудное и серьезное с ней, как видно, только еще начинается…

— Выдающийся французский драматург, братцы, Пьер Корнель сказал так: «Наилучшее начало без конца ничего не стоит». А посему немедленно пошли в комитет комсомола!

И Максим Академик первый зашагал из цеха.

— Но мне же некогда, — запротестовал Павлик.

— А как сказал выдающийся английский…

— Ладно! — оборвал Александр. — Что сказал английский, узнаем после.

— Да зачем в комитет? — опять остановил всех Сергей. — Если уж требовать — так прямо у дирекции. Транспорт-то в распоряжении заместителя.

— И то верно!

Все направились к зданию заводоуправления.

— Мудрость побеждает судьбу! — многозначительно объявил Максим и уже на ходу пояснил Павлику, словно поставив под изречением подпись: — Выдающийся римский сатирик Ювенал.