Руслан Тотров - Ритмы восхода

— Тех, что скандалят, много, — сказал Юра. — Лучше бы наоборот.

— Конечно, затеет, — сказал Виктор. — Законопатил, просмолил, а лодочка-то тю-тю. Я бы на его месте знал, что делать.

— Чуть-чуть потерпи, — сказал Юра. — Самую малость.

— Зря я с вами связался.

Мы замолчали, потому что трудно было говорить, так нас бросало, и ветер уносил слова, а доктор стоял на берегу и ему, наверное, было странно видеть свою лодку под парусом, и еще видел он, что лодка слишком мала для такой воды и непрочна, и мачта на ней слишком тонка, и слишком силен ветер. Он постоял немного и ушел. Был он невелик ростом, а издали, с реки, казался совсем незначительным, и мы смотрели, как он идет в гору к поселку, и на поселок мы смотрели тоже, на белые одноэтажные дома и корпус строящегося завода.

Потом по берегу сначала редко, потом гуще пошли деревья, начался лес, смешанный: сосны, дубы, березы; поселок скрылся. Наш берег был низкий, пологий, и он был слева по течению, а тот, противоположный, едва проглядываемый сквозь ширь реки и легкий туман над нею, высокий, овражистый; и по нему бесконечной цепью тянулись деревни, одна за другой, впритык — Некрасово, Россомакино, Гнеушево, потом незнакомые, но точно такие же: приземистые дома под соломенными крышами, кирпичные фермы, одна на две-три деревни — церковь.

Дальше за деревнями и еще выше чернели поля, пустынные и неопрятные, а с нашей стороны река вошла в лес, и было множество затопленных деревьев, серых и тоже неопрятных, и кое-где на них остались прошлогодние птичьи гнезда. В лесу, там, куда не дошла вода, еще лежал грязными пластами снег, и даже издали было видно какой он твердый и ноздреватый, и от снега к реке текли ручьи.

— Холодно, — сказал Юра. — Может, позавтракаем?

— Кушать не желаете, Витя? — спросил он.

— Что у тебя есть? — спросил я.

— Картошка, хлеб, яйцо, соль.

— Я не буду, — сказал Виктор. — Что-то меня мутит. Даже думать о еде противно.

— А у тебя? — спросил Юра.

— Картошка, хлеб и соль.

— Чаю горячего я бы выпил, — сказал Виктор. — С вишневым вареньем без косточек.

Мы плыли по середине реки, и оба берега были теперь далеко, и всюду была вода, не теплая и ласковая, как летом, а бесноватая и враждебная, в студеные брызги разбивающаяся о борта, и ветер дул ровно и сильно. Мы ели картошку, посыпая ее вымокшей солью, ели отсыревший хлеб и пили воду из-за борта, отдающую талым снегом, я и Юра, а Виктор сидел на носу и смотрел вперед и вниз, мы не знали, разливается ли весною море, когда в него впадают наш Сейм, Дон и другие реки, и наша лодка быстро и легко плыла вниз по течению, по ветру.

— Сколько времени прошло? — спросил Виктор. — Как по-вашему?

— Час, — сказал Юра.

— Два.

— Больше, — сказал Виктор. — На реке время проходит быстро.

— Ерунда, — сказал Юра. — Чего гадать, все равно часов нет.

— Хочешь картошки? — спросил я Виктора.

— Нет, — вздохнул он, — что-то не хочется.

— Надо бы воду вычерпать, — сказал Юра.

— А плывем мы уже давно, — тихо проговорил Виктор. — Просто вы не чувствуете времени.

Мы долго плыли еще, и на правом берегу деревень уже не было, там были поля и небольшие рощицы, а по нашему берегу все тянулся, тянулся лес. Потом мы пристали к узкому длинному острову, вытащили лодку на сушу, перевернули ее, вылили воду и, набрав хвороста, развели костер. Хворост был мокрый, разгорался медленно и дымил, и все вокруг было мокрое, и ноги вязли в размокшей земле, а мы, сняв сапоги, сушили их и грелись у огня, загородившись лодкой от ветра.

Юра вынул из нагрудного кармана пачку сигарет, подержал ее над огнем.

— Закурим? — спросил он.

— Я тоже буду, — сказал Виктор.

— Ого, — засмеялся Юра, — решил начать? Держите, — он протянул нам пачку, — прикуривайте от углей.

Мы курили и грелись, разглядывая незнакомые берега, подбрасывали в костер хворост и разговаривали, а река медленно затопляла наш остров. Волны накатывались на него каждый раз все дальше, дальше, и остров тонул, уступая воде.

— Мы никогда не были в этом месте, — сказал Юра. — Ни разу не дошли сюда.

— Надо летом прийти, — сказал я.

— Острова здесь не будет, и реки не будет. Тут, пожалуй, всюду луга и кустарники.

— Мне тоже так кажется. Река течет ближе к высокому берегу.

— Согреемся как следует, и назад, — сказал Виктор. — Путь не близкий, намашемся веслами.

— Надо прийти сюда летом, — сказал я, — и посмотреть.

— Летом нас тут не будет, — сказал Юра. — Закончим школу, и прощай наш маленький, милый, скучный поселок.

— А мне нравится наш поселок, — сказал я.

— Кому не нравится, — улыбнулся Юра. — Особенно, если нигде никогда не бывал… Только он действительно очень маленький и очень скучный. — Юра собирался в летное училище, Виктор — в юридический институт, а я все не мог придумать, куда мне податься.

— А все-таки давайте придем сюда после выпускных экзаменов, — сказал я.

— Ты очень хочешь? — спросил Юра.

— Да.

— У нас в поселке места не хуже, — сказал Виктор. — Что вы здесь нашли, не понимаю.

— Ничего не нашли, — сказал Юра. — Просто любопытствуем.

— Лучше бы подумали, как будем возвращаться.

— Об этом успеем, — сказал я.

— Проплывем еще немного вниз, — сказал Юра. — Вернуться всегда не поздно.

— Надо выбраться до темноты, — сказал Виктор. — Учтите, назад придется грести.

— Выгребем, — ответил Юра. — Тебе меньше всех достанется.

— Вечером на реке плохо, — сказал Виктор. — Как хотите, а я дальше не плыву.

— Можешь здесь остаться, — сказал Юра.

— И останусь.

— Слушай, — крикнул Юра, — да отвяжись ты от нас, наконец! Хочешь, мы тебя на берег перевезем и топай себе пешочком. Часа за три дойдешь в свое удовольствие.

— Нет, — сказал Виктор. — Я вернусь с вами.

— Чего ты хочешь, в конце-то концов? — разозлился Юра. — Говори.

— Надо возвращаться, — сказал Виктор.

— Не выйдет, хорек, — усмехнулся Юра. — Не хочешь плыть с нами, живи на острове. А мы прогуляемся еще немного вниз.

— Я остаюсь, — сказал Виктор.

Он сидел на куче хвороста, когда мы столкнули лодку в воду и подняли парус, и смотрели на догорающий костер. Почти у самых ног его плескалась вода, затопляя остров медленно и неотвратимо, слизывая с обреченных берегов пучки бурой прошлогодней травы. Было пасмурно, холодно, ветрено.

— Зачем ты сказал ему? — спросил Юра, когда мы отплыли метров на сто. — Мы ведь договаривались плыть вдвоем.

— Ничего я не говорил ему.

— Как же он узнал?

— Спроси у него.

— Я чуть от злости не треснул, когда увидел его возле лодки. Он в жизни никогда не вставал так рано, а тут, пожалуйста, явился раньше нас.

— Захотелось на лодке покататься, наверное.

— Захотелось, — засмеялся Юра. — Он же трус, у него поджилки тряслись всю дорогу. Чего он к нам липнет, не пойму. И каждый раз боится, но лезет.