Иси Меликзаде - Зеленая ночь

Две пары мужских глаз иголками вонзились ей в спину.

Девушка уже скрылась в кустах боярышника, как вдруг конь, конь из сегодняшнего сна, длинношеий, тонкий, с белой рассыпчатой гривой, как живой встал перед глазами Серхана. Он бросился вниз по лестнице.

— Ты куда? — Адыширин метнулся за ним. — Не дури, парень! Ведь обрученная!

— С кем обрученная? С придурком?! А я сон видел! Понимаешь? Коня! Белого! Зря, что ли?

— Ох, парень, попадешь в беду!

— Ладно, все! — Перепрыгивая через кочки, Серхан бросился догонять девушку.

…Гюльсум услыхала торопливые шаги, обернулась. Чтоб не спугнуть ее, Серхан остановился.

— Чего… тебе?.. — с трудом выговорила девушка.

— Проводить хочу.

— Не надо.

Она пошла не оглядываясь, Серхан за ней. Гюльсум зашагала быстрее, он тоже прибавил шагу. Со всех сторон стеной стояли камыши.

— Гюльсум! — Серхан схватил ее за руку.

— Пусти! — девушка вырвала руку.

— Не бойся, Гюльсум!.. Я же не людоед, чего ты? Я хочу тебе… Чего ты боишься?

— Пусти! Пусти, говорю! — Девушка побледнела. — Кричать буду!

Кричи не кричи — это она понимала… Но, может, Адыширин услышит?

— Помогите!.. На помощь!..

Серхан обхватил ее, прижал к себе.

— Дядя! — крикнула девушка. — Дя-я-я-дя!.. Га-а-а-риб!..

Горячие губы приникли к ее губам. Щетина небритых щек колола лицо… Его губы обжигали ей шею, грудь…

— Что… тебе… Гариб? — задыхаясь, бормотал Серхан. — Чокнутый… А я пропадаю без тебя… Я тебя… — он все крепче прижимал ее.

Девушка сопротивлялась, пыталась отпихнуть его, но ноги слабели, подкашивались… От него сильно пахло табаком, но запах этот почему-то не был противен.

— Пусти… Подлец!.. Думаешь, некому заступиться?.. Убьют как собаку…

— Пусть… Пусть убьют… Не бойся, Гюльсум… Я женюсь… Гариб тебе не пара. Ну, Гюльсум!..

Они упали в камыши. Серхан задыхался.

— Я тебя… Ты…

Могучей грудью он навалился на грудь девушки, ей стало больно, но боль эта была сладка… Ей захотелось раскинуть руки, закрыть глаза… Но Гариб, дядя… Узнают… Припав ртом к плечу Серхана, Гюльсум изо всех сил стиснула зубы.

Застонав, Серхан отвалился в сторону, острая боль отрезвила его. Он вдруг испугался. Испугался, что все это плохо кончится.

Девушка уже была на ногах. Острые листья камышей исцарапали ей все ноги.

— Я тебе… Я тебе такое устрою!.. Негодяй! — Гюльсум наконец заплакала.

— Ну чего ты?.. — поднимаясь, пробормотал Серхан. — Я же сказал — женюсь. А Гариб… Пошли ты его!.. — Он погладил укушенное плечо. — Проводить тебя, а?

— Убирайся! Кобель вонючий! Подлец!

Девушка бегом бросилась от него.

Фарач налил себе чаю из термоса, выпил, налил второй стаканчик и, надев очки в золотой оправе, стал читать «Спорт». Он не просмотрел еще и первой страницы, как дверь осторожно приоткрылась и в нее просунулась маленькая голова.

— Здравствуй, Фарач!

Доктор Фарач, нагнув голову, поверх очков глянул на посетителя.

— А, ты, Джавад? Заходи.

Джавад на цыпочках вошел в кабинет и притворил за собою дверь. Посмотрел на влажный, только что вымытый пол, кинул взгляд на белые занавески.

— У тебя здесь благодать, — облегченно вздохнул он. — Прохладно. А на улице пекло!..

Фарач сложил газету, положил на нее очки и, глядя на круглый живот Джавада, спросил:

— Ну, с чем пришел?

— Ты что, забыл? Я ж тебе говорил. Насчет Гариба…

— А, помню. Привел парня?

— Привел. Только, Фарач, ради бога!.. Я ведь его на пушку взял. Фарач, мол, тебя посмотреть хочет, совсем болезнь прошла или нет.

— Давай зови!

Джавад повернулся на каблуках, открыл дверь и впустил Гариба. Фарач внимательно поглядел на парня, кивнул на табуретку.

— Внуками клянусь, минутки свободной нет, — Фарач надел очки. — Сам хотел зайти тебя проведать — никакой возможности. Столько дел…

Он еще что-то говорил, Джавад отвечал ему, но Гариб не слушал их. Он думал, что это за кабинет: глазной, ушной, зубной?.. В переднем углу комнаты, покрытый простыней, стоял топчан, на нем огромная тугая резиновая подушка. Чуть поодаль на стеклянном столике в строгом порядке разложены сверкающие инструменты: ложки с длинными ручками, кривые ножницы, щипцы, клещи… Справа на высоком треножнике закреплена большая посудина, наполовину заполненная водой. От посудины идет длинный резиновый шланг, заканчивающийся какой-то черной штуковиной, похожей на мундштук.

— Открой-ка рот, Гарибджан. Язык высуни.

Доктор Фарач послушал у Гариба пульс, постукал пальцем по ребрам.

— Аппетит как, Гарибджан?

— Что ни подай — сметаю!

— Молодец! Засучи-ка штанину.

Гариб завернул брючину. Джавад подошел, с интересом взглянул на его икру: плотная, мускулистая, что ручка у топора. Он удовлетворенно качнул головой.

— Дай бог тебе долгой жизни, Фарач. Если б не ты… Вон он какой стал, об камень не расшибешь!

— Есть бы тебе поменьше, — сказал Фарач, указательным пальцем трогая коленку Гариба.

— Ты это мне? — Джавад подался вперед.

— Тебе, тебе. Есть, говорю, надо меньше. Нельзя так.

Джавад улыбнулся, положил руку на живот.

— Организм у меня такой. Стакан воды выпью — кило прибавил. Да только от сытости никто еще не помирал. У нас в районе все поесть здоровы́.

— Это верно. Обжорством славимся.

— Значит, крепкие люди. У здорового и аппетит хороший. Гасанкулу, покойника, помнишь? Среднего роста был, и не сказать чтоб брюхатый, а ел!.. До самой смерти ел от пуза и, заметь, ни грамма не прибавлял: как был смолоду, так и остался. Здоровье крепкое было, вот и ел.

Фарач ничего не ответил — бессмысленный разговор. Достал из стола маленький молоточек, вроде тех, что бывают у ювелиров, взял ногу Гариба, положил ее на другую.

— Гарибджан, ты про Дон Кихота читал?

— Нет.

— И я не читал. Но кино видел. — Фарач стукнул его молоточком пониже коленки. — Якуб-муаллим говорит, что ты на Дон Кихота похож.

Он снова ударил Гариба молоточком. Нога дрогнула, Гариб закусил губу, чтоб не рассмеяться. Хорошо это или плохо — быть похожим на Дон Кихота?

Доктор Фарач вывернул ему веки, вгляделся в глаза.

— Говорит, Дон Кихот точь-в-точь такой же был… — Доктор Фарач снял очки. — Да, милый, можешь идти. Болезни в тебе никакой. Абсолютно здоров. Но все равно: побольше на воздухе, зелени вдоволь ешь.

Джавад кашлянул.

— Подожди меня там, — он кивнул Гарибу на дверь.

— Не горюй, Гарибджан! — Фарач улыбнулся. — Клянусь внуками, Дон Кихот был хороший мужик… В сто раз лучше всех нас!

Дверь за Гарибом закрылась.

Фарач положил очки на свернутую газету.

— Зря парня порочишь, — сказал он, строго взглянув на Джавада. — С головой у него все в порядке.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что он в сто раз умнее тебя.