Пётр Нестеровский - Перо жар-птицы

— Правда? — засветилась Варя и, оглянувшись, тоже умолкла.

Кивнув обоим, каменщики свернули к стремянке.

— Не опоздаю, — оглядываясь на них, сказала Варя. — Ровно в семь, на углу…

— У «Шанцера». Поесть не забудь! — крикнул он ей вдогонку и стал сматывать шнур, потом принялся за инструмент.

— Эй, Логвин, в контору! — послышалось снизу.

В тесной, оббитой фанерой времянке инженер складывал чертежи, Варя прятала в стол какие-то бумаги.

— Входи, тезка, — сказал инженер, снимая очки. — Видишь ли, какая ситуация: тут два сосунка целое корыто раствора намесили.

— Я видел, — сказал Логвин.

— Словом, перестарались. Ну что с них спросишь! Второй день на стройке. А материала жаль, сам понимаешь, схватится к утру.

Логвин взглянул на Варю, она — на него.

— Выручай, голубчик. Дело-то часа на три, не больше. До темна ты его…

— Хорошо, — вздохнул Логвин.

— Спасибо, Коля. А завтра скажу десятнику, чтоб отпустил тебя с обеда.

— Сочтемся, Николай Олимпович.

За окном несколько раз ударили в рельсу, возвещая «шабаш» — конец рабочего дня.

— Пойду к ним, пока не убежали, пусть хоть ящик тебе втащат, — засуетился старик.

Когда они остались вдвоем, Логвин сказал:

— Вот и загремел наш «Багдадский вор».

— Завтра пойдем, — сказала Варя.

— Арифметика завтра, Варенька. Пасовать не охота.

— Совсем забыла.

— Эх, черт! И дернуло меня… — злился Логвин.

— А что дернуло — ну что? Не идти, когда позвал?

— И то правда… — почесал он затылок.

— То-то! Знаешь, Коля, — сказала она после паузы, — я тоже останусь.

…Шнур был снова натянут вдоль стены и от прикосновения вздрагивал, как струна. Логвин клал новый ряд, каждый раз пристукивая сверку рукояткой кельмы. За горой кирпича (пригодился не завтра — сегодня) стоял ящик. Варя набирала из него раствор, подносила к стене.

— Хватит, надорвешься, — обернулся к ней Логвин.

— Я полведра, Коля. Честное слово…

Но, сделав несколько шагов, остановилась и, тяжело дыша, опустила ведро на настил.

— Ну вот — опять полное! — подошел к ней Логвин.

— Я чтобы скорее…

— Вот что — уходи с лесов.

— Не уйду.

— Говорю тебе — уходи!

— Только не пугай, пожалуйста. — И все же отпрянула в сторону.

— Ладно! — сказал Логвин и, перескочив через кирпичи, бросился за ней вдогонку. Варя бежала по самому краю рештовки.

— Не дури, Варька, слетишь вниз!

— Подойди только… — прижалась она к стояку.

Логвин подошел к ней вплотную и совсем неожиданно для себя поцеловал в губы.

— С ума сошел! Он же все видит, — кивала Варя на сидящего у ворот сторожа.

— Где там! Не видишь разве — спит, — сказал Логвин и, не выпуская из рук, поцеловал снова.

Только что сопротивляющиеся Варины руки упали, как плети.

— А я говорю — не спит, газету читает… — шептала она.

Снизу донеслось покашливание. Они разом сникли и вернулись к стене.

— К ящику больше не пущу, — сказал Логвин.

— А он уже пустой.

Сгущались сентябрьские сумерки. И в самом деле — на лесах лежал совсем пустой ящик.

Едва-едва чернели в наступающей тьме купола собора.

…Логвин и Варя шли уже освещенной фонарями, начинающей жить своей вечерней жизнью улицей города.

— Теперь, Коля, иди домой, — остановилась она у перекрестка. — Я сама дойду.

— Сказал — до самой калитки, и точка.

— Ну хорошо, только по Институтской.

— Пошли, пошли… — сказал Логвин.

— Боюсь я, Коля.

И все же они пошли по улице, безлюдной даже в эту раннюю пору, хотели было свернуть на круто поднимающуюся вверх, недоброй славы, «Собачью тропу», как впереди послышалось пение.

затягивал один голос.

Затем вступал другой:

Навстречу шли трое. Теперь они пели хором:

Расстояние сокращалось. При свете фонаря можно было рассмотреть всех троих. Первый был плотен, приземист, с копной рыжих волос и такой же рыжей бородой, как у императора Барбароссы. Второй — худощав, долговяз. Третий — позади, казался заводилой, пропустившим обоих вперед.

Рыжий начал с вопроса, традиционного в таких обстоятельствах:

— Эй, шкет, есть закурить?

Логвин вынул пачку «Раскурочных», взял себе одну папиросу и протянул остальные.

В эту минуту к нему бросилась Варя. Но долговязый крепко сжал ее руку, рванул к себе и сказал:

— А вы, барышня, не рыпайтесь. До вас очередь дойдет…

Тогда Логвин спрятал пачку в карман и тотчас же получил под висок удар такой силы, что едва устоял на ногах.

Варя вскрикнула и онемела.

Пауза длилась недолго — с размаха Логвин ударил рыжего чуть повыше пояса. Тот схватился за живот и, скорчившись, упал на колени.

На него шел заводила с ножом в руке. Не дойдя шага, приготовился к нападению, но от удара по переносице отлетел назад и, уткнувшись в столб, стал медленно оседать на землю. Нож блеснул лезвием, сделал пируэт в воздухе и упал в сторону.

Долговязый отпустил Варю и бросился наутек.

— Ну вот и все, — сказал Логвин.

— Коля, у тебя кровь! — заговорила наконец Варя и потянулась за платком.

— Черт! Только фонаря не доставало…

— Дай вытру.

— Ладно, я сам… — И, поплевав на платок, стал тереть им по виску. — Да что с тобой?

— Сердце колотится, — слабо усмехнулась она.

— Ну, успокойся.

— Я ничего, а вот ты…

— Видишь — все в порядке.

— Идем скорее отсюда, — сказала она, взглянув в сторону.

Тяжело дыша и покачиваясь, рыжий пытался подняться на ноги, второй все еще сидел под столбом и обалдело смотрел в пространство.

— Прощайте, друзья, — обернулся к ним Логвин.

Темнело. Как и прежде, Логвин сидел за столом. Нетронутым оставалось съестное — огурцы, хлеб, молоко…

— Дома или нет? — послышалось снаружи.

Он поднял голову.

В окне стояла старуха с тарелкой клубники.

— Смотрю, окна настежь, света нет. Добрый вечер, Матвеевич. Чего ж ты не ешь, не пьешь?

— Задумался, Полина Антоновна.

— А я тебе — ананаски… — И протянула в окно тарелку. — Наши из сада привезли. Чищеная, чищеная уже. Молоко, вижу, есть. А сахар имеется? Сейчас сбегаю…

— Не нужно, Антоновна, все имеется. Телеграммы не было?

— Стала бы я прятать! Ты не переживай — даст он, даст телеграмму. И сам в срок приедет, Витенька твой. Что за именины без него.

— Третий день нет ответа.

— Знаешь, как у них? Дело военное, то учения, то другое что. Приедет, верь моему слову. Меня чтоб позвал, пригласил, это — да.

Она взглянула на стену, усмехнулась.

— Какая ни есть, а заместо Вари там буду. Ну, спи, отдыхай. И поесть не забудь.