Пётр Нестеровский - Перо жар-птицы

А Белоус, между тем, шел от ящика к ящику, ворошил раствор, снова мял его на ладони, сдувал с руки. Раствор рассыпался порошком. Старик размечал оконные проемы. По лестнице-времянке поднялся Мельник.

— Ну что? — обернулись к нему остальные.

— Кажись, с меня причитается, хлопцы!

Его окружили со всех сторон:

— Заливаешь!

— Не говори «гоп»…

— Чтоб я так жил, — улыбался Мельник. — Обещал однокомнатную. Считай, говорит, что ордер в кармане.

— Теперь заживете!

— Вот Светке лафа!

— И пацанам… — послышались голоса.

— Насчет новоселья не забудь… — бросил кто-то.

— Само собой, хлопцы!

— А с нас — телевизор… На цветной сколотимся.

Белоус подошел к старику:

— Дядя Коля, посмотрите.

Тот спрыгнул со стены, взял у него пригоршню раствора.

— Да ты что!

— Ну вот же, сами видите. — И, зачерпнув из ближайшего ящика, Белоус протянул вдобавок полную кельму.

Сначала старик пробовал на ощупь, затем — не веря себе — надел очки и так же, как Белоус, стал рассматривать раствор на ладони. Оглянулся на другие ящики, выстроенные вдоль стен.

— Всюду то же, — кивнул Белоус.

Однако старик обошел все ящики. Забыв про Мельника, вокруг них собралась вся бригада.

— Вот что, Федя, подождешь меня, — сказал старик. — И вы, ребята. Одним словом — перекур.

Сам же, обходя сложенные на пути панели, перепрыгивая через неперекрытые еще проемы, едва не угодив под штабель кирпича, опускаемый краном, бросился к лестнице-времянке.

— Дядя Коля, осторожнее! — кричали ему вдогонку.

В ответ он только махнул рукой и скрылся из виду.

Чуть прихрамывая, он почти бежал к стоящему в стороне деревянному бараку. Еще издали оттуда доносился стук машины.

Давала себя знать отдышка. Он останавливался, потом — не замедляя шага — шел дальше, расстегнув спецовку, ворот рубахи, вытирая пот с лица.

На узле он сразу же припал к растворомешалке, выбрасывающей наружу бурую массу. Став на колени, мял ее в руках, рассматривал через очки.

В бараке было двое. Один засыпал песок в ковш, другой налаживал передачу.

— Молодцы, ребята! Молодцы! — сказал старик, поднимаясь и отряхивая колени.

— А что? Засыпаем, как положено, — отозвался первый.

— Здесь же один песок.

— И цемента засыпаем, как положено. По пропорции…

— Какая к черту пропорция! Разве для вида.

— Прораб строго-настрого приказал экономить, — сказал второй.

— Цемент экономить?

— Ну да. На складе, говорят, завалящие тонны остались.

— Где он?

— Кто?

— Да прораб же!

— Пошел на больницу, а потом к вам собирался.

— Вы, дядя Коля, не обижайтесь, — сказал первый. — Наше дело телячее. Я говорю…

— Что говорить, если телячее! — оборвал его старик, направляясь к выходу.

— Дядя Коля!.. товарищ Логвин!..

Но старик был уже за дверью.

— Нам скажут — хоть весь засыпем, пожалуйста… — бормотал вслед ему второй.

К школе тем временем подошел Котко. Взглянул на монтажников, расположившихся кто где: на панелях, у ящиков с раствором, на кирпиче.

— Бригадир здесь?

— На растворном узле, — сказал Белоус.

— А вы, космонавты, загораете?

— Накапливаем энергию, — ответил кто-то в том же тоне.

— Да вот и он, — сказала одна из девушек.

Тяжело дыша, Логвин поднимался по времянке.

— Борис Никифорович, ты видел, что из машины идет?

— Отдышись сначала, — улыбнулся Котко, догадываясь, к чему клонится дело.

Логвин сел на панель.

— Говорят ему — береги сердце, неугомонный ты человек, — продолжал Котко. — Так нет, ни в какую! Вы тоже хороши, накопители, — взглянул он на бригаду. — Каждый только о своей морде думает.

— Погоди, — поднялся Логвин, — не обо мне сейчас разговор. Скажи лучше, какой материал нам даешь?

— Какой материал… — Не понял или сделал вид, что не понял, Котко.

— Не крутите, товарищ прораб, — бросил кто-то из бригады, — дядя Коля про раствор говорит.

— А что — раствор? Нормальный раствор, качественный. Это вы тут крутите, — посмотрел он на часы, — сколько времени баланду разводите.

Логвин захватил раствор на кельму и протянул Котко:

— Качественный! Жаль, женский пол здесь, — кивнул он на двух девушек, стоящих среди парней, — я б тебе сказал, какой…

— Они его для близира цементом припудрили, — усмехнулся Белоус, — один песок…

Мельник топтался на месте, поглядывая то на Котко, то на товарищей.

— Вот что, друзья, давайте без ассамблей, нечего здесь митинговать. — И Котко выжидающе посмотрел на ребят.

— А у меня от них секретов нет, — сказал Логвин.

— Мы пойдем, дядя Коля, — поднялся Белоус и махнул остальным.

Когда они остались вдвоем, Котко начал примирительно:

— Слушай, Николай Матвеевич, вот все хожу и думаю — где мы с тобой встречались.

— Не припомню что-то.

— А меня, веришь, сосет — встречались когда-то! Как увидел тебя первый раз, так и засосало. Все спросить хотел.

— Говорю тебе, не помню.

— Что ж, значит, обознался.

— Ты лучше… — начал было Логвин.

— Верно, давай к делу. Что ты, старик, воду мутишь? Цемента, чтоб ты знал, на четыре дня осталось, от силы — на неделю. Вот я и сказал на узле, чтобы поубавили маленько, самую малость…

— Видел я твою малость, — перебил его Логвин. — Ступай на базу, в трест, добивайся. Не мне же за тебя выколачивать.

— Чудак-человек! Так и ждут меня на базе, будьте любезны, получите, пожалуйста…

— Чего же раньше не завез, резину тянул?

— Умные все после драки руками махать. А тут конец квартала на носу, полугодия конец… давай план! Иначе сам знаешь, что… И еще, слыхал, может быть, новый управляющий дела в тресте принял. Все по объектам ездит, новая метла. Того гляди, сюда заявится.

— Мне что новый, что старый, — сказал Логвин.

— Тебе — пожалуй, а с меня голову снимет, если плана не дам.

С пустыря залетел мяч. Носком туфля Логвин чуть поддал его на себя и ударом наотмашь послал вниз.

— Ты так говоришь, Борис Никифорович, будто наше дело сторона.

— О чем тогда спор? Еще два этажа до первого июля — вот так, — повел он рукой по горлу, — выгнать должны. И с твоей круглой датой совпадает. Так сказать — двойное торжество.

— Давай раствор — выгоним, а липу гнать не станем.

Котко оглянулся — бригада разбрелась по стройке, дожидаясь конца разговора.

— Слушай, дед, ты выбирай слова… Какая же липа? Нулевой цикл делали — на раствор не жаловались? Отвечай, чего молчишь?

— Не жаловались, — сказал Логвин.

— Вот! Здесь гибкость, понимаешь — гибкость нужна, раз так вышло. Будь монолит — другая петрушка.

По времянке уже поднимался кое-кто со второй смены.

— Да что ты боишься? — продолжал Котко вполголоса, поглядывая в их сторону. — Выстоит твоя школа, не завалится, еще нас с тобой переживет. А сдашь объект — и на покой. Захочешь — новый бери, я не против.