Антти Тимонен - В заливе ветров

Однако в лодку Зорька не влезла. Она не любила Степаненко, который всегда дразнил ее.

Степаненко сел на корму, а Воронов снова взялся за весла. Солнце взошло, и по озеру плыл туман. На поверхности воды играл легкий ветерок. Воронов греб, задумчиво глядя на водный простор.

— Какое красивое утро, — сказал он, чтобы не молчать.

Степаненко ничего не ответил.

— Первая древесина скоро прибудет в Туулилахти, — продолжал он.

Степаненко не откликнулся и на это. «Что за человек? — с любопытством подумал Воронов. — Едет на работу и даже не интересуется, что там надо делать». Он стал рассказывать, в каком месте камни, которые надо взрывать.

— Там увидим, — пробормотал Степаненко.

Когда причалили к лотку, Степаненко попросил одного из сплавщиков постеречь его груз и зашагал к нижнему концу лотка. Воронов и Койвунен следовали за ним. Степаненко остановился и начал рассматривать каменные глыбы, лежавшие ниже лотка.

— Ну, получится тут сток? — спросил Воронов.

— Почему бы нет? С динамитом все получится, — ответил Степаненко.

— А мы не раскрошим лотка?

— Силу взрыва можно учесть, — нехотя объяснил подрывник. — Пошлите несколько человек бурить скважины в камнях.

Скоро с нижнего конца лотка послышались частые звонкие удары молотов по железу.

Степаненко ходил среди бурильщиков хмурый и молчаливый. Бросал короткие замечания то одному, то другому, казалось, что всеми он недоволен. Наконец махнул рукой: хватит. Выпрямился во весь рост, и на лице его появилась озорная улыбка.

— Ну, поработайте-ка теперь ногами. Я люблю оставаться в одиночестве, уж такое мое дело.

Люди поспешно удалились.

Оставшись один, Степаненко еще раз проверил заряды, капсюли и шнуры. Все было в порядке. Между камнями покачивалась рано распустившаяся кувшинка. Степаненко поднялся, осторожно выдернул корни цветка из ила и пустил его по течению. Слышно было лишь тихое журчание воды.

Наконец раздался выстрел в знак того, что люди ушли далеко. Степаненко встал, зажег папироску. Тут он заметил в заводи утку и бросил в утку камешком, чтобы отогнать ее. Еще раз осмотрев все вокруг, он начал зажигать своей папиросой шнуры. Они зашипели, повалил густой искрящийся дым. Степаненко прыгнул на косогор и встал под защиту большой каменной глыбы…

Через мгновение сплавщики, убежавшие в защищенное место, услышали сильный взрыв, потом другой, третий… Над лотком поднялась в воздухе темная туча земли и дыма.

— Вот каков Степаненко, когда сердится, — сказал Койвунен. Улыбка играла на его морщинистом, обветренном лице.

Когда все вернулись к лотку, увидели, что Степаненко бродит в воде и что-то вышаривает длинной палкой. Наконец он поднялся на берег, держа в руке крупного лосося.

— Не догадался удрать, — объяснил Степаненко и протянул рыбу бригадиру. — Вели сварить.

Там, где были огромные камни, зияла теперь яма, наполненная мутной водой, Воронов дал приказ открыть люк лотка. Вода хлынула мощной лавиной и в конце лотка дугой рванулась в новый водоем, поднимая со дна землю, траву, и мутной массой устремилась к заводи. Постепенно вода в водоеме становилась такой же прозрачной, как в лотке.

Воронов смотрел на низвергавшийся из лотка поток воды, которая искрилась на солнце, словно расплавленное железо. «Какая красота! — думал он. — Вот такой бы струей послать воду во все места, где она нужна, — пришла ему в голову фантастическая мысль. — И лес вместе с водой. На Украину, в Туркмению… Если бы можно было сделать такой длинный лоток, на тысячи километров». Воронов усмехнулся. Ребенком он мечтал о машине, на которой можно ехать и по суше, и по воде, и по воздуху. Когда стал юношей, появились новые мечты. А вот о том, что будет начальником сплава, никогда не думал. Но стал — и ничего, работает… и даже фантазировать можно.

Бревна мчались друг за другом прерывающейся линией. Сорвавшись с лотка, они выскакивали из глубины в заводи, некоторое время покачивались на поверхности и устремлялись вниз по реке к запани Туулилахти.

Вернувшись в поселок и побывав в больнице, Айно пошла домой. Петра она так нигде и не встретила. У механической мастерской толпился народ, но там его не было.

По дороге в столовую она нарочно прошла мимо дома Александрова, но дом был на замке.

В столовой Айно подсела к Кирьянену. Тот спросил о новостях на озере.

— Я была там недолго. А что у вас делается? Где Александров?

— На станцию прибыл груз с оборудованием. И вот он пошел принимать. Почему вы не запретите ему? Ведь он же должен лежать.

Айно покраснела. Ей стало больно оттого, что она узнала о болезни Петра последней. Девушка уклончиво сказала:

— Александрову нужен чистый воздух и отдых.

Был уже вечер, когда Петр зашел к ней.

— Наконец-то! — вырвалось у Айно. Она поднялась навстречу к нему и усадила рядом с собой за стол.

Петр начал так же, как и в прошлый раз:

— Я должен сказать тебе, Айно, очень многое…

— Знаю, Петр, знаю. Почему ты не сказал мне сразу? Неужели я для тебя чужая?

Александров опустил голову.

— Почему ты не лежишь в постели? — с укором спросила Айно.

— Я еще належусь. А кто ремонтировал бы буксир на Пуорустаярви? Вот сегодня прибыли механизмы для электростанции. Кто проверит их без меня?

— Почему ты считаешь, что никто другой не может этого сделать? — мягко упрекнула его Айно.

— То же самое только что говорил Кирьянен.

— Ну и что?

— А то, что Кирьянен в конце концов признался, что без меня ничего у него не получится. А успокаивает. Психолог.

— Ах, Петя, Петя… — Айно ласково покачала головой и подумала, как трудно ей будет с ним и как это в нем уживается — самовлюбленность и самоотверженность в работе. Но сейчас не время упрекать его. Они посидели молча — Петр, опустив глаза на пол, Айно, ласково глядя на него. Потом Петр встал, подошел к комоду и потрогал вербы, стоявшие в вазочке. Айно грустно улыбнулась.

— Помнишь, откуда мы их принесли?

— Как это было давно! Тогда мне казалось, что я здоров, равный человек среди равных…

— Зачем ты так говоришь? Болезнь никого не унижает. Поправишься — и вернешься на работу…

— Долг врача утешать больного, — сказал он с неловкой усмешкой.

Айно вдруг поднялась и подошла к окну. Он сообразил, что обидел ее.

— Значит, я для тебя только врач? — спросила Айно.

— Я надеялся, что не только…

— А больше не надеешься?

— Куда мне, больному…

Айно вернулась к столу, помолчала, потом задумчиво заговорила:

— Знаешь, Петя, болезнь — не худшее, что может случиться в жизни.

— А что может быть хуже?

— Хуже? — Она задумалась, и Александров понял, что Айно собирается заговорить, о чем-то очень важном для нее. — Например, — продолжала она, — равнодушие к людям… Себялюбие… Эгоизм… К примеру, так: у меня болит зуб — провались весь мир в тартарары. Или… — она чуть заметно усмехнулась, — я думаю о новой машине, следовательно, девушка, с которой я условился встретиться, может подождать…