Антти Тимонен - В заливе ветров

И, как всегда, он почувствовал боль в сердце.

Вошел Кирьянен. Он остановился за его спиной, молча разглядывая карту. Сделав еще несколько пометок, Воронов наконец отодвинул карту, положил карандаш на стол и задумчиво сказал:

— М-да. А как бы хотелось, чтобы все было лучше, иначе.

Кирьянен ответил, думая о своем:

— Главное — нет Александрова. Прямо не знаешь, с чего начинать.

— Ты вон о чем! — засмеялся Воронов. — А я совсем о другом думал. Ну, а если без Александрова никак нельзя, то знаешь с чего начнем? Установим оплотник поперек реки и напишем на нем: «Сплавной древесине вход в Туулилахти запрещен до возвращения Александрова».

Шутка не понравилась Кирьянену. Он сухо сказал:

— Древесину не остановишь. Пусть даже Воронова не будет.

— Ах так? — слукавил Воронов. — Ну что же, Александрова может заменить Кирьянен, а кто заменит Воронова? Мякелев?

— Не думал над этим.

Кирьянен сел и некоторое время молчал, шевеля губами, словно пережевывал новый вертевшийся на языке вопрос. Затем, повидимому окончательно составив его, спросил:

— Как вы смотрите теперь, без Александрова, на работы, непосредственно со сплавом не связанные?

— Откуда ты выкапываешь такие длинные и путаные фразы? Ты о чем хотел спросить? Об электростанции?

Кирьянен кивнул головой.

— Так бы и спросил: будем строить электростанцию или переждем? Я бы тоже коротко ответил тебе: нет, не будем, некогда, некому, потом, со временем. Вот так, товарищ Кирьянен. Или ты хочешь возразить?

— А по-моему, строительство электростанции надо продолжать, — выпалил Кирьянен.

— А кто установит машины?

— В основном мы сами. Сообща…

— В основном… С кем это? — кривая усмешка играла на губах Воронова. — С Оути Ивановной?

— Товарищ начальник, — в голосе Кирьянена прозвучала обида. — Неужели со мной нельзя говорить серьезно?

— Ну, не обижайся, я слушаю, — мягко сказал Воронов.

— Не с Оути Ивановной, а, например, с ее сыном Николаем, со Степаненко, с Кюллиевым…

— Ну, дальше? — Воронов все же не мог скрыть усмешки. — Имена у тебя текут потоком.

— Это не только имена, это живые люди, — передернул плечами Кирьянен:

— Люди, люди! — передразнил Воронов. — Нам нужны не просто люди, а тех-ни-ки. Ты же сам хотел говорить серьезно. Так давай будем говорить серьезно. Ты же механик.

— Я не только механик. А кроме того и, пожалуй, прежде всего коммунист.

— И секретарь партийной организации, — добавил Воронов. — Вот и решай вопрос со всех точек зрения.

— А я его так и решаю! — рассердился Кирьянен. — Для установки механизмов, для консультации нам, конечно, понадобится на несколько дней знающий человек, но основные работы мы можем произвести сами. Возьмем, например, Никулина. Разве он не дельный парень? Давно работает на сплоточной машине, а зимой в механической мастерской…

Воронов с досадой прервал его:

— Что-то у тебя все слишком легко получается. И люди есть, и уменье, и время, и средства, только сиди и наблюдай, как идет работа. А у меня никогда ничего так легко не получалось. И теперь у нас с тобой более трудный путь, чем ты представляешь. Надо выполнить план, хотя у нас рухнула плотина, уехал главный механик, на озере бури… И сколько бурь еще впереди. А рисковать временем, людьми, средствами для того, что осилить мы все равно не можем, нам нельзя. Вот так, товарищ Кирьянен.

Воронов стал искать что-то в ящике письменного стола, давая понять, что разговор окончен. Кирьянен еще собирался с мыслями, как ему возразить, но Воронов, воспользовавшись паузой, спросил:

— Куда ты сейчас идешь? Домой? Тогда пошли, пожалуйста, ко мне Кюллиева. Он же по соседству с тобой живет, — добавил Воронов, как бы извиняясь.

Оставшись один, Воронов вновь стал разглядывать карту. Он и радовался тому, как быстро растут на участке люди, и посмеивался над их самомнением. Вот хотя бы Кирьянен. Он коммунист с довоенным стажем, лучший шофер сплавного рейда, серьезный, принципиальный человек. И это ведь Воронов начал выдвигать Кирьянена, предложил назначить его механиком. А когда секретарь партийной организации уехал в партийную школу, это он, Воронов, предложил избрать секретарем партийной организации Кирьянена. Он и теперь не жалеет об этом. Его забавляло только то, что Кирьянен думает, будто сплав такое простое дело. Да, Кирьянен переоценивает свои силы и силы людей, это ясно. На кого он надеется? На Никулина? Ничего не скажешь — парень хороший, любит свое дело так, что можно подумать, будто сплоточная машина для него живое существо. Но кто из любознательных юношей в возрасте Никулина не любит машин? Даже мальчишки любят возиться с ними. В магазине сразу расхватывают все заводные игрушки — тракторы, автомобили, паровозики. А когда эти мальчишки подрастают, их первое желание — управлять какой-нибудь машиной. Но не из всех же выйдут механизаторы. Кирьянен надеется на мастера Кюллиева. Ничего не скажешь — опытный мастер и хороший коммунист. Он работал мастером еще в те времена, когда сплотку древесины производили вручную, потом воротом, силой лошади. Теперь на запани много машин, Кюллиев руководит их работой, и не плохо. Но не он же устанавливал эти машины, а Петр Иванович; и не он работает на машинах, а ученики Александрова — Никулин, сын того же Кюллиева — Пааво. Кирьянен надеется на Степаненко. И тут ничего не скажешь — Степаненко знает машины, он технически грамотный человек. Но разве можно доверить такие ценности, как машины, человеку, который изо дня в день пьет? Он может натворить такое, что голову потеряешь из-за него.

Нет, дорогой товарищ Кирьянен, механизация — не уборка урожая, где действительно можно справиться быстро и хорошо, стоит только поднять во-время людей. Механизация — это знания…

Николай и не подозревал, что у начальства шел о нем разговор. Возвратясь с работы и поужинав, он достал с полочки свой почти готовый доклад, перелистал страницы, но положил обратно. Сегодня он что-то не мог сосредоточиться. То и дело посматривал на улицу. Ему же скоро идти с матерью на озеро, а до этого надо обязательно…

Наконец он увидел Анни. Она шла с группой комсомольцев к клубу. Николай выбежал на улицу.

В руках у Анни был большой рулон бумаги. Она развернула его, и все склонились над листом, придерживая углы в четыре руки.

Анни сказала:

— Смотрите, каков будет наш Туулилахти. Вот здесь мы устроим замечательный парк. Надо уже сейчас выкорчевать пни, дорожки посыпать песком, установить скамейки. В других местах разбивают сады даже там, где нет ни одного дерева. А нам это проще простого.

— Откуда у тебя этот план? — Николай кивнул на бумагу.

— Александров дал. Правда, хорошо? Вот получить бы хоть немного средств.