Александр Патреев - Инженеры

Влево от шихтового двора вела дверь в литейку, откуда несся грохот и стук машин, где-то поблизости выло пламя. Дымогаров, войдя в цех, остановился, оглушенный этими звуками. Ему показалось полутемно здесь: массивные переплеты конструкций; большие серые ковши, налитые металлом, ползущие в глубь цеха от вагранки, поднимавшейся подобно черной башне, — заполняли огромное пространство цеха, затрудняя доступ света.

У одной из электропечей толпилась группа людей. Их голосов не было слышно, но по беспокойным движениям, жестам и лицам шофер понял — случилось что-то! Он подошел ближе и, увидел Штальмера; рукава синей рабочей блузы у него засучены по локоть, кепка сдвинута на затылок.

Инженер прошел мимо шофера и не узнал его. Дымогаров стал в сторонку, чтобы не мешать, но чтобы и не упустить из виду Штальмера, быстро перебегавшего с места на место. Тут появился новый главный инженер завода Степан Аркадьевич Зноевский, вызванный срочно по телефону. Его окружили рабочие, потом он о чем-то говорил со Штальмером, не выпуская изо рта дымящейся трубки. Выслушивая его объяснения, Зноевский смотрел мимо Штальмера и только кивал, чуть опустив голову.

У печей дежурил Майколов. Зноевский взял у него журнал плавки и, прослеживая весь процесс с начала до последней минуты, водил по строчкам концом трубки, а Майколов стоял рядом — в синем комбинезоне, в кожаной черной кепке, надежного сложенья и ума человек, — с потным лицом, потемневший от копоти и пыли; он был удручен неудачей настолько, что плохо управлял своей речью:

— Степан Аркадьевич, разобраться надо… тут не моя вина, потому что… другой металл… Я предупредил Штальмера.

— Успокойтесь, Майколов. — Они стояли у окна, поодаль ото всех, и слов их никто не мог услышать… — Вы когда заявляли, что металл вам подают жесткой марки?

— В начале смены.

— На складе не были сами?

— Нет, не был.

— Напрасно не проверили… Вам что сказал Штальмер?..

— Я заявил ему, что этот металл для отливки блоков не годится, а он по телефону сказал: «Другого металла нет на складе. Ведите плавку на этой марке. Только строже выдерживайте режим. К концу плавки мне позвоните…» Я три раза звонил ему.

Штальмер подошел, чтобы дать Зноевскому свои объяснения, если тот потребует:

— После вас, Степан Аркадьевич, дело у нас пошло хуже, — сказал он, напрягая голос. — Страшно подумать: мы срываем важнейшую кампанию.

— Стахановское движение — не кампания, Штальмер, а новый метод повседневной работы, новое отношение к труду, машине и времени. Это движение народа, — в очень вежливой форме разъяснил Степан Аркадьевич и потом, не изменяя тона, спросил: — Лично вы что предлагаете?

Штальмер развел руками:

— Люди не умеют работать… да, не умеют, хоть и стыдно сознаться.

— На складе нет металла?

— Я спрашивал, мне сказали, что — нет… Может, недоразумение?

— Идите, выясните и доложите мне, — распорядился Зноевский.

Он ничего не сказал Майколову, решив зайти сюда через полчаса, когда будут брать последнюю пробу, и направился в формовочное отделение. Его интересовала третья машина «Осборн», стоявшая на ремонте, — ее-то и облюбовал Степан для своего опыта.

Варвара Казанцева и Настя Бисерова проворно заполняли формы, а когда земля из бункеров не шла, брали с пола свои деревянные колотушки и били в железные стенки.

— Эти палки я скоро отберу у вас, — сказал он, пролезая тесным проходом к третьей машине.

— Это как то есть? — с недоумением обернулась Настя. Она по опыту знала, что без такого приспособления она не выработает и половины. — А что мы будем делать без них?

— То же самое, только быстрее.

— Пробовали! — отмахнулась Настя, не прекращая работы. — Вы сами же придумали их, а теперь — отобрать? Этот номер вам не пройдет! — Она качала головой и улыбалась, сознавая свою силу, с которой должен посчитаться и главный инженер. — Что наше, то уж наше?.. Просили тогда Штальмера что-нибудь приспособить, чтобы сподручнее было, он обещал, да так и сейчас думает. — Она взглянула на Казанцеву, чтобы вступилась за эти палки, без которых пока нельзя обойтись.

— Степан Аркадьевич, взамен их чего установите? — спросила Варвара.

— Небольшое приспособление будет… зубчатое колесо в горловине бункера… Оно вращаться будет и не даст земле застревать. Завтра начнем делать. — И, говоря это, вспомнил Америку, где совершенно немыслимы вот такие естественные, простые отношения рабочих с инженерами… Честный, умный и несчастный Ло-Ло опять предстал перед его глазами.

Тем временем Штальмер возвращался со склада, увидал назойливого шофера, поджидавшего у ворот цеха и потом чуть не бежавшего к нему навстречу.

— Вы очень нетерпеливы, — обрушился на него инженер. — Здесь не место и не время говорить об этом. В литейку сейчас нельзя: канитель, все места заняты, — брюзжал он, не уменьшая шага, а шофер вертелся у него под ногами, забегая то справа, то слева.

— Вы же обещали, я надеялся, а теперь…

— Переходите на легковую машину, — там легче.

Перед самым входом в цех Штальмер разглядел вдали Зноевского, обращенного к нему лицом, и быстрым движением локтя оттолкнул от себя шофера:

— Здесь не мешайтесь. Идите домой.

Злясь и негодуя, он шагал к печам, и еще издали было заметно Зноевскому, что Штальмер очень расстроен.

— Ну что там? — невозмутимо спросил главный инженер.

— Растяпы! Металл, оказывается, есть, но завален другим металлом, и они брали сверху. Говорят: «не доглядели». Удивительно! Неужели всякое дело проверять самому?.. Многое же строится на доверии.

Майколов был молод, горяч и, услышав это от начальника, не выдержал и что-то резкое готов был крикнуть, но Зноевский мигнул ему значительно и строго. Тот сметил и прикусил язык.

Взяли уже третью пробу, и она яснее первых двух показала, что литье не годится! Майколов подал знак горному мастеру, чтобы всю плавку выливали на землю.

— Что-о? — рассвирепел Штальмер, не стыдясь своего бурного гнева перед Зноевским. — Девять тонн выплеснуть на землю?! В такое время? Это же безумие! Добавьте примесей. Подождем… может быть, удастся поймать анализ. — И глаза его нехорошо светились.

— Никакие примеси не спасут, — сказал Зноевский. — Майколов измучается понапрасну, сожжет металл, а должной плавки все равно не получит: ферросилиций и магний уже выгорели. Надо начинать новую. Прикажите ему вылить металл.

— Я не могу согласиться, — упорствовал Штальмер, скорее всего из-за страха перед ответственностью. — Не могу на себя взять…

— Хорошо… буду отвечать я, — произнес Зноевский и тут же обратился к сменному инженеру: — Николай Харитоныч, выливайте!..

…Минуты две спустя, когда горновой мастер пробил железным стержнем летку, хлынул из отверстия и заклохтал по желобу жидкий, добела раскаленный металл.