Александр Патреев - Инженеры

— Вина у меня нет, — извинился он попросту, — магарычи пить некогда, а задаток выпишу. Потом выпьем… столовую выстроим — и там соберемся.

Под конец беседы начальник сказал, что нынче же они могут получить койки и брезентовые палатки, которые есть на складе.

— Значит, на цыганский манер — табором? — раздумчиво обронил Мокроусов, почесывая в затылке.

Не ждал он, что так повернется дело, да и молодые оказались не столь умны, сколько расторопны и податливы… Ведь был же уговор — молчать, пока сам Мокроусов не выторгует хорошую цену и жилье, а получилось так: увидали начальника — сразу поддались да еще вперегонки на выслугу.

— В землянках али под брезентом — не с руки нам, — сказал Мокроусов, строго оглядывая своих. Но и тут не поддержали его.

— Ничего, проживем, — опять высунулся Сережка Бисеров, решительно махнув рукой. — Красноармейцы каждое лето в лагерях, а мы — что? Маменькины дети? Белая кость?.. Только бы платили… Верно я говорю?..

Мокроусов нахмурился:

— Ты молодой да шустрый, вот и хорохоришься, а мне сорок шесть… когда-то и у меня глотка гремела, а ноне вот потихоньку… и поясницу ломит иной раз.

— Полно, а ты… небось живал всяко, — вставил старик Харитонушка свое слово.

— А живал — так чего же? — улыбнулся Дынников. — Без призору не останетесь. На первое время только.

— Оно так-то так… А под крышей все повольготнее. Разве в Ключиху толкнуться?

— Конечно, попробуйте, — подхватил инженер. — Ну, в добрый путь, ребята! А наряды в третьей комнате, у прораба.

Молодежь, теснясь в дверях, шумно выходила из конторы.

— Дружнее работайте, а мы о вас позаботимся, — напутствовал Дынников, принимаясь за очередные дела.

Посетители шли к нему непрерывным потоком, кто с чем, — с большим и малым; а около полден у конторы остановились четыре машины: представители крайкома партии и крайисполкома, работники Совнархоза, Металлостроя, печати и вице-президент американской фирмы мистер Брайсон, прибыли осмотреть площадку завода и ознакомиться с ходом подготовительных работ.

Мистер Брайсон — высокий, круглолицый, в белоснежной сорочке и в тончайшем плаще, с трубкой в зубах — подал руку Дынникову и чуть улыбнулся, пропуская его мимо себя в кабину. Он был немного тучен, но легко скользнул в машину, придерживая шляпу с широкими полями.

В первой машине их было четверо — Брайсон с переводчиком, секретарь крайкома и Дынников. Последнего крайне стесняли простые русские сапоги с длинными голенищами и непобритое лицо.

«Линкольн» качало на ухабах, он кренился, скрипел, одолевая непривычную дорогу. По временам казалось, что рама не выдержит и разломится на части. Пожилой худощавый переводчик, сохраняя возможное спокойствие, прижимаясь спиной к мягкой спинке, упирался ногами, но уже два раза стукнулся головой о потолок. Вот привскочил и мистер Брайсон.

Дынников обратился к переводчику, сидевшему рядом:

— Передайте мое сожаление мистеру Брайсону… эта дорога принадлежала прошлому России… мы будем здесь строить свою… Не ушибся ли мистер Брайсон?

Вице-президент американской фирмы выслушал переводчика, наклонив голову, сказал несколько гортанных, с клекотом, фраз и опять откинулся на спинку сиденья.

Глаза переводчика чуть сузились, но лицо оставалось строгим, скупым, бесстрастным, и не разглядеть было его истинных дум и чувств под этой маской:

— Мистер Брайсон прекрасно освоился с дикими, неисследованными местами и просит не беспокоиться.

Видно, иностранец не умел делать скидку на прошлое чужой ему страны.

Борис Сергеевич не знал английского языка, а хотелось о многом посоветоваться с этим опытнейшим инженером.

Груды срубленного леса, ямы, заполненные водой, канавы, пестрые от людей, работавших тут, высокий берег реки, поднимавшийся слева, широкая просека, уводившая в гавань, и легкие временные мосты — все подпрыгивало в окне, моталось из стороны в сторону.

— По дороге из города сюда, — сказал Дынников переводчику, — мистер Брайсон видел за Ключихой дорожные работы на шоссе… какие замечания будут у господина вице-президента?

— Такие методы при земляных работах в Америке давно уже не применяются, — ответил переводчик. — Канавы здесь на несколько километров и возле них везде разложены трубы. Это портит путь. Следует вести работы на небольшом участке: прорыть канаву, сразу заложить трубы и завалить их, после чего разрывать следующий участок. Так принято в Америке.

Брайсон одобрил идею артезианских колодцев, временные эстакады в гавани, но выразил опасение, что недавно начатые временные постройки, возможно, придется сносить, передвигать на другое место, потому что генеральный план завода, города, теплоэлектроцентрали и прочих сооружений, а равно и их чертежи — еще не закончены; он выразил сомнение и в точности гидрологических изысканий.

Дынников сообщил ему, что изыскания велись различными организациями, предварительная топографическая съемка местности произведена.

— Но данные — исчерпывающие? — переспросил Брайсон.

— В основном — да… Но трудностей встретится много.

Ровные просторы, отведенные под завод, близость большой реки, которая не затопляла их, — все приводило американцев в восторг. Такую площадку не найти в Америке. Там дорого стоит земля и приходится торговаться за каждый клочок, заводы стеснены необычайно… Да, там есть свои трудности.

Но Дынников думал о том, как ему, начальнику строительства, с меньшим ущербом провести свою громоздкую машину сквозь длинный строй опасностей и затруднений, которые поджидали впереди, с каждым днем все больше и больше нагромождаясь. Запоздание изыскательских работ непременно скажется на проектировании, которое велось в Америке группой русских и иностранных инженеров. Даже родники, на которые наткнулся он, не все помечены на карте…

И мысль метнулась к прошлому страны… Россия везла по бездорожью свою тяжелую колымагу, на несколько перегонов отстав от передовых капиталистических стран, и вот приходилось начинать почти с азов; был драгоценен всякий день стране, как армии, вступившей в бой. Сроки, данные правительством, были беспримерно кратки, но в то же время основа им — законы логики: отсталых и слабых бьют, — такова природа капитализма, окружавшего советский остров.

Дынников наперед знал, что будет трудно и ему, и другим, что придут дни риска, ошибок и аварий, но та огромная сила, какую несет в себе народ, способна выдержать и не такие испытания, свидетельством чему была сама история…

«Если что, — подумал про себя Дынников, — поднимем народом… А ленивых работать заставим!..»