Михаил Лоскутов - Немного в сторону

— Я не вижу никакого груза. Ах, это? Это — чепуха, палубный груз, он ничего серьезного не весит, и перевозка пробки морем стоит обычную ерунду.

Тогда в наш разговор вмешался третий человек — иностранный моряк.

— Мы не первый раз возимся с этим, — сказал он, показывая на пробку. — Только я не понимаю — неужели вы не можете завести у себя этой чепухи?

Это была первая загадка пробки. Моряк имел право удивляться.

Мне приходилось не впервые видеть странный импорт: например, из Персии на восточное побережье Каспия по морю импортируется… вода. Карабугазский залив обладает мировыми богатствами, но не имеет обыкновенной питьевой воды. Старая Россия не занималась ни мирабилитом, ни добыванием для своих окраин собственной воды.

Богатейшая страна лесов, всяческой и всевозможной растительности до сих пор ввозит к себе какую-то кору пробкового дуба и платит за границей за нее тысячи золотых рублей.

Каждая паршивая пробка из пивной бутылки — у нас далекая заморская гостья — из Испании, Португалии или Алжира.

«Пробка, дети, растет в Испании и в Алжире, потому что она требует жаркого климата».

Сейчас я значительно больше знаю о пробке и вижу, что это враки.

Пробка может расти не только в Испании, но и у нас в Крыму, на Кавказе. Там и растут с давних пор несколько деревьев, потомков хорошей португальской расы, которые могут давать хорошую кору. Для того же, чтобы вырастить достаточную плантацию, нужно двадцать пять — тридцать лет. В Испании деревья растут так же, как и у нас. Царскому правительству в свое время было предложено завести собственные пробковые плантации. Но царское правительство не захотело заводить собственные пробковые плантации. Вот и вся история с Испанией…

К вечеру пароход пришел в Одессу. Я посмотрел на огни порта и ушел в город. Мой приятель-моряк надел новые штаны и тоже ушел в город. А иностранному моряку нечего было делать в городе, поэтому он остался на корабле. Оглянувшись, я увидел, как он, облокотившись о борт, ел бутерброд, сплевывал в воду и, пожимая плечами, смотрел, как выгружали кору дерева; ее бережно снимали с лебедок и клали очень осторожно, чтобы не порвать, на грузовики, точно это была какая-то драгоценность.

Пробка растет на дереве.

Дерево растет в Алжире, Испании, Португалии, в Марокко, во Франции, в Италии. Называется дерево куеркус-субер или просто — пробковый дуб. Это вечнозеленое дерево из семейства буковых.

С него сдирается кора. Из этой коры и делается пробка.

Разумеется, это далеко не достаточные сведения о пробке. Заинтересовавшись вопросом, я пожелал расширить свой кругозор в смысле пробки. Пожелав его расширить, я обратился к литературе. Но оказалось, что литературы о пробке не существует. Или почти.

Чуть ли не единственный на русском языке серьезный труд о пробке — брошюра профессора Э. Керн. Вышла она в 1928 году и весит двести пятьдесят граммов с обложкой.

Есть статья о пробке в Малой советской энциклопедии размером в тридцать пять строк.

«Пробка, — пишется в ней, — кора пробкового дуба. Важнейшее применение пробки — для закупоривания бутылок, банок, бочек и т. п. По аналогии такие затычки называются пробкой и в том случае, когда они готовятся из другого материала (например, дерева, резины и т. п.). Ежегодная продукция пробки около 250 тысяч тонн, из них около 45 % дает Португалия, около 30 % — Испания».

Таким образом, из этих нескольких строк мы узнаем, что пять строк вообще имеют больше отношения к резине и другим материалам, чем к пробке, и что 250 тысяч тонн пробки каждый год идет на укупорку бутылок и бочек. Эта цифра станет потрясающей, если вспомнить очень малый объемный вес пробки (1 кубический сантиметр — 0,20 грамма).

К счастью, это не соответствует действительности.

Из серьезных трудов мы узнаем, что пробка — очень интересный и чрезвычайно своеобразный продукт природы. Так, она не боится воды, масла, кислот, жары, холода. Она слабо пропускает звук. Она обладает эластичностью. Вряд ли ее можно использовать лишь для укупорки бутылок.

Этого и нет на самом деле. Справка энциклопедии о «важнейшем применении» пробок неверна. Из пробки делают: линолеум и линкрусты; около двадцати различных ответственных деталей для авиационного, автомобильного и тракторного мотора; важные детали и материалы для артиллерии; термоизоляционные плиты для вагонов-холодильников, для судостроения, для паропроводов в заводских установках и отопления, для жилищного строительства; типографскую краску; диски для полирования стекла; спасательные приборы; протезы; уголь для рисования; поплавки, стельки, подставки и другие мелкие изделия.

Это многостороннее пробочное производство существует уже несколько десятилетий.

У нас этим занимается линолеумно-линкрустный и пробочно-изоляционный завод «Большевик» в Одессе. Это единственный завод всех пробковых изделий в Союзе, завод-уникум.

Во всем остальном мире пробковое производство и сбор сырья монополизированы в узких кругах трестов и картелей.

В этом редком продукте соединились обширность применения и сконцентрированность производства.

Специалистов по пробке так же мало, как чайных дегустаторов.

Тайны производства окружали пробку со дня ее рождения. Пробку мало кто знает. Ей не повезло ни в научной, ни в технической, ни в изящной литературе.

История пробки в СССР — это история завода «Большевик» под Одессой. Завод «Большевик» под Одессой находится на Балтской дороге. Балтская дорога проходит по Пересыпи. Пересыпью называется пригородный район между Черным морем и лиманами. На Пересыпи пахнет копотью и морем. По дороге мчатся грузовики и бегают босые одесские ребятишки. Закаты у Бабеля происходят за Пересыпью. Значит, это на западе, на северо-западе от Одессы.

Справа закаты Бабеля, слева Черное море, посредине стоит желтая фабричная труба. Это завод «Большевик».

На заводе «Большевик» в конторе на столе лежит альбом с фотографиями производства. Он открывается копией плохой гравюры, на которой изображен съем коры с пробкового дерева в Алжире.

Дерево окружают опереточные алжирцы, похожие на одесских налетчиков. Они держат руки по швам, вытаращив глаза. В их руках кривые ножи. На ветвях, точно странные птицы, тоже стоят алжирцы, тоже в шляпах, тоже с ножами. Так снимались солдаты на побывке.

Я об этом скажу позже, но это — единственная книга о пробочном производстве у нас в Союзе, другой литературы у завода не было.

Дальше следует история завода. Первые партии коры. Новое оборудование. Новый цех диетического питания. Портреты директоров, инженеров и ударников. Пожарная команда завода на пробном выезде. Пожарные на снимке похожи на алжирцев с гравюры; они стоят руки по швам, в руках держат всякие предметы и страшно смотрят на фотографа.