Михаил Лоскутов - Немного в сторону

Самым главным мальчиком у нас был Митька Булдан, младший из четырех сыновей извозодержателя Булданова.

Все четыре сына его были здоровы, как лошади. Отец когда-то занимался извозом, но теперь кони были на том свете, а папа промышлял самогонкой, мануфактурой, солью и золотом. Все его четыре сына ездили в Симферополь и в Киев спекулировать.

В промежутки между поездками Митька царствовал на улице. Он был главным судьей всех дел, и каждый мальчик искал его дружбы.

Мы повторяли его слова и перенимали его походку. Он ходил вперевалку, на ногах его были широкие брюки матросским клешем. Он же давал нам первые уроки сквернословия. Все, что делал Митька, нам казалось обязательным для человека, желающего прожить смелой и красивой жизнью.

Остальные мальчики были самые обыкновенные, с обыкновенной жизнью и такими же названиями: Митя Косой, Цыган, Федя Косичка и просто Ежик.

Однажды на нашей улице появился новый мальчик, он появился внезапно, и первый раз ребята увидели его в окне. Это был незнакомый нам мальчик. Он сидел у окна и читал книгу. Это было уже достаточно необычно.

— Его не пускают на двор, потому что он прикован цепями. Он там живет уже двадцать лет, — сказал Ежик.

— Ничего подобного, — сказал Федя Косичка. — Он приехал вчера с матерью из Харькова. Его отец портной. Они беженцы.

Наконец мы решили, что мальчик хотя и приехал с отцом и матерью из Харькова, все-таки привязан цепями. Так нам было гораздо удобнее.

Но на четвертый день, рано утром, неожиданно прибежал Косичка и сказал, что увидел мальчика на улице. Это была обидная правда. Действительно, он шагал по улице и смотрел вдаль, на поле, теми же задумчивыми глазами, что и в окошко.

Один его вид уже говорил нам, что такой парень никогда не мог бы стать разбойником. Худой, ушастый и молчаливый мальчик, постарше нас, с длинными волосами и согнутой фигурой. Прежде всего он шагал по улице со скрипкой. Во-вторых, он носил очки. Если бы до того нам сказали, что может существовать мальчик в очках, мы бы этому не поверили.

Однако это было так: на нашей улице поселился мальчик в очках и со скрипкой под мышкой. Вскоре про него все стало известно: он — Миша, его родители — Блиндеры, они мечтают сделать из него знаменитого музыканта.

Все стало просто.

Блиндеры жили в маленьком отдельном домике с окнами, затянутыми причудливыми занавесками, с еврейским знаком «мезузе», прибитым на кривой парадной двери. Но за этой дверью билась жизнь, неизвестная нам, грызловским мальчикам.

Старый Блиндер ходил по улице медленно и сердито, с седыми прядями волос под шляпой, с цепочкой на жилетке. Он смотрел на всех поверх очков, сморщив лоб к упираясь в грудь подбородком. Мы его звали Козел.

Сына его мы сразу назвали Цыпкой. Он был рябоватый, близорукий, с худым и острым лицом. Когда он шел по улице, мальчики кричали:

При этом ребята приплясывали и играли на руке палочкой, как на скрипке.

Цыпка обыкновенно ничего не отвечал. Оглянувшись и внимательно осмотрев нас, он продолжал шагать дальше. Это нас окончательно выводило из себя.

— Нужно ему устроить кое-что… — говорил Митька Булдан. — Он тогда будет знать, почем елки-палки.

Мы понимали, почем елки-палки. Для нас было уже ясно, что Булдан выполнит свое намерение.

Но от Цыпки нас отвлекли другие события.

Сначала был большой пожар: на Зверковской улице горела аптека. Это доставило нам много хлопот. Пять дней мы таскали с пепелища склянки с мазью и свертки компрессной бумаги. Мятные таблетки стали тогда разменной монетой для всех мальчишек города. Все кошки в ту весну ходили, непрестанно чихая от разнообразных лекарств, а баня наша стала аптекарским складом.

Потом в городе появились прыгуны-разбойники. Таинственная их слава ползла по всему свету. В те времена приходили в города грабители разных систем и разновидностей, они шли артелями. Они грабили на улице и в квартирах, в вагонах поездов — везде, где только можно было что-нибудь украсть.

Прыгуны будто бы завели себе резиновые баллоны или пружины на ногах или еще чего; на них они выскакивали из-за заборов, словно черти из бутылки, пугали людей, снимали с них одежду.

Самым ловким прыгуном-разбойником у нас был Федя Косичка. На этом основании он влез однажды в окна Блиндеров и схватил оттуда первую попавшуюся книгу Цыпки. Это был ценный трофей, однако мы не знали, что с ним делать.

— Наверное, брехня, — сказал Ежик, сплюнув, как Булдан.

К печатному слову мы не испытывали сочувствия. Единственным человеком, понимающим в книгах, считался у нас тот же бондарь Мотя. Мы нашли его в бане; он там в прохладе починал бутылку самогонки. Он сначала допил бутылку, потом вытащил из кармана сломанные очки, потом воткнул черный и кривой палец в книгу и принялся читать по слогам, хриплым голосом.

Нужно сказать, что это была странная книга. В ней не было ни начала, ни конца, ни середины. Многие страницы в ней были оторваны так, точно ее долго грызли мыши и наконец отказались дальше грызть и только после этого она перешла к нам. В ней рассказывалась история путешествия капитана Фернандеса на неизвестные острова Атлантического океана. Он искал таинственный клад. Он дрался на шпагах с корсарами, и произносил клятвы, и освобождал какую-то женщину, и ездил верхом на диких лошадях.

Мыши оставили нам только поступки и диалоги, уничтожив всякие причины и следствия. Нам было неизвестно, почему капитан все это проделывал. Но он нам нравился, мы понимали, что это был мужественный и благородный человек.

Странно, но книга произвела необыкновенное впечатление на всех нас и даже на Мотю. Он достал из своей лачуги еще бутылку, и в тот же день мы, запершись в бане, перечитали ту книгу шесть раз от корки до корки. В бане было холодно. От зеленых полков пахло плесенью и грибами. Уткнувшись локтями в полки, мы следили за похождениями капитана Фернандеса. В книге не хватало целых кусков в самых интересных местах, но зато было множество совершенно непонятных нам слов. В бане звенели пезеты, дул бриз, бражничали старые корсары, плыли корветы. «Ха-ха! Плачьте, тени корсаров! Наконец старый Фернандес у цели своей жизни! — воскликнул капитан, спрыгнул на бе…», «…рел всех своих друзей, и его грудь затрепетала от нахлынувшего вое…» Дальше была оторвана целая страница. Потом над островом всходила луна, потом пролетал легкий ветер, потом опять было оторвано.

— Ха-ха… Плачьте, тени корсаров! Капитан спрыгнул на бе… — сказал бондарь Мотя и вдруг заплакал.

Дальше он долго не хотел читать, потом наконец еще глотнул из бутылки и снова взял книгу в руки.