Михаил Лоскутов - Немного в сторону

Так рассуждая про себя, все стали расходиться по своим шатрам, и Мумин остался один. Он остался один и не знал, как же ему все-таки поступить.

С холмов потянул ветер, и бледный месяц, тонкий и ржавый, как нож за поясом у белуджа, осветил холмы, и пепел костра, и шалаш Риза-Кули.

Женщины уже закрыли входные отверстия в шатрах, и дети давно перестали кричать и плакать.

Зато вместо них невдалеке начали выть шакалы, и от этого стало очень противно на душе.

К Мумину подошел белудж в истерзанном халате и опустился рядом с Мумином.

— Мне все известно, — сказал он хриплым голосом. — А? Я все слышу. Это не шакалы кричат. Ты думаешь: шакалы? Это барсы. В них сидят души разных больших и маленьких людей. Когда я умру, моя душа переселится в перепела…

Мумин посмотрел ему в лицо: глаза блуждали, как у помешанного. Это был опиекурильщик. Мумин встал.

— Подожди, — сказал тот, беря его за руку. — Ты говоришь, что был в Туркменистане. А я знаю: ты врешь. Все знают и все врут. Ага… Врешь, врешь!..

Мумин сбросил его руку и пошел к деду. «Неужели все врут? — подумал он. — А дед? Пойду спрошу деда».

Но старый Хаджими был уже совсем болен. Он даже не мог протянуть руку за табаком. Он сказал Мумину, что он больше не пастух. Хозяин сказал, что ему не нужны такие пастухи. И Мумин — тоже не пастух: он разогнал стадо в разные стороны.

— Да. Я не пастух, — сказал Мумин. — Я милиционер. Вот кто.

— Как? — спросил Хаджими.

— Да. Я уйду отсюда. Пойдем в Туркменистан, дед. Там Риза-Кули возят в клетке, как зверя, вот что.

Дед в ужасе поднял руку.

— Что ты? Правоверные… А? Аллах… Мы — белуджи… — сказал он и закашлялся. — А! А?..

— А! А! А! — закричал Мумин, передразнивая деда. Рассердившись, он лег в стороне. Но спать он не мог. — Ты был в Мекке, — сказал он, вставая и подходя к деду. — Эх!.. А как же мы собирались убивать Риза-Кули? Скажи мне, ты был в городе Карачи, а? Скажи…

Он нагнулся к старику и схватил его за халат, ожидая ответа. Старик, услыхав про Карачи, стукнул было себя кулаком в грудь и воскликнул «А!», но закашлялся и, махнув рукой, лег.

К утру он умер.

Он лежал, свернувшись в клубочек, обыкновенный маленький старик в большой грязной чалме. Он валялся на чужой земле, а на груди его лежал маленький грязный мешочек с землей белуджей, про которую он выдумывал столько необыкновенных историй. Мумин взял мешочек, повертел его в руках и понюхал. Мешочек пахнул обыкновенной землей и глиной. Мумин отбросил его в сторону. Перед ним лежал старик, которому больше не нужны были ни мешочек, ни всякие истории.

Мумин понял, что старый Хаджими никогда не убивал слона. Это была индийская сказка.

Собаку Мумину не отдали. Риза-Кули сказал, что она сторожила его скот и поэтому принадлежит ему. Ее привязали на веревке к шатру, чтобы она не убежала. Мумин остался один.

— Хорошо, — сказал Мумин и погрозил кулаком шатру Риза-Кули.

Он ушел на север, за реку Кушку.

Он ходил по советской земле долго. А может быть, и недолго — этого я совсем не могу сказать.

Но только он увидел все, что хотел: и радио, и колхоз, и главное — человека, который стоял на перекрестке улицы и поднятой рукой останавливал караваны. Потом он поворачивался и показывал дорогу по звездам.

А если он не помнил какую-нибудь дорогу по звездам, то смотрел в книжечку: там были записаны все дороги.

И шли по этим дорогам люди разных племен. У всех были дела. И туркмены, и русские, и иранцы, и афганцы, и белуджи. Мумин пошел вместе с белуджами. Все они ходили толпой по городу, все вместе ехали по железной дороге и все щупали, удивлялись и громко восклицали. Очень сильно поразила Мумина железная тарелка, которая говорила на его родном языке.

Но еще больше удивил его почтовый ящик, в который можно бросить письмо и оно придет к кому угодно. Ему сказали, что он сам мог поступить в школу и выучиться грамоте, написать письмо и бросить его в почтовый ящик.

«Кому бы мне написать письмо? — подумал он. — Деду? Его нет. Собака Аи не сможет прочитать письмо».

Да и учиться нужно было долго; лучше ездить верхом на лошади.

Но нельзя сказать, что все уже в этой стране было так, как он мечтал. Так, его огорчило, например, то, что не было деревьев, про которые рассказывали, что растут на них драгоценные фрукты и каждый приходи и рви, сколько хочешь. Нужно было много работать, чтобы есть эти фрукты.

И к тому же ему очень захотелось посмотреть на свои родные места. Ночью ему снился его холм с дырявым шатром, и собака Аи, и дед, и хотя он знал, что деда нет, но все равно он ему снился. Ему даже жалко было брошенного мешочка с землей белуджей. Когда он представлял себе этот мешочек, который так любил дед, валяющимся на земле, под дождем, сердце его сжималось.

И потом очень уж ему хотелось рассказать толстому афганцу, который ел сушеную дыню, и солдату без штанов, да и всем, что вот он — из Страны Советов. Он — и милиционер, и колхоз, и машинист на паровозе. Теперь уже ему должны поверить.

…Однажды ночью он подошел к берегу реки Кушки. Это было уже давно, когда на краю страны было спокойно, охраны было меньше; житель гор и пустынь мог тогда найти тропку, по которой можно было пройти. Мумин вошел в воду и зашагал на тот берег.

«Солдаты могут заметить, — подумал он. — Ну так что ж? Теперь они увидят, что я не обманываю, а иду с того берега».

Вода оказалась холодной. Было очень темно, только полоса реки была белая и отражала звезды, а по бокам этой белой полосы было все черное. «Дорога в землю белуджей», — подумал Мумин, рассматривая звезды в реке.

Обходя острые камни, он подошел к берегу. Когда он ступил на ту сторону, сильные руки схватили его и повалили на камни. Он не закричал. Сверкнул ручной фонарик, и он увидел усатое лицо знакомого солдата. Мумину стало немного приятно, что это был знакомый солдат. Тот поднял Мумина за шиворот и потащил к будке.

В будке Мумин увидел начальника.

— Ты? Сын ящерицы? Ишак? — сказал он, ткнув в Мумина пальцем.

— Я не ишак, — сказал Мумин. — Я из колхоза. Знаете, я кто?

— Как же-с! Как же-с! — сказал начальник очень тонким голосом и приблизился к Мумину на цыпочках и так осторожно, будто боялся его разбить. — Очень знаем.

И вдруг он ударил Мумина кулаком в лицо. Он ударил так сильно, что Мумин упал на спину и в его глазах все закачалось и перевернулось кверху ногами: начальник, солдат, стол, лампа, и распахнутая дверь, и звезды на небе. «Звезды эти показывают дорогу в страну белуджей» — так успел подумать Мумин.

И тут же начальник и солдат принялись бить Мумина. Они били его долго. Били ногами, кулаками и даже какой-то доской, неизвестно откуда взявшейся.

— Чтобы ты на всю жизнь запомнил, откуда ты пришел! Чтобы ты забыл эту землю!.. — кричал кто-то.