Анастасия Зорич - Встречи... Разлуки...

Пусть все это прочтет Николай, пусть прочтет! Она намеренно оставит письмо на столе. Пусть знает — какой он настоящий, ее Вася.

Отложив письмо и перевод, Елена Ивановна распечатала второй конверт, надписанный незнакомым почерком, без обратного адреса.

«Люди, которые относятся к вам с участием…»

Она читала, не понимая, какие люди, о какой докторше идет речь.

По форме изложения ничего оскорбительного в письме не было, но вежливая пошлость — пошлость вдвойне. В заключение глубокомысленная сентенция — «с молодостью и красотой не поспоришь».

Елена Ивановна брезгливо смяла анонимку, швырнула в угол. Ну вот, и ей пишут подметные письма.

Гадко, омерзительно и так невыносимо тяжело. Будто что-то оборвалось в ее жизни. А ведь убедила себя — все кончено, отболело. Вот она, настоящая боль, настоящее отчаяние. Теперь в самом деле конец! Совсем и навсегда. Значит, где-то в глубине души еще теплилась надежда, может, унизительная, но что поделаешь — она тлела, и легче было принимать самые твердые решения. Сейчас — только пепел.

Елена Ивановна поднялась, сняла пальто, пошла в спальню. Она смотрела в раскрытую книгу, и строчки сливались в темное пятно.

В ванной перестала жужжать электробритва. Потом в кухне звякнул чайник, и стало тихо. Быть может, читал Васино письмо.

— Сплетни?! Нам не хватало только сплетен! — входя в комнату, процедил сквозь зубы Николай Степанович. — Какая-нибудь твоя подружка тебе же удружила.

— У меня нет времени на подобных подружек, — возмущенно ответила Елена Ивановна. Одного мгновения, одного взгляда было достаточно, чтобы вернулось прежнее решение. Окончательное.

— Что же ты выбросила это послание?! Отнеси, скажи, что Терехов ничтожество. Тебя, несчастную женщину, послушают, пожалеют! Но знай, мне опостылела эта золотая клетка!

— Хватит! — резко оборвала мужа Елена Ивановна. Поднялась, сдерживаясь, усмехнулась горько: — Тот, мой Коля, которого я любила, не способен был бы все это произнести. Больше я с тобой говорить не стану.

Николай Степанович оторопело смотрел на жену.

— Ты хочешь развода? Так я, по крайней мере, понял? — Он пытался сказать это с иронической интонацией.

— Ты правильно меня понял. И, ради бога, не будем ничего выяснять.

Она вышла. А Николай Степанович все еще стоял посреди комнаты, держа в руке измятое письмо.

Капитану не обязательно было в этот час идти домой. Он мог уйти с судна раньше, когда жена была на работе. Но он хотел увидеть ее, узнать, сказала ли она о разводе под влиянием минуты или твердо решила. А вдруг уже передумала?

— Красивые слова! Неужели ты во все это поверил? — насмешливо пожала плечами Татьяна, когда он вчера рассказал ей об анонимном письме и о своем разговоре с женой. — Придешь домой, и все будет по-прежнему.

Он и сам не был уверен, что так легко могут разойтись люди, прожившие вместе столько лет.

— Если она не устроила тебе истерики, то мужайся, — все еще впереди! — продолжала Татьяна. — Женские слезы — самое мощное оружие.

Николай Степанович выразил сомнение: пожалуй, Елена и не подозревает об этом оружии. До сих пор им не пользовалась.

— Случая не представлялось.

— Ты предупреждаешь меня как медик или как женщина?

— Как друг. Иной раз приезжаешь на вызов и убеждаешься, что спасать от нервного потрясения надо не ее, а его, — прижав ладони к щекам, она едва слышно сказала: — Что делать? Что делать?!

— Не думай об этом. — Николай Степанович обнял ее за плечи. Все это причиняет ей боль. Сначала обрадовалась его приходу. Сказала, что начала хлопотать о квартире, и потускнела, узнав о его неприятностях. Переживает их не меньше, чем он.

Николай Степанович старался ее успокоить, развеселить. Но грусть оставалась в ее глазах, в улыбке. Танюша была особенно нежна. Печально нежна, словно винила себя за те неурядицы, которые ему доставляет другая. Милая девушка, разве она виновата? Все стало иным после встречи с ней, даже море. И только дом, его опостылевший дом, как облако, предвещающее шквал. Пусть бы поскорей налетел этот шквал и ушел, забылся.

Николай Степанович шел домой, исполненный решимости выдержать любой натиск. Леля, быть может, вообще не пошла на работу, ждет его, чтобы «поговорить». Первый раз он, будучи на берегу, не ночевал дома. Нина уехала в Мурманск повидаться с мужем — туда на несколько дней пришел его пароход, и в ее квартире осталась Татьяна.

Утром Николай Степанович отправился прямо на «Иртыш», отдохнул, пообедал. Однако как ни был он убежден, что отношения с женой ничем не отличаются от отношений совершенно чужих людей, особенно после ее слов о разводе, тем не менее, не признаваясь себе в этом, он не решился прямо от Татьяны идти домой.

Теперь он возвращался с «Иртыша», зная, что никто его не спрашивал и не интересовался, на судне ли ночевал капитан.

Дома жены не было, и завтрака на кухонном столике тоже. Растворена дверца стенного шкафа в столовой и там, где стояли книги, было теперь сложено его белье и развешаны костюмы.

И еще новость: замок на двери в спальню. К чему эта демонстрация? И эта поспешность с замком! Хотела оскорбить? Смешно и глупо, с досадой думал Николай Степанович, чувствуя себя как-то неуверенно. Странно, обычный английский замок и заполненный его вещами шкаф совсем изменили квартиру. Как будто он попал в чужой дом или, скорее, в комнату для приезжих, где и разложил свои вещи. Во всем ощущение чего-то временного, будто не сегодня-завтра надо снова упаковать чемоданы и ехать дальше. А куда ехать?

Он уже не раз представлял себе уход из дому. Представлялось это, как некое избавление, результат борьбы за свою свободу. Наградой была иная жизнь. Все то желанное, светлое связывалось с Танюшей и виделось где-то в будущем, словно марево на полуденной глади океана. А вот этого четкого — забирай чемоданы и отправляйся! — такого он не ожидал. И при чем тут чемоданы, да и пока что некуда идти. И вообще уходить сразу невозможно. Узнают на судне, узнают в пароходстве…

Одно дело семейный разлад — у кого не бывает! — сочувствие знакомых, и совсем другое — уход к женщине. Тут будь ты хоть стократ прав, осудят! Все равно осудят. Жил, жил и вдруг — сбежал. Разве они знают, как все случилось. Смогут ли оценить и понять, что счастье приходит к человеку раз в жизни.

Не уйдет он сейчас никуда! Пусть Елена не воображает, что его удастся спровоцировать, что он полезет на рожон. Самому себе незачем устраивать неприятности. Пусть все постепенно привыкнут, что жизнь у них с Еленой не клеится! Не любя ее, из благородства он остается рядом с ней.

Елена, конечно, не верит, что между ними все кончено. Иначе не стала бы затевать возню с замками. Хочет припугнуть. Все еще воображает, будто он навсегда останется прежним Наивным мальчишкой!