Анастасия Зорич - Встречи... Разлуки...

Наконец, Николай Степанович согласился с тем, чтобы Татьяна ехала в Николаев.

Она убежала, наломала веток уже расцветающей сирени, принесла в полуразрушенную беседку, где Николай Степанович, облокотившись о каменные перила, курил.

Почернела вода в заросшем камышом пруду, и только вершины древних кленов еще дышали солнцем.

С лимана медленно наползал молочный туман.

Реутов, очевидно, уже все знал и с готовностью согласился принять их «в любой час, в любое время», не забыв, однако, перечислить все ответственные заседания, на которых его ждали.

Елене Ивановне он сказал, что лицо ее очень знакомо. Видимо, ждал в ответ: «Ну, как же, мы с мужем были у вас в гостях!» Но она вместо этого, холодно улыбнувшись, проговорила:

— Вы тоже мне как-будто знакомы. Вероятно, раньше встречались, — и перешла к делу.

Осадчему надлежало вступить в разговор после того, как Реутов выскажется.

На этот раз претензий к Колосову как к штурману не было, но злополучный кафердам опять был помянут.

Осадчий переглянулся с Еленой Ивановной. Она снова улыбнулась, вспомнив сказанное им накануне: «Сначала разведка быстроходными катерами, затем в бой вступает артиллерия крейсера». Итак, тяжелая артиллерия:

— Изучив с депутатом Ярошенко документы, мы пришли к выводу, — спокойно начал Осадчий, в упор глядя на Реутова, — что логика некоторых приказов для нас непостижима. Значит, только факты: Колосов возвращается из рейса. Акт, Елена Ивановна.

Она, почти не глядя в блокнот, назвала дату, подписи под актом, констатирующим хорошее состояние китобазы.

— Итак, успешно закончив рейс, старший помощник, как это делается испокон веков, сдает ремонтную ведомость на завод… — Снова взгляд Осадчего в сторону Елены Ивановны.

— В пункте двадцать втором говорится и о кафердаме.

— …и уезжает в отпуск, как предусмотрено расписанием. Вместо Колосова остается второй помощник Челноков. Его прямая обязанность следить за ремонтом. Через определенное время начальством создается комиссия, в состав которой входит Челноков. Комиссия, а вместе с ней и Челноков, устанавливает, что в ходе ремонта есть недостатки, в частности, не приведен еще в порядок кафердам. Ответственность за упущение ложится, конечно же, на Челнокова. Вывод следует необъяснимый: отстранить от рейса находящегося в отпуске Колосова, вместо него назначить Челнокова. Простите, как это понимать? — Осадчий умолк.

Реутов сосредоточенно смотрел на стену, где висела огромная карта мира, и тоже молчал. Потом, словно мысленно подведя итог своим рассуждениям, положил обе руки на стол и обернулся к Осадчему.

— Мы все ценим и любим Колосова.

— Мы так и поняли, — совершенно серьезно подтвердил Осадчий.

— Представитель нам подсказала.

— Простите, кто подсказал? — Осадчий снова в упор смотрел на Реутова, и тому было явно не по себе от его прямого проницательного взгляда.

— Товарищ Гаранова, я хотел сказать, — объяснил Реутов.

— К сожалению, мы не знаем, что вам сказала товарищ Гаранова, — волнуясь, заговорила Елена Ивановна: — Но, поверьте, человеку, далекому от морской жизни, мне, например, не просто было разобраться в морских терминах. Могли и ее проинформировать так, как информировали нас. Однако боцман-коммунист сказал, что Колосов требовательный, принципиальный человек, пользующийся большим авторитетом среди моряков. Другой коммунист, капитан-дублер… Вот его слова: в любых условиях Колосов может заменить капитана. Грамотный, отличный моряк. Читать еще отзывы?

Реутов, пока Елена Ивановна говорила, кивал своей тяжелой головой и, снова положив ладони на стол, как бы подчеркивая — с этим все ясно, ответил:

— Разве против таких доводов станешь возражать?! — Он помолчал и, как бы решившись высказаться до конца, продолжал: — Буду с вами откровенен. Возраст! Я лично сам был с Колосовым в море. Представьте себе такую картину. Боцман во время швартовки не снял брезентового чехла с контроллера поста управления брашпиля. А старший помощник не видит. Что ни говорите, Колосову шестой десяток.

Осадчий молчал, дожидаясь, пока Реутов приведет примеры. А Елена Ивановна подумала (в который раз!), что без Осадчего она вынуждена была бы бегать, выяснять состоятельность каждого замечания в адрес Колосова.

Убедившись, что больше начальству сказать нечего, Осадчий негромко и очень вежливо начал:

— Простите, но я с вами не согласен. Во время дождя или при сильной зыби контроллер надежно укрыт чехлом от попадания влаги и снимать его в такой обстановке не обязательно. Пойдем дальше. Брашпиль на баке. То есть, на носу базы, — пояснил он Елене Ивановне. — Там же, на баке, находится, кроме боцмана, штурман. Ему и надлежало сделать замечание. И в-третьих, китобаза не катер. Ходовой мостик, где находится старший помощник, отделяет от бака не один десяток метров. Не убежден, что на таком расстоянии различишь чехол на маленьком контроллере.

Воцарилось долгое молчание.

— М-м-да, — пробормотал Реутов и, тяжело повернувшись в кресле, обратился к Елене Ивановне. — Скажу вам неофициально, просто как знакомой, свое частное мнение. Через несколько лет Колосову на пенсию. Он сам сказал, что сбережения у него немалые. И пенсию он давно обеспечил. К чему же плавать? Конечно, в море ставка у него большая… — Реутов осекся, взглянув на Осадчего, лицо которого побелело, под кожей бугрились желваки, так крепко он стиснул зубы.

Елене Ивановне показалось, что не сдержится Осадчий, наговорит резкостей, как это однажды случилось с ней. Однако тот ответил так же спокойно, как говорил до этого, только голос звучал глухо:

— А девятнадцать героических рейсов? Таких рейсов, на которых воспитывали нас, молодых матросов… он тоже совершил из-за ставки?! Когда к берегу приползали изувеченные, истекающие кровью моряки-десантники и ждали ночи, ждали прихода «Земляка», ждали спасения, и он непременно приходил, вопреки всем смертям. Какой надо иметь талант командира, судоводителя и какое сердце?! И за рейсы в Антарктику на китобазе у Колосова награды. А через месяц после того, как он был награжден медалью, Колосова сняли, нарушив все законы. Подумайте обо всем этом, товарищ Реутов. Мы настоятельно просим вас — подумайте!

Непослушными руками Елена Ивановна спрятала блокнот в сумку и вышла вместе с Осадчим. Взволнованные, молча шли они по оживленной в эти вечерние часы улице.

— Подождем. Несколько дней подождем, — прощаясь, сказал Осадчий.

— И если Колосова не восстановят, будем продолжать бой. Вы согласны?

— Конечно!

— Порядок! На время отключаемся. Впереди свободное воскресенье. Поведу свою гвардию на мавтуны.