Ян Винецкий - Человек идет в гору

Тоня промолчала о другой стороне своего замысла: «Если бригада Наташи станет давать по две нормы, куда денут глаза от стыда опытные токари. Девчата раздразнят их мужскую, их профессиональную гордость…»

Тоня взглянула на стоявшую с поникшей головой Наташу и звонко рассмеялась:

— Я помню, в детстве, когда молоко готово было вот-вот прокиснуть, мать, пробуя его и опасливо морщась, говорила: «молоко задумалось». Так и ты, Наташа. Ну, чего ты испугалась? Это так на тебя непохоже!

— Я-то не испугалась, — ответила Наташа нерешительно. — Да вот девчонки мои не перетрусят ли…

— Тогда пойдем, я с ними поговорю…

Наташа вскинула голову.

— Нет, Антонина Сергеевна. Я уж потолкую с ними сама!

— Ну, ну. Пожалуй, правильно. А то я их еще вспугну, как воробьят, — добродушно поддразнивая, сказала Тоня.

— Воробьят! — обиделась Наташа. — Орлицы они у меня, вот кто! Квалификации только не хватает… Вот увидите, они еще так крыльями взмахнут…

— А я о чем говорю? — удовлетворенно засмеялась Тоня, обнимая Наташу. — За твоей бригадой — будущее. Диалектика!

Вечером Наташа собрала бригаду.

— Вот что, девчонки: посидели на одной норме — будет!

Девушки беспокойно загомонили:

— Что ты, Наташа!

— Давно ли бранила нас, что нормы не выполняем. Добились, наконец. И вот — на тебе!

— Опять плохо!

— Добились! — сказала Наташа с глухим раздражением. — Достигли высшего предела! А что другие комсомольцы по три нормы дают, — до этого вам дела нет?

— Много ли таких? Пять-шесть ребят на весь цех? — возразила Клава. Густая чолка прикрывала ее лоб, нависая над бровями.

— Шестью картофелинами посеешь огород? Нет? Вот и надо, чтобы весь цех был стахановским. Вон в «Резце» карикатуру на меня нарисовали, — продолжала Наташа. — Хвост, что у крокодила, по земле волочится. Подводите вы меня, девчонки. Нельзя так дальше!

— Где нам за тобой угнаться, Наташа! — вздохнула Гульнур.

— Почему? Чем вы хуже меня?

Клава сузила глаза и, прицелясь, выпалила:

— Тебе Глеб все секреты передал!

Наташа усилием воли сдержала негодование.

— Я от вас ничего не прячу. Все, чему научилась у Глеба и у других токарей, передаю вам. А ты, Клавка, трусиха и к тому же — изрядная сплетница!

— Я никогда и не скрывала, что я страшная трусиха, — растерянно заморгала Клава.

— Да полно, Наташа! Клавка сболтнула невпопад. У нас ведь был уговор — по пустякам не обижаться, — увещевала Зоя.

— Ну так вот что, девчонки, — Наташа строго оглядела бригаду, — завтра на собрании я от вашего имени беру обязательство давать по две нормы.

— Наташа!

— Разве можно так — с налету!

— Надо подготовиться!

Наташа облизнула пересохшие губы, мягко улыбнулась.

— Это другой разговор. Надо, девчонки, посмотреть на свой станок, на свою работу с точки зрения новых задач. Поискать, где лежат нетронутые резервы. Я не увижу их. Начальник цеха тоже. Каждая из вас должна приглядеться к своему хозяйству. К своему я уже пригляделась. Вот, например, сколько времени уходит у нас на заточку резцов? Не меньше часа в день, так?

— Так! Иной раз и больше, — закивали девушки.

— Я поставлю вопрос, чтобы резцы точила инструментальная группа. Вот вам уже 13 процентов сверх нормы.

— Дельно! Очень хорошо! — обрадовалась Клава, у которой на заточку резцов уходило значительно больше времени, так как, несмотря на все усилия Наташи, Клава никак не могла научиться правильно затачивать резец.

— Та-ак, — протянула Наташа, переводя дыхание. — Теперь — наладка станков. Сколько минут дожидаемся настройщика?

— Когда полчаса, когда и час.

— От настройщиков отказываюсь, — блеснула глазами Наташа. — Будем сами производить настройку. Ничего, ничего, научимся! — добавила она, перехватив испуганный взгляд Клавы. — Ну, согласны?

— Давай, попробуем, — отважившись, ответила Зоя.

— Не попробуем, а сделаем! — громко поправила Наташа.

Клава слабо ойкнула. В глазах ее все еще дрожал страх.

— Слушай, Клавка, — с сердцем проговорила Наташа, — если ты боишься, — уходи из бригады!

— Наташа!.. Да я… Да как же я без вас?! — произнесла Клава. Теперь уже нельзя было понять, чего она боится больше — двух норм или перспективы ухода из наташиной бригады.

— Решено? — снова спросила Наташа.

— Решено! — ответили девчата.

— А Клава что молчит?

— Согласна. Только мне на первое время поможете, ладно, девчонки?

Лицо Наташи просветлело.

После собрания Яша повел бригаду на боковую аллею заводского двора. Молодые клены буйно раскинули цветистые шатры. Временами налетал сильный, но совсем незлой ветер, ласково ворошил листья, и тогда ребят густо осыпало золотыми стружками солнца.

— Слыхали? — спросил Яша, пытаясь нахмурить брови, но желанная морщинка не получалась. — Девчата обещали давать по две нормы. Выходит, догнали нас на первом же круге.

— Обещали! — насмешливо повторил Коля Железнов, не по годам рослый и широкоплечий парень.

— А обещанного три года ждут! — подлаживаясь к тону Коли, подхватил тоненький Сережа Поздняков.

— Бабьи сплетни! Наташка сама только-только до двух норм дотянулась, — скептически произнес Рустем Исмагилов. Под широкими черными бровями сталью отливали серые глаза.

Яша помолчал, выводя прутиком на песке фигурку, похожую на нотный ключ, потом, отшвырнув прутик, сказал:

— А я уверен, что они дадут две нормы. Наташа слов на ветер не бросает. И потом, как они пойдут теперь на попятную? Это ж будет подрыв авторитета комсомола!

— Научили на свою шею, — фыркнул Сережа и покраснел, сразу поняв, что сказал глупость.

— Учитель! Услыхали бы девчата, — разговаривать больше с тобой не стали бы, — бросил сердито бригадир.

— Я не то хотел… — смущенно проговорил Сережа. — Я хотел сказать… вроде и неудобно нам сейчас на двух-то нормах тянуть.

— Конечно! — неожиданно сменил гнев на светлую улыбку Яша: он для того и собрал ребят и теперь был доволен, что мысль это высказана не им самим. — Сейчас надо продвигаться дальше, а не то вымпел у нас отберут.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Коля. — Прибавим еще десять процентов, что ли…

— Мелко плаваешь, Николай! — ответил Яша и, выждав, пока утихнет пронзительный гудок проходившего за кузницей паровоза-кукушки, сказал, выделяя каждое слово: — Надо переходить на скоростное резание.

Кто из них не думал об этом! Генрих Борткевич и Павел Быков стали их самыми любимыми героями. Но себя они считали неподготовленными к такому большому делу. Да и на заводе никто, кроме Глеба и Никиты с Шурой, еще не работал на больших скоростях.

— А станки? — спросил Коля. — Их ведь потребуется переоборудовать.