Павел Лукницкий - Делегат грядущего

В эти дни — до открытия конференции — Улуг в своей многоцветной ковровой тюбетейке, в своих синих штанах, в рыжих сандалиях и неизменно чистой, отутюженной белой косоворотке попадался мне на глаза почти всюду, где происходило что-либо интересное. То под вечер в аэропорту, когда посверкивающий в лучах юпитеров, осажденный ватагой кинооператоров и фотографов самолет ТУ-104 подрулил к вокзалу и по лестнице из него выходили члены китайской делегации, возглавляемой Мао-Дунем (и Улуг прилагал огромные усилия, чтобы оказаться рядом с Мао-Дунем и пожать ему руку), то в цирке, где я, сидя в первом ряду вместе с одетым в белое индийским писателем Гопалом Халдаром, оглядывался на неудержимый хохот Мартина Камеруна Дуоду — длинного, как жердь, обвитого пестрой эффектной тканью, черно-бронзового делегата Ганы (Улуг, сидя в затылок ему, только снисходительно улыбался — трюки клоунов, очевидно, были ему давно знакомы), то в филармонии, на концерте с участием Эмиля Гилельса (здесь Улуг сидел рядом с немецким писателем и следил за звукометными пальцами Гилельса, — не знаю уж, была ли понятна Улугу Одиннадцатая симфония Шостаковича, впервые исполнявшаяся в Ташкенте); то среди журналистов, собравшихся на пресс-конференцию в зале старой гостиницы, только что получившей новое название «Шарк» («Восток»), — их было не меньше полутораста, и Улуг толкался среди них никем не замеченный, все они пребывали в корреспондентской горячке, выпрашивали себе у миловидной, выдержанной и приветливой секретарши пресс-центра Аси информационные бюллетени, значки конференции, пропуска.

Вся гостиница напоминала рой гудящих пчел, и Улугу совсем не требовалось приставать к кому-либо с вопросами — достаточно было прислушаться к возбужденным разговорам корреспондентов, чтобы все новости дня оказались ему известными.

Обычно мне было некогда заговорить с Улугом — он мелькал среди взрослых людей, появляясь в поле моего зрения, сразу же исчезая из него, и я успевал только заметить его всегда любознательный взгляд, его торопливые, порывистые движения, и ему, должно быть, бывало не до меня, и, по-видимому, он все же немножко меня стеснялся.

Но однажды я сам возле гостиницы подошел к Улугу. Угощая его мороженым, я спросил:

— Кто твой отец, Улуг?

— Нет… — поперхнулся эскимо мальчик.

— Что «нет»?

— Нет у меня отца, — серьезно и строго, перестав есть мороженое, ответил Улуг. — Сержантом был. На фронте. Под Берлином его убило.

— Сколько же лет тебе самому?

— Тринадцать с половиной лет… Когда я родился, отца убило.

— Когда же он на фронт пошел?

— В начале сорок третьего… Мне мать рассказывала. Ранен был. Два года в госпитале лежал, потом в отпуск приехал в наш кишлак. Когда уехал опять — сразу убило его.

— Мать у тебя работает?

— Работает. В артели. Лепешки делает.

— А почему ты так заинтересовался конференцией?

Мальчик взглянул на меня решительно:

— Ну вот, я сказал: война была, убило отца. Не хочу, чтоб опять война была. Конференция — за мир, я — за мир… Борцом за мир буду я!

— А Мишка, твой приятель, чей сын?

— У Мишки отец — проводник вагонов. В Сибирь ездит, во Владивосток ездит. В Ашхабад, в Тбилиси, в Москву… Всюду ездит!.. Он тоже воевал, жив остался.

— Это он тебе про все страны мира рассказывает?

— Конечно, он… В школе тоже рассказывают. По географии Мишка и я лучше всех. Э! Там скучно рассказывают. А дядя Захар хорошо рассказывает.

— Кто это дядя Захар?

— Вот же, отец Мишки — дядя Захар. Он про все страны мира все знает! Когда приезжает домой, меня Мишка в гости зовет. Дядю Захара слушаем… Интересно!

— А кто еще из твоих товарищей по школе здесь «делегат»?

— Еще? Ким. Он кореец, его папа из Кзыл-Орды приехал. Еще — Абдушукур.

— Узбек?

— Нет. Он таджик из Ферганы. Кишлак Чуст знаете? Оттуда. Его отец — на Текстилькомбинате, запарщик.

— А девочки у вас есть?

— В школе, конечно, есть.

— А в «делегатах»?

— В «делегатах» нет. Мы не берем!

— Что же вы девочек обижаете?

— Почему обижаем? Просто сами боятся.

— Чего боятся?

— Уроки не сделать боятся. И вообще. Э, как вы не понимаете? «Делегатом» смелым надо быть, туда-сюда бегать… А им в школе учиться надо!

— А мальчишкам не надо?

— Мы все успеваем! Я хорошо учусь.

— А Мишка?

Улуг засмеялся:

— Мишка вчера тройку по географии получил!

— Вот тебе раз! За что же?

— С учителем спорил. Тот говорит: сигхи мясо едят, Мишка говорит: не едят. Мы же лучше знаем!

— Почему вы это лучше знаете?

— Мы на Гурбахша Синга смотрели, когда он ест. Ведь он — сигх. Он ест рис, фрукты, пьет молоко. Мясо совсем не ест! Вот, с учителем спорили, Мишка грубо ответил. Ну, тройка. Хорошо еще, двойку не заработал! Учитель у нас знаете какой обидчивый, самолюбивый!.. А вы скажите правду: сигхи мясо едят или не едят?

Я понятия не имел об этом и потому признался мальчику в своем позорном неведении. Только много позже, в Москве, я спросил об этом самого Гурбахша Синга. И лишь тут я выяснил, что в споре между Мишкой и его учителем правы они были оба: оказалось, что мясо едят, но Гурбахш Синг по личным побуждениям — строгий вегетарианец. Если мой рассказ когда-либо попадется Гурбахшу Сингу на глаза, только из этих строк он узнает, что из-за него один ташкентский школьник получил однажды вместо пятерки тройку.

Мне кажется, не будет большим преувеличением сказать, что о конференции Улуг знал больше всех в Ташкенте. Запоминая все, наблюдательный, устремленный к поставленной им перед собою цели, он был уверен, что уже нет такой силы, какая могла бы извлечь его из бешеного круговорота событий, в центр которых он погрузил себя со всем романтическим азартом юности!

…Наступило 7 октября — день торжественного открытия конференции. Оно было назначено на шесть часов вечера, а в четыре часа дня во всех залитых светом залах театра оперы и балета имени Навои открылась книжная выставка… Вместе с Николаем Тихоновым и секретарем Комитета защиты мира Котовым я расхаживал, переходя из зала в зал, от витрины к витрине среди сотен других посетителей. Я не сомневался, что Улуг где-нибудь здесь, но нигде не видел его. Тихонов особенно интересовался витринами Грузии, Индии, Пакистана, Цейлона. Из множества присланных всеми советскими республиками книг выставлены были немногие — даже в этих огромных помещениях не хватило места и надлежало в первую очередь предоставить витрины литературам тех многих десятков стран Азии и Африки, которые прислали на конференцию своих представителей… Японский альбом с фотографиями Нагасаки и Хиросимы, яркие проспекты с цветными фотографиями аквалангистов Цейлона, охотящихся за диковинными рыбами и морскими животными; иллюстрированные издания Китая, виды Каира, Дамаска, Багдада; дворцы и священные слоны Камбоджи; флотилии лодок на бирманском озере Инла привлекали особенное внимание тех ташкентцев, которые не могут прочесть на чужих языках даже названия книг.