Владимир Пищулин - Зарницы над полигоном

— Так, хвалитесь, что вы тут сделали, — сказал сержант Шишмарев. — А впрочем, сами проверим.

Регламентные работы на установке были оценены на «хорошо». Абдурахманов, глядя на Лисина, спросил:

— А «Шприц», видать, помог тебе, Лисин, а?

— Помог, помог, видишь, цвету. Меня теперь даже салажата воспитывают, — шепнул он на ухо Абдурахманову и засмеялся.

Сержант Шишмарев напомнил Карпову, что сегодня тренировка.

— Грушу надо бы сделать, товарищ сержант.

— Коль надо, сделаем. Пошли дальше, товарищи.

А вечером, раздетые до пояса, в спортивных трико Карпов и Шишмарев за хозяйственным складом старательно набивали тряпками, старой ватой и клоками сена боксерскую грушу. Карпов держал за края сшитый из брезента мешок, Шишмарев запускал в него до самого плеча руку, трамбовал содержимое этого мешка широким кулаком.

— Все это блажь, — говорил он. — Год прослужил, и уже «старичок». А между тем старикомания не такая уж безобидная штука. Прошлый год двоих пришлось на бюро разбирать.

— Я не пойму, что людям надо, — сказал Карпов. — Прослужил больше, ну и гордись. Батя мой на заводе сорок лет отработал. И честь ему, и уважение. Директор идет с Семенычем за руку, посоветуется.

Шишмарев встал, взял в руки мешок и несколько раз, подняв его, опустил на землю, помял коленом и сел на траву, вытянув ноги.

— Я первое время тоже по заводу скучал. А теперь рапорт на прапорщика подал, — сказал сержант. — Вот так-то… Еду учиться.

У Карпова чуть ли не вырвалось: «Значит, на сверхсрочную, товарищ сержант? А как же мы здесь?»…

Они привязали веревку, взяли грушу и подвесили ее рядом с кольцами на высокой пирамиде. Тут же нашлись охотники и принялись молотить грушу кулаками. Карпов остановил их, велел всем раздеться до пояса и бежать за ним следом.

На почерневшем кресте старой церкви сидела ворона и с любопытством смотрела туда, где на свалке дрались воробьи и лениво прохаживались голуби. Было туманно, безлюдно, в лужах лежали первые опавшие листья. Вдалеке тревожно и прощально вскрикнул гудок паровоза. За кустами тихо заржала лошадь. Над головой просвистели крылья пролетающих птиц.

Карпов не мог смириться с тем, что с ним нет рядом Шишмарева. Не будет его сегодня, завтра, может, год и больше. А может, они никогда не встретятся. Николай держал в руках его подарок — книгу и грустно улыбался. «Был Шишмарев и нету, — думал он. — Забудет. Казалось бы, не дружили. Хороших людей всегда жалко. И все же хватит сидеть. Здесь был где-то музей».

Карпов без труда разыскал небольшое кирпичное здание, вошел в тихие прохладные залы. Здесь в стеклянных шкафах стояла фаянсовая и хрустальная посуда, были собраны ржавые мечи, пики, шлемы, кольчуги, в другом зале — косы, бороны, лежал кнут, которым барин порол непослушных крестьян, кандальные цепи. Людей в музее было мало, они ходили тихо о чем-то перешептывались, с фотоаппаратами, в беретах, должно быть, туристы.

Карпов остановился у стенда, где под стеклом лежал автомат ППШ с разбитым прикладом, рядом с ним комсомольский билет. Карпов посмотрел на фотокарточку и встретился глазами с молоденьким пареньком, он в застегнутой на все пуговицы ситцевой рубашке, волосы у него были, видно, непослушные, растрепанные.

— Ваня мой, — услышал Николай сзади чей-то голос и повернул голову. С ним рядом в черном платке стояла пожилая женщина. Склонив голову набок, она печально и грустно смотрела на сына. Ее мягкое в морщинах лицо, брови и руки мелко дрожали. Она, сдерживая слезы, смотрела на сына и о чем-то, так казалось Карпову, разговаривала с ним.

— Ты-то, сынок, давно служишь? — снова повернулась она к Николаю.

— Нет, совсем мало.

— Мало — не беда, лишь бы служил хорошо, — сказала женщина.

Больше Карпов от нее ничего не услышал, он вышел из музея и зашагал по тропинке к дороге. У моста через речку остановился. По реке плавали лодки, на одной из них кто-то включил транзистор и над тихими туманными берегами разлилась музыка.

Неожиданно Карпов увидел Лисина.

Он шел с двумя солдатами, что-то им рассказывал и обращался то к одному, то к другому. Солдат этих Карпов не встречал раньше. Лисин, увидев Карпова, приостановился, но тут же опередил своих дружков и подошел к нему.

— Напарничек-то твой уехал. Перед кем выслуживаться будешь?

— Конечно же, не перед тобой.

— А ты не храбрись…

Карпов с улыбкой посмотрел на Лисина, потом на его товарищей. Они были такие же, как и он, рослые. Один, который стоял справа, был блондин с совершенно безбровым лицом. Другой смотрел на Карпова с нескрываемым любопытством и не спешил вмешиваться в разговор. Карпов подошел к Лисину.

— Жалкий ты человек, Лисин. Мне стыдно за тебя. — И вдруг повернувшись к стоявшему за спиной солдату, резко спросил: — А ты не с Урала будешь?

— Нет. Из-под Минска я.

— Земляки, значит. — Сказал он и подумав: — Там мой батя партизанил. — И, не сказав больше ни слова, медленно зашагал от них в сторону городка.

Майор Шамиков вошел в нашу жизнь как-то сразу. Уже в первые дни после прихода в подразделение он удивил всех своим поступком. А было так.

В воскресенье в плавательном бассейне шли соревнования. Одного пловца в нашей команде не хватало. Солдат Волков, руководитель команды, то и дело подбегал к политработнику:

— Снимут нас, товарищ майор.

Окинув взглядом столпившихся болельщиков, Шамиков попытался разыскать среди них своих офицеров, но никого не увидел. Судья вторично вызывал пловцов. И вот тогда майор не выдержал, поднял руку.

— Я плыву. Минутку! — отозвался он.

Болельщики с удивлением переглянулись, а майор — наш новый заместитель командира по политчасти — начал торопливо раздеваться. Откровенно говоря, многим тогда было не по себе — в подразделении нас, молодых офицеров, немало, а на плавание никто не вышел.

После этого случая политработник стал нас тормошить, подбадривать. А мы ему высказывали то, что нас беспокоило. Разве это дело, что за последние два года подразделение растеряло кубки, призовые места, что о спорте мало кто думает, а о молодых офицерах будто бы забыли вовсе?

— Что было, то прошло, — в раздумье ответил Гиса Ажакович Шамиков, — давайте начинать все сначала. Только дружно. В следующий выходной проведем спортивный утренник.

— А получится? — спросил кто-то с сомнением.

— Получится.

— Спорткомитет на то есть, с него и спросим.

Работу майор Шамиков повел по-новому. На заседании партийного бюро как-то он предложил план лекций по искусству, литературе, достижениям техники.

— А кто читать будет? Где взять специалистов?

— У нас они есть, — ответил майор. — Удивляетесь? Напрасно. Коммунист Лемаев учился в художественном училище. Любит живопись, посещает выставки. Для лекций на технические темы инженеры найдутся. Да и техники многие в академиях учатся заочно.