Мирмухсин Мирсаидов - Молнии в ночи [Авторский сборник]

Фарида проводила свой отпуск в Маргилане. Алиджан узнал, когда она должна возвратиться, и пришел на вокзал встретить девушку. Радость озарила лицо Фариды, когда она, выйдя из вагона, увидела на перроне Алиджана. Он, смущаясь, неуклюже с ней поздоровался:

— С приездом, Фарида!.. Как ехали?

— Спасибо, хорошо. Сами-то как живете? Как мама, здорова?

— Полный порядок!

Он взял вещи Фариды, мигом донес их до такси — девушка еле поспевала за ним, — уложил в багажник.

В такси Алиджан молчал… Ему было и сладко, и маятно оттого, что Фарида сидела рядом, и он видел ее по-детски пухлые губы, влажно-алые, словно окрашенные соком спелой раздавленной вишни, и точеную светлокожую шею, и высокую грудь, подобную трепетным белым голубям, и след от прививки, на обнаженной руке, выше локтя, напоминающий чеканку на золотой монете… На девушке было легкое крепдешиновое платье без рукавов. Алиджану вспомнилось, как бродила она с ним по городу в этом платье, тонкая, стройная, как камышинка, и многие оглядывались на нее. Казалось — надень на нее тысячу ватных халатов, ее фигурка все равно не утеряет стройности.

Фарида не отрывалась от бокового окна, будто сто лет не видала Ташкента. Обернувшись к Алиджану, восхищенно сказала:

— Сколько у нас цветов, зелени! Город-сад! — и тише добавила: — Что задумались?

— А, так.

— Как дела, Алиджан?

Вопрос Фариды напомнил Алиджану о неурядицах последних дней, о ссоре с братом… Брата он по-своему любил, и искренне досадовал, что их дружбе пришел конец. Вот уж правда, в жизни всегда — рубль без пятака, что-нибудь да не так!.. Жалко, что ли, Валиджану, что его брат наслаждается молодостью — пока молод! Отец, тот его понимает…

Алиджан вздохнул:

— Дела — хуже некуда.

— Что так? — Фарида взяла его за руку и заглянула в глаза. — Выше голову, Алиджан!

Когда они подъехали к дому Фариды, Алиджан занес во двор ее вещи и, как девушка ни уговаривала его остаться, тут же ушел.

Вечером Фарида навестила соседку, Халнису-хола, принесла ей гостинец — привезенные из Маргилана гранаты. Халниса-хола поблагодарила девушку, спросила:

— Как съездила, дочка?

— Как сами-то поживаете?.. Как амаки? Как ваше здоровье?

— Спасибо, дочка, грех жаловаться.

Фарида побыла у соседки недолго. Халниса-хола проводила ее ласковым, чуть снисходительным взглядом: ишь, доктор, а поскакала, словно козочка! Молодость, молодость…

Когда пришел Алиджан, мать сказала:

— А ко мне Фаридахон заходила, дай ей бог счастья! Не забывает соседку. Славная девушка! Красивая, обходительная… — она улыбнулась. — А уж такая резвунья!

Алиджан опустил глаза, набычился и вдруг, вскинув голову, выпалил:

— Я люблю Фариду!

Для Халнисы-хола это было, как кирпич, упавший с крыши на голову. Лицо у нее вытянулось:

— Бог с тобой, сынок, что ты говоришь-то!.. Какая там любовь — надо о своей судьбе думать…

Утром заглянула Джахан-буви. Как раз в это время зашла и Фарида за ситом. Джахан-буви, которой давно приглянулась девушка, тепло поздоровалась с ней, а когда та собралась уходить, ласково потрепала ее по плечу:

— Долгих лет жизни тебе, доченька!..

Проводив Фариду, Халниса-хола пожаловалась:

— Сынок-то… Влюбился в Фаридахон!..

— И славно! — обрадовалась Джахан-буви. — Лучшей невестки не сыщешь. Гляди, какая газель!

Недавно Халниса-хола и сама расхваливала Фариду, но неожиданное признание сына сбило ее с толку — до сих пор у нее и в мыслях не было, что девушка может войти в их дом молодой хозяйкой… Это срывало планы Буриходжи…

— Уж больно резва, — сказала она осуждающе. — Держится-то как вольно!..

— Брось, Халниса!.. Ищешь, к чему бы придраться. Твои слова, как зеленый огурец: съешь, а во рту горечь. — Джахан-буви даже поморщилась. — Какую еще невестку тебе надо? Не девушка — клад!.. Словно создана для Алиджана. Уж заставит его взяться за ум!

Халниса-хола молчала — что ей было возразить?.. Она почему-то не хотела говорить, что сыну уже выбрали невесту.

А Фарида зачастила в их дом. Держалась она свободно, независимо, и Халниса-хола сама не знала, как к этому отнестись. Вроде бы, не хватало девушке смиренной застенчивости — больно уж самостоятельна! Так времена-то — новые… Но и в нескромности ее тоже нельзя было упрекнуть. А главное, дружба с ней благотворно сказывалась на Алиджане. После ее возвращения из Маргилана он ревниво следил за чистотой в доме, помогал матери в уборке, сам вставил новое оконное стекло взамен разбитого, вымыл окна, повесил белые, как снег, занавески.

Как-то Халниса-хола заглянула в комнату сына и поразилась: такая она была чистая, светлая, свежевыбеленные стены, тщательно прибранная постель, подушки — в белоснежных наволочках… Казалось, комната стала и уютней, и просторней.

Прежде-то за сыном не замечалось особой аккуратности… Стены его комнаты были желтые от папиросного дыма, на полу — окурки, постель вечно в беспорядке: он часто валился на нее, не раздеваясь.

И совсем уж растрогалась Халниса-хола, когда увидела на стене фотографию покойного мужа. Снимок этот давным-давно куда-то исчез. Оказывается, это Алиджан припрятал его и берег все эти годы! У Халнисы-хола защемило сердце. Сынок, сынок, не забыл родного отца…

И она с добрым чувством подумала о Фариде. Нет, что ни говори, а девушка — золото. Приветливая, добрая. И проворная, легкая, словно пушистое перо филина. Умом да сметливостью бог тоже ее не обидел: такая молодая, а уже доктор!.. И чистосердечия ей не занимать — открытая душа!

Все больше достоинств находила в девушке Халниса-хола…

Однажды, в субботу, Халниса-хола, сидя на супе, беседовала с Фаридой, которая зашла к ней после работы. Вскоре появился и Алиджан. День был знойный, парня, видно, измучила жажда. Едва кивнув Фариде, он бросился к ведру с водой, но мать остановила его:

— Водой не напьешься, сынок. Выпей-ка лучше чаю. Я достала цейлонский. Ах, какой ароматный! Он обладает и целебной силой — мне его заговорила атын-апа.

— Мама, когда вы перестанете верить во всю эту чушь?

Халниса-хола обиделась:

— Атын-апа — сноха внука святого!.. Ее молитвы творят чудеса. Я ради тебя к ней ходила.

— Ладно, — засмеялся Алиджан, — так и быть, отведаю чаю, сдобренного молитвой. Ха!.. А не обрызгала ли его слюной ваша атын-апа? Тогда его опасно давать даже Каплану.

У Халнисы-хола потемнело лицо. Фарида с осуждением взглянула на Алиджана: нашел, над чем шутить — над слабостью родной матери! Халниса-хола перехватила этот взгляд, и в душе опять восхитилась девушкой: чуткая, добрая!..

В одно из ближайших воскресений Халниса-хола должна была идти в Актепа на свадьбу племянника покойного мужа. И надумала взять с собой Фариду, хотя и не очень была уверена, что та согласится: свадьбу-то готовились сыграть по старым мусульманским законам…