Алексей Горбачев - Подвиг доктора Бушуева

— Садитесь, господин доктор, — сказал по-русски Дикман.

Безродный сел, с мольбой и страхом глядя на полковника. Через какую-то минуту ему подали солдатский котелок и ложку.

— Не стесняйтесь, завтракайте, — предложил комендант.

С недоверием косясь на Дикмана, Безродный взял ложку. Затёкшие руки плохо повиновались ему.

Комендант и солдаты-конвоиры куда-то вышли, оставив Безродного наедине с солдатским котелком и смутно-тревожными мыслями. На какое-то мгновение в сознании сверкнула крохотная искорка надежды — если полковник повёл себя с ним так непонятно вежливо, значит опасность миновала. Видимо, Дикман уже успел поговорить с Бушуевым, и Фёдор Иванович, добрейший и всемогущий Фёдор Иванович замолвил словечко. Ведь он к нему, доктору Безродному, всегда хорошо относился и в эти страшные минуты пришёл на выручку. Эх, и зачем, зачем он вчера вгорячах назвал Майю любовницей… Ему-то какое дело.

Вернулся полковник Дикман. Он заглянул в котелок и с удовлетворением сказал:

— У вас отличный аппетит.

— Спасибо, — поблагодарил доктор.

— А теперь давайте поговорим, — мягко продолжал полковник. — Я лично, как вы знаете, хорошо отношусь к русским врачам, один из них мне спас жизнь. Вы догадываетесь, о ком я говорю?

— Догадываюсь.

— Тем лучше. И я жду от вас, господин доктор, откровенного признания. Вчера вечером наша полицейская машина подверглась нападению. С нашей стороны были жертвы. Бандитов задержать не удалось, но в том районе оказались вы…

— Я случайно, я возвращался из больницы…

— Вполне возможно. Однако подозрения падают на вас, вы были соучастником бандитов, а за это — расстрел.

Безродный вздрогнул, втянул голову в плечи.

— Я не виноват, господин комендант, я возвращался из больницы, это может подтвердить наша операционная сестра, — и он рассказал всё, как было.

Слушая торопливый и сбивчивый рассказ доктора, Дикман серыми чуть прищуренными глазами как бы ощупывал собеседника. Видимо, чутьё и опыт подсказали ему, с кем он имеет дело. Полковнику было известно, что в ночных уличных стычках несут потери не только немцы, бывают убитые и раненые среди партизан. Правда, ни убитого, ни раненого захватить пока не удалось, но раненые, по всей вероятности, обращаются за медицинской помощью к русским медикам. По мнению коменданта, к доктору Бушуеву они за помощью не обратятся, потому что (это тоже было известно Дикману) русские ненавидят всех, кто сотрудничает с оккупантами. Уже были случаи уничтожения старост, полицейских. При встречах с доктором Бушуевым комендант поглядывал на него и думал, что и этому не долго ходить по земле, и этого убьют из-за угла свои же русские. Теперь в его руки попал второй врач, и если его припугнуть, он может сослужить хорошую службу, помочь в поисках партизан.

— Я вам верю, господин доктор, — сказал комендант.

Безродный облегчённо вздохнул.

— Да, да, верю и готов отпустить вас.

— Благодарю, господин комендант, благодарю, — радостно пролепетал Безродный.

Комендант усмехнулся.

— Приятно слышать слова благодарности, только за возвращённую жизнь одного слова «благодарю» мало, нужна более веская благодарность. Как это говорят у вас, у русских, — комендант защелкал пальцами, подбирая нужную русскую пословицу и, не подобрав ничего подходящего, повторил: — Да, более веская благодарность.

— Если нужна моя помощь как врача, я всегда готов, — склонил голову доктор Безродный.

— Именно ваша помощь нужна.

Теперь доктор Безродный был твёрдо уверен, что опасность миновала, что скоро он покинет этот всё-таки неприятный дом.

— Нам известно, что в городе орудует шайка разбойников, — продолжал Дикман. — Мы их, конечно, вполне успешно ловим и обезвреживаем, однако для установления полного спокойствия и безопасности населения нам нужна помощь самого населения. Мы пользуемся поддержкой большинства жителей. Я хотел бы, господин доктор, предложить вам быть моим личным осведомителем. Если вы что-либо узнаете о партизанах или о лицах с ними связанных, прошу вас немедленно доложить мне.

Безродный оторопело посмотрел на коменданта.

— Услуга за услугу — я вам оставляю самое дорогое — жизнь, а вы мне будете сообщать сведения о партизанах.

— Но, господин комендант, я ничего, не знаю, — умоляюще пробормотал доктор.

— А вы постарайтесь узнать. У вас большой круг знакомств. — Комендант откинулся на спинку кресла и как бы между прочим спросил: — Или вы желаете, чтобы я применил к вам высшую меру…

— Нет, я…

— Согласны? — в упор спросил полковник.

— Я… Я… Согласен…

— Отлично. Жду ваших сведений, господин доктор. — Идите.

Безродный рванулся к двери, но его остановил грозный окрик полковника.

— Стойте! Вы забыли подписать одну бумажку. Вот она, подпишите. Живо! — Теперь Дикман не просил, не пояснял, а приказывал.

Не читая, Безродный подписал какую-то бумагу.

— Только не вздумайте шутить со мною, доктор, — предупредил на прощание комендант.

Как ошпаренный. Безродный выскочил от коменданта и быстро зашагал по улице, жадно глотая сырой, холодный воздух. Всё-таки удачно он выкрутился из такого, казалось бы, безвыходного положения. Уцелел! Значит, родился под счастливой звездой. Вот только партизаны… Даже слепому видно — они есть, они действуют, они сожгли мельницу в Райгородке, они уничтожили склад горючего. Но как он, Безродный, сможет найти их? А может быть, не искать? И если комендант спросит, он ответит: пока не смог, пока ничего не узнал… А там видно будет… Может быть, самого коменданта ухлопают партизаны или немецкое начальство переведёт его в другой город и он, Безродный, освободится от этого неприятного обязательства. Да мало ли ещё есть спасительных комбинаций.

Дней через пять полковник Дикман снова пригласил к себе доктора Безродного.

— Как ваши успехи, господин доктор? — поинтересовался он.

— Извините, господин комендант, — лепетал доктор, — мои старания…

— Я не вижу ваших стараний! — грубо оборвал его комендант. — Вы мало цените мою доброту к вам, а главное— забываете о своей голове, я не намерен долго ждать!

Город был окутан густым липким туманом. Колкая изморозь заставляла Безродного поёживаться и втягивать голову в мокрый воротник. На душе у доктора, как и на улице, было мрачно-премрачно, потому что он понимал: теперь ему не удастся увильнуть от коменданта. Вот если бы припомнить, где, в каком лесу живёт тот старый лесник, безусловно связанный с партизанами, он сразу побежал бы к коменданту… Но он, Безродный, потом слишком долго блуждал по лесам и забыл, где стоит хата лесника. Вот если бы к нему пришёл на приём партизан… Если бы, если бы… А коменданту не нужны эти «если бы».