Алексей Горбачев - Подвиг доктора Бушуева

В первые дни в лагере доктор Бушуев смотрел на пленных с чувством острой жалости и замечал только их страдания, а теперь он видел другое — мужественные лица и глаза, горящие жаждой борьбы и свободы. Теперь он знал, что Александр Васильевич Самарин — связной руководства лагерным подпольем, что подпольем руководит бывший секретарь райкома из оренбургских степей.

На одном из приёмов в лагере, когда унтер-офицер вышел из приёмной, доктор встретился с Самариным.

— Здравствуйте, Фёдор Иванович, — сердечно сказал он, пожимая руку доктору.

— Здравствуйте, здравствуйте, Александр Васильевич, — радушно отвечал доктор глядя в глаза Самарину. Глаза у него были совсем не злые, они смотрели сейчас по-дружески ласково.

— Принесли? — спросил Самарин.

— Сказано — сделано, — ответил Фёдор Иванович. Понизив голос, он пояснил. — Мы перевязали Коренева. На бинте подробный план, по которому вы можете найти оружие.

— Спасибо, от всех спасибо, — горячо поблагодарил Самарин.

— В горкоме интересуются, нельзя ли использовать отремонтированные танки, когда начнётся операция но разгрому лагеря?

— Передайте, Фёдор Иванович, никак нельзя, — ответил Самарин. — Мы сами думали, но в моторах нет горючего. Отремонтированные танки но ночам утаскиваются из мастерских буксирами под очень сильной охраной.

— Н-да, значит, не выйдет.

— К сожалению. Передайте товарищам нашу просьбу — нужны патроны и как можно больше.

— Патроны будут, — заверил доктор.

Недели через три в лагере произошло событие, которое не на шутку всполошило охранников. Однажды, выходя из бывшей конторы МТС, где Фёдор Иванович по-прежнему проводил приём, Самарин случайно обронил винтовочный патрон. Это заметил рядом стоявший солдат, похожий на карлика, и сразу поднял тревогу.

Самарина схватили.

Оба коменданта — и лагеря, и города — сами присутствовали на допросе пленного.

— Валялся на дороге, вот я и поднял, — как по заученному отвечал Самарин.

— А как же эта штучка могла оказаться на дороге? — спросил полковник Дикман, подбрасывая на ладони патрон.

— Не знаю, наверное, из-под снега вытаял, — пожал плечами Самарин.

— Из-под снега? Но патрон совсем новенький, он только что вынут из обоймы. Как вы это объясните?

— Не знаю, — последовал ответ.

— Если бы он лежал под снегом и, как вы утверждаете, вытаял, патрон позеленел бы. Вы разве не разбираетесь в элементарных вещах из химии?

— Я малограмотный.

— Где взяли патрон?

— Валялся на дороге.

Теряя самообладание, полковник Дикман крикнул:

— Отвечай, где взял патрон?

— Валялся… — Не договорив, Самарин рухнул от неожиданного удара.

Коменданты были в тревоге: если у пленных есть патроны, значит, могут оказаться и винтовки. Эти русские на всё способны.

Из клуба-казармы были выведены все пленные.

Начался обыск.

Ничего этого не знал доктор Бушуев. Вечером, за чаем, он рассказывал Зернову, что всё в лагере идёт нормально, оружие найдено и товарищи за колючей проволокой готовы по первому зову ринуться в бой, что каждый из них уверен в победе.

— Бдительность охранников несколько усыплена мнимой покорностью пленных, — заключил Фёдор Иванович.

— Хорошо, очень хорошо, — потирая руки, говорил Зернов. — Нам тоже нужно подготовиться как следует, чтобы задать фашистам жару. — Он с сожалением добавил: — Плохо, конечно, что нельзя воспользоваться хотя бы одним танком. Горючего нет… Знал бы такое дело, оставил бы в укромном месте бочку с горючим, пригодилась бы сейчас.

В следующий раз, как только доктор Бушуев и фельдшер Николаев прошли знакомую лагерную калитку, опутанную ржавой колючей проволокой, к ним подбежал, видимо, давно ожидавший их унтер-офицер и приказал следовать в кабинет к коменданту.

Фёдор Иванович и Николаев в недоумении переглянулись.

— Быстро, быстро, — торопил унтер-офицер.

Смутная тревога охватила сердце. В кабинете лагерного коменданта Фёдор Иванович увидел несколько гестаповцев.

— Обыскать! — по-немецки приказал офицер, видимо, старший из всех.

У доктора и фельдшера вырвали из рук чемоданчики и их содержимое — бинты, порошки, таблетки, пузырьки, баночки, ножницы, пинцеты — всё это было вывалено на широкий письменный стол и глаза эсэсовцев жадно впились в каждую вещь врачебных принадлежностей.

Ловкие, привычные к обыскам, руки быстро обшарили карманы, полы одежды медиков, проверили каждую складку.

Фёдор Иванович стоял посреди кабинета с вывороченными, торчавшими в стороны карманами, чувствуя, как леденеет в груди сердце. Он видел, с какой внимательностью осматривали эсэсовцы каждый свёрнутый бинт, ощупывали каждый порошок, пробовали даже остроту ножниц, заглядывали в бутылочки с лекарствами, потом долго и дотошно ковыряли ножами в чемоданчиках.

Фёдор Иванович еле стоял на ногах, уже стала покалывать культя, холодная испарина выступила на лбу, а эсэсовцы продолжали своё дело. Он краешком глаза взглянул на фельдшера — тот стоял внешне спокойный и невозмутимый, он даже чуть насмешливо смотрел на увлечённых обыском фашистов. Но было заметно, как от напряжения пульсировали бугорки желваков на лице у Николаева.

— Забирайте! — крикнул офицер. Разочарованный неудачным обыском, он отошел к окну, прикуривая от зажигалки.

Фельдшер стал бережно укладывать в чемоданчики их содержимое. У него хватило мужества подмигнуть унтер-офицеру, дескать, напрасно старались, ошибочка вышла…

Фёдор Иванович не заметил, когда появился в кабинете комендант лагеря, он только услышал его хриплый голос:

— Извините, доктор, служба…

— Да, да, служба, — машинально ответил он, ещё не веря в то, что опасность миновала, что в их чемоданчиках ничего не нашли.

«Почему нас обыскивали? Неужели охранникам стало что-то известно? А может быть, это предосторожность?» — терялся в догадках Бушуев.

— Пожалуйста, идите и продолжайте приём, — любезно предложил комендант. А когда медики ушли, он схватил телефонную трубку. — Вы были правы, полковник, доктор Бушуев и его помощник не причастны к этому злополучному патрону, — сообщил он Дикману. — Мы проверили у них всё до ниточки и ничего не обнаружили.

— Вы хоть извинились перед доктором Бушуевым? — прозвучал в трубке голос Дикмана.

— О да, полковник, я не мог не извиниться.

— И всё-таки, что вы думаете о патроне? — спросила трубка.

— Ума не приложу, полковник, мы перевернули в казарме всё кверху дном, проверили каждую щель и ничего не нашли.

— Странно, очень странно, майор, — удивлялась трубка. — Всё-таки будьте более бдительны.

В этот день унтер-офицер с большущей кобурой на животе вообще не появлялся в приёмной.