Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга вторая

Новое правительство Колчака было мертворожденным. Оно не имело никакой власти, с ним никто не считался. Еще в ноябре, формируя кабинет, премьер Виктор Пепеляев предложил советнику бывшего царского посольства в Японии Щепкину портфель министра иностранных дел. Щепкин отказался, заявив:

— Я скорей поступил бы в сторожа ватерклозетов Хибийского парка в Токио, это вернее.

По суровому, заснеженному краю от разъезда к разъезду, от станции к станции пробирался поезд 58-бис. Пятого января двадцатого года Колчак сложил полномочия. Он думал теперь лишь об одном: как поскорее добраться до границы. Он знал, что в Иркутске восстание, что власть принял на себя эсеровский Политцентр, который, несомненно, сделает попытку арестовать бывшего верховного правителя. Но Колчак — частное лицо. К тому же он под защитой союзного командования. На вагоне Колчака развевались английский, французский, американский, чешский и японский государственные флаги.

Поезд шел по угрюмой Сибирской земле. Белый от инея, он казался привидением. Впрочем, он и был привидением, кошмаром, уходящим из Сибири. А рядом с полотном железной дороги гудели на морозе провода телеграфной связи. И по ним, обгоняя поезд, летело:

«Всем, всем, всем начальникам партизанских отрядов и рабочих дружин по линии Зима — Иркутск. 13 января к Зиме с поездом 58-бис в чешском вагоне прибыл Колчак. На, мое требование о выдаче Колчака комендант станции Зима чешский полковник Ваня ответил отказом. В случае прорыва Колчака через Зиму примите меры его задержания в Иркутске.

Командир кавалерийского отряда Новокшонов».

Четырнадцатого января поезд прибыл на станцию Иннокентьевскую. Пропели, все реже постукивая на стыках рельс, колеса, залязгали буфера. Колчак воткнул недокуренную папиросу в пепельницу и поднялся с мягкого, обитого красной кожей кресла. Неторопливо подошел к окну. На секунду его ослепил свет. Солнце било прямо в глаза. Колчак прищурился, разглядывая столпившихся на перроне военных. Это были чехи, в большинстве офицеры. Они возбужденно разговаривали, показывая на вагон Колчака.

«Уж не собираются ли они переселить меня в теплушку, — подумал Колчак. — Кто я для них сейчас? Никто. Пять государственных флагов союзных держав являются в некоторой степени гарантией от произвола врагов, но не друзей. Ведь чехи считаются моими друзьями. Так, кажется».

— Александр Васильевич, я выйду узнаю, скоро ли нас отправят, — раздался за спиной голос Комелова.

Вот и адъютант зовет адмирала по имени-отчеству. И для него Колчак всего лишь частное лицо, путешественник по Сибири. Но откуда взялась на душе горечь? Ведь это сам Колчак просил Комелова называть себя именно так.

Подошла Анна Васильевна, встала у соседнего окна.

— Иркутск? — она вскинула изломанные брови.

— Нет, Иркутск следующая, — ответил Колчак. — Сегодня же я увижусь с Жаненом и потребую от него, чтобы поезд под литером «Д» охранялся не чехами, а французами или англичанами. Чехи слишком вероломны, чтобы им доверять русское золото.

— У меня дурное предчувствие, — вдруг в смятении проговорила Анна Васильевна. — Я понимаю, что с нами не должно ничего случиться. В Иркутске войска чехов и союзное командование. Но если… В общем, что бы ни произошло, я не хочу разлучаться с вами.

Колчак намеревался что-то сказать, но в это время в салон вошли Комелов и коренастый, суетливый начальник штаба Зенкевич. Колчак оглянулся и заметил тревогу в глазах Зенкевича, который тут же блудливо отвел взгляд.

— Что случилось? — шагнул адмирал навстречу.

Комелов насупился и произнес трудно, как бы выжимая из себя каждое слово:

— Политцентр настаивает, чтобы до Иркутска ваш эшелон сопровождала и его охрана. Чехи ждут распоряжений от Сырового, а тот от Жанена. Идут переговоры.

Колчак прошел к одному из кресел и сел. Откинув голову назад, слегка вытянул шею. Затем сгорбился и, чтобы успокоиться, закурил. В минуты опасности он должен держать себя в руках.

— Нужно немедленно связаться с Жаненом.

— Я свяжусь, — поспешно проговорил Зенкевич и бросился в купе. Оттуда он вышел с чемоданами. — Я свяжусь! Я потребую…

— Зачем вы берете чемоданы? — сухо спросил Комелов.

Зенкевич не ответил. Он мелкими шажками пробежал по коридору и резко хлопнул дверью. Колчак проводил его презрительной улыбкой.

— Предатель! — выдохнула Анна Васильевна.

Всем было как-то не по себе. Зенкевич струсил и бежал из вагона. Он пристанет теперь к чешскому эшелону и вместе с ним минует Иркутск. А дальше — атаман Семенов и граница.

— Михаил Михайлович, помните я вам говорил об адъютанте Наполеона? — вдруг сказал Колчак. — Так герцог де Ровиго одинаково служил и Бонапарту, и Бурбонам…

— Александр Васильевич, — с укором отозвался Комелов.

— Конечно же, я пошутил. Вы не Зенкевич. — И адмирал отбросил голову на спинку кресла.

Окинув благодарным взглядом высокую и худую фигуру Комелова, Анна Васильевна подумала о том, что этот человек, пожалуй, единственный из всего окружения Колчака, кто не способен на предательство. Если Комелов когда-либо изменит свои убеждения, то порвет с Колчаком открыто, не побоится сказать правду в глаза. Но такое может случиться с ним лишь при иных обстоятельствах, а сейчас Михаил Михайлович ни за что не оставит адмирала.

Всю ночь в салон-вагоне не спали. Когда поезд прибыл на станцию Иркутск, при нем находилась уже двойная охрана. Колчак и его спутники догадались, какое решение приняло союзное командование. Комелов хотел повидать Жанена, но оказалось, что француз уже отбыл на восток.

— Все открещиваются от меня, как от чумы, — горько проговорил Колчак. — И если так, то я один буду держать ответ и за себя и за них. Я не боюсь расплачиваться за свое прошлое, оплатить все векселя. Я ни в чем не раскаиваюсь. Да, абсолютно ни в чем. Я был знаменем белого движения, я не щадил своих врагов. Не кривил душой, а действовал согласно моим убеждениям. Я еще мало пролил крови! Нужно было больше, больше!..

День тянулся утомительно долго. Казалось, ему не будет конца. А когда стемнело, под окнами вагона проскрипели шаги. Вот они заглохли у тамбура. И кто-то решительно толкнул дверь.

Колчак и Комелов поднялись с кресел. Анна Васильевна осталась сидеть. Ее лицо залила бледность, глаза округлились. Непослушные руки нервно запрыгали на коленях.

В вагон вошли командир чешского конвоя и четверо в дубленых полушубках. Люди как люди. В их облике не было ничего устрашающего. Но они уже стали судьбой Колчака и его спутников. Судьба топталась у порога вагона и требовала возмездия.

— Адмирал Колчак, следуйте за мной. Я должен передать вас специальной комиссии Политцентра, — отряхивая снег с полушубка, равнодушно сказал чех.