Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга вторая

— Я нахожусь под защитой союзных держав. Разве это вам не известно? — и поджал побелевшие губы.

— Вы русский и вашу участь должны решать русские.

— Хорошо, я иду, — Колчак торопливо надел шубу, папаху. — Вам нужно мое оружие?

От вошедших отделился солдат лет тридцати, вразвалку приблизился к Колчаку, кивнул на шашку:

— Подари на память, адмирал.

Колчак весь съежился и отвернулся. Солдата одернули товарищи.

— Оружие сдадите комиссии, — ответил чех, направляясь к выходу. Колчак задержал его:

— Со мной в вагоне едет близкий мне человек. Анна Васильевна Тимирева. Мы были вместе и не хотели бы разлучаться.

— Да, — ледяным голосом подтвердила Анна Васильевна. — Вы дайте слово, что придете за мной.

…За окном гудела метель. Где-то в сугробах брела на восток, к Иркутску, белая армия.

Под напором красных частей откатывалась к китайской границе дивизия Анненкова. Свой путь к предгорьям Джунгарского Ала-тау атаман отмечал виселицами и освещал заревом пожаров. Побурели от крови камыши у озер Ала-куль и Джаланаш-куль, где озверевшие атаманцы расстреливали и рубили шашками жителей окрестных сел. Обезображенные трупы запрудили реку Тентек возле Уч-Арала — последней ставки Анненкова в России. Над неоглядным простором степи кружились грифы и вороны, почуявшие добычу. Кружились и камнем падали на мертвых.

Анненков спешил. Его прикрывал Оренбургский казачий полк, наиболее боеспособный. Он с ожесточением отбивался саблями и пиками, огрызался огнем орудий и пулеметов. Оренбуржцы не знали передышки. Они никак не могли оторваться от красных.

В теплый весенний полдень штаб Анненкова пересек приграничную реку Кусак. Слева неподалеку виднелось небольшое селение. Под развесистыми карагачами дремали глиняные мазанки, разбросанные в беспорядке по степи. Людей в селении не было. Заслышав о приближении атамана, они бежали в горы.

А впереди широко распахнулся горный проход. Красноватые скалы угрюмо повисли над ущельем, поросшим высоким чием и тамариском. Это были Джунгарские ворота. За ними лежал Китай, незнакомая, чужая страна.

На пологом склоне холма сгрудились двуколки и конные. Раскачиваясь и чихая, подошел серый бронеавтомобиль. Конвойцы с запыленными, усталыми лицами принялись ставить палатку.

По соседству с ними суетился Каланча, который полгода служил денщиком при атамане. На эту должность его взяли по совету Лентовского. Еще тогда в «карантине» поручик приметил его и похвалил в душе за ненависть к большевикам. Этот худой, высокий с бледным лицом парень, действительно, никого не щадил, за что был переведен в свое время в лейб-атаманский полк. Когда Анненкову потребовался новый денщик на место убитого, Лентовский разыскал Каланчу и направил в штаб.

Должностью атаманского денщика Каланча дорожил. Он служил Анненкову верой и правдой, надеясь вскоре получить лычки на погоны, а то и выйти в офицеры. Атаман непременно отблагодарит его за усердие. Вот и сейчас Каланча проворно снял с двуколки белую кошму и маленький столик. Кошму расстелили на земле среди пахучего, жесткого джюсана.

Анненков скинул с плеч светло-голубую гусарскую куртку, опушенную мерлушкой. Лег на живот, широко разбросив по кошме затекшие в седле ноги. Он поджидал начальника штаба дивизии генерала Денисова, который отлучился к одному из полков и вот-вот должен был приехать.

Каланча присел на угол, рядом с атаманом. Закурил, поглядывая в сторону сумрачных гор. Глаза затянуло свинцовой хмарью.

— Россию жалко? — перевернулся на бок Анненков.

— Нет, брат атаман. Чего ее жалеть-то, проклятую!

— А у меня болит сердце. Бросил бы я всех вас и улетел в свою Новгородскую губернию. Но там большевики. Видит бог, много я их перекрошил, да, выходит, мало у нас силы. Деникина и Краснова разбили, Юденича разбили, Колчак с дыркой во лбу поплыл в Ледовитый океан. И мы покидаем Россию.

— Мы ишо вернемся, — сквозь зубы сказал Каланча, ударив кулаком по пыльной кошме. — Ишо попомнит нас Совдепия!

— Разумеется, — криво усмехнувшись, ответил атаман. — Власть большевиков недолговечна. Свобода скоро приестся русскому мужику. И тогда мы вернемся сдирать с большевиков шкуры и натягивать на барабаны. А потом под звуки этих барабанов великий земский собор скажет, кому владеть Россией.

В степи вьюжилось, приближаясь, облачко пыли. Каланча торопливо встал. Вскинув к бровям руку, вглядывался в подернутую дымкой даль.

— Вроде, как начальник штаба, — наконец сказал он. — И с ним кто-то.

На мокрых от пота конях подлетели Денисов и Лентовский. Денисов снял походную сумку, висевшую на задней луке седла. Достал карту, присел на кошму к столику.

— Обстановка сильно изменилась, — проговорил он, морща широкий, покрытый испариной лоб.

— Что случилось? — нетерпеливо спросил Анненков и подвинулся к столику.

— Южная группа наших войск разгромлена. Красные заняли Копал. Весь гарнизон вместе с подполковником Бойко сдался.

— Копал находится в предгорьях Джунгарского Алатау. Мы вовремя вышли к границе, — вслух подумал атаман. — А с севера наступающими со стороны Сергиополя большевистскими отрядами взята Урджарская. — И бросил острый взгляд на Денисова. — Как далеко до Кульджи?

Начальник штаба чертил карандашом по карте: прокладывал маршрут. Он на минуту задумался, пощипал белесоватый от пыли ус и выпрямился, опустив покатые плечи.

— Есть два возможных варианта отступления: на Кульджу и на Урумчи, — сказал Денисов. — Первый — правее озера Эби-Нур через Джимпан и Бурталу, двести пятьдесят верст. Второй — левее Эби-Нура, расстояние втрое большее. Путь на Кульджу имеет и то преимущество, что лежит через богатую травами и водой Бурталинскую долину.

— Что ж, пора уходить, — Анненков выхватил саблю и с плеча рубанул по кошме. — Брат поручик, приказываю вам завершить операцию силами Оренбургского полка.

Лентовский согласно кивнул, щелкнув каблуками. Розовые губы дрогнули в легкой усмешке.

— Брат генерал, — обратился атаман к Денисову. — Свести полки к Джунгарским воротам. Полковника Осанова с северной группой не трогать. Пусть прикрывает нас с левого фланга. Заготовьте приказ: я складываю с себя командование дивизией и поручаю командовать Осанову.

Назавтра полки были выстроены в ущелье, неподалеку от границы. Пешие казаки застыли четырехугольником, без оружия, которое они тут же составили в козлы. Так распорядился штаб.

Атаман подъехал на белоногом карем коне. Его сопровождал Денисов. Обведя хмурым взглядом войска, Анненков поднял руку, как будто командовал стрелять по невидимому противнику. Кисточки реденьких усов подковой легли вокруг искривленного рта.