Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга вторая

— На моей родине есть очень большая крепость, — почему-то вспомнил Лайош. — Турки много раз подходили к ней и не могли взять. Народ защищал ее. Были женщины, дети. Давно это случилось, а Венгрия помнит защитников Эгера.

— Может, и нам спасибо скажут внуки. Должны сказать, — Куприян вскочил и подошел к своему жеребцу, который заступил в повод. — Как ты думаешь, Петр Анисимович?

— Должны, — твердо прозвучал голос Петрухи.

— В той крепости до сих пор хранится гора черепов венгров, погибших при защите Эгера, — продолжал Лайош.

Мадьяра вдруг оборвал Петруха:

— Поедем. — И при лунном свете холодно сверкнул его глаз.

На въезде в Воскресенку от высокого местами упавшего в улицу плетня рывком отделились две фигуры. Щелкнули затворы винтовок. Хриплый голос прозвучал властно и подозрительно:

— Ни с места! Покажь документы!

Всадники остановились. Ждали, когда подойдут дозорные. Но те не спешили. Переминаясь, разглядывали задержанных. Вид всадников, очевидно, насторожил их.

— Чего ж вы! — нетерпеливо сказал Петруха, отвалясь на заднюю луку.

— А мы ничего, — прохрипело сердито. — Ежели не хочешь, чтоб сняли с седла, покажь документы!

— Строгий какой! — проговорил Куприян и достал из кармана бумагу. — Вот, смотри.

Тогда один из дозорных — плечистый, в зипуне и шапке — стал приближаться к ним, ступая легко и пружинисто. На ходу он бросил через плечо другому:

— Держи их на мушке и чуть чего — стреляй! А ну, что за документы? — Он взял бумагу из Куприяновых рук и начал вертеть, пристально всматриваясь в нее.

— Темно, — проговорил Петруха. — Я спичку зажгу.

— Сам зажгу, — боец чиркнул спичкой, осветил свое бородатое сумрачное лицо. — Кто будете?

— Читай, — спокойно сказал Куприян.

— Сам знаю, что делать. На сходку прибыли?

— На какую?

— Али там как ее?.. На съезд, что ли? К нам многие едут.

— Мы со съезда, — ответил Петруха.

— Хватит дурить. Давай за мной!.. А ты их, Панько, держи на мушке.

Всадники тронули коней. Боец вышагивал рядом, держа винтовку наперевес. Уголком глаза он следил за каждым их движением. Трусил, оттого и похвалялся всю дорогу, пугал:

— Бежать вам никак нельзя. У нас в Воскресенке армии больше тыщи, и все отчаянные.

— Какая ж армия?

— Знамо, какая, — мужик повернул голову к всадникам, чтобы лучше разглядеть, как они отнесутся к его словам. — Крестьянская!

Петруха и Куприян рассмеялись.

— Но-но! — все так же строго прохрипел боец.

Они остановились у крытой соломой неказистой, обшарпанной мазанки. Избушка походила на застаревший трухлявый гриб, который вот-вот сам по себе рассыплется. Под козырьком крыши светилось маленькое оконце.

— Везет же мне! — хмыкнул Куприян, обращаясь к Петрухе. — Куда б ни поехал, везде вот так, по начальству таскают.

Подобравшись к оконцу, боец постучался. Когда ему ответили, вызвал хозяина на улицу.

— Подозрительные по ночам разгуливаются, — заключил он.

Хромой мужик, выскочивший к ним в одних подштанниках и сапогах на босу ногу, взял у дозорного бумагу, позвал Куприяна в избушку.

— Там проверим.

Внутри мазанка выглядела еще более убого. Красноватый свет коптилки плясал на потрескавшихся, волнистых стенах. Посреди мазанки на круглой, неотесанной матке висела зыбка. Куприян осмотрелся и не увидел ни кровати, ни даже топчана. Вся семья спала на полу. Почти у самого порога посапывали во сне голопузые ребятишки. Женщина средних лет, по-видимому, жена хромого, щурясь от света и натянув до подбородка дубленый желтый тулуп, покачивала зыбку.

— Мы проездом в Сосновку, — сказал Куприян, когда командир дружины прочитал его удостоверение.

— Не понимаю, чего они вас задержали, — пожал плечами тот.

— Я показывал им эту бумагу.

— Они неграмотные.

— Вон что! — усмехнулся Куприян, вспоминая, как дозорный придирчиво разглядывал документы. — Ваш боец нам про какой-то съезд толмачил.

— А вы разве не знаете? Завтра у нас съезд всех ревкомов. Комиссар из Сосновки приехал. Я сам его на квартиру ставил.

— Тогда и нам нужно заночевать, — решил Куприян. — Хотя уже скоро утро.

— Куда же вас определить? — задумался мужик. — В хате негде. Сами видите. Разве в сеннике? Не заколеете?

— Давай в сенник, — согласился Куприян, чувствуя, как у него от усталости и тепла слипаются ресницы.

Спали они крепко и проснулись поздно. Уже встало солнце. Хозяин куда-то съездил и теперь хлопотал во дворе возле лошадей. Увидев выходящего из сенника Петруху, он улыбчиво поздоровался и сообщил:

— Комиссар вами интересуется. Он в школу пошел. А конишки-то у вас ничего, особ этот, — мужик кивнул на Куприянова карего жеребца и перевел взгляд на дверь сенника. — Видать, большой чин твой попутчик. Никак, от самого Ленина.

— От Ленина, — задумчиво ответил Петруха.

Съезд начинался в девять утра. Когда Куприян и Петруха подошли к обсаженному тополями крестовому с прирубом дому, в котором была школа, у крыльца уже толпилось десятка полтора людей. Среди них Петруха увидел своего тестя. Тронул за рукав пиджака. Гаврила повернулся к нему, просиял.

— И ты тут? — спросил он живо. — А говорили, что уехал.

— Было такое. Домой возвращаюсь. Да вот услышали мы про ваш съезд.

— Геннадий Евгеньевич там, — Гаврила показал рукой на двери школы, густо крашенные суриком.

В одной из комнат за черным столом, почти столкнувшись лбами, сидели друг против друга Рязанов и Сережка. Они что-то писали. У Сережки пунцовое от напряжения лицо, горят глаза. Рязанов, наоборот, взглянул на вошедших устало, с некоторым удивлением приподняв мохнатые брови.

— Пишем постановление съезда, — сказал он. — Главный штаб объединяет ревкомы. Вырабатываем общую программу.

Петруха хотел возразить, но его опередил Куприян.

— Пишите, — спокойно бросил Рязанову. — Не будем мешать.

И отошел к окну. Петруха проводил его недоуменным взглядом, взял стул и сел возле закопченной печки.

— Мы, собственно, уже кончили, — как бы извиняясь, после минуты молчания проговорил Рязанов.

Куприян ногтем поскреб на окне замазку, перевел сосредоточенный взгляд на Рязанова:

— Вы мне предоставите слово. Я должен поприветствовать делегатов сел от имени областного Совета.

Сережка поднялся из-за стола и отступил к стене. Рязанов, пощипав бровь, торопливо:

— Да-да. Несомненно.

У Петрухи отлегло на душе. Куприян знает, что сказать. Это очень кстати, что представители ревкомов в сборе. Все вопросы можно обговорить сразу.

Съезд начался с короткого выступления Рязанова, который рассказал о сложившейся обстановке, призвал ревкомы всячески помогать крестьянской армии.

— А сейчас мы обсудим, как нам лучше работать, примем революционные законы. Прошу выступать. Но прежде с вами хочет поговорить начальник штаба армии Гомонова товарищ Гурцев.