Виктор Стариков - Рябиновая ветка

В коридоре раздался звонок.

— Мой тигр! — притворно испуганно проговорила Варя, соскакивая с дивана, и пошла открывать дверь.

Наташа быстро взглянула в зеркало. Так и есть — волосы спутались, блузка мятая. Как в таком виде покажется она мужу сестры?

Леонид Сергеевич, лохматый, крупнокостный, остановился в дверях, близоруко прищурясь, казалось строго и придирчиво рассматривал родственницу.

— Вот вы какие у нас беленькие, — добродушным баском протянул он, подходя. — На Варю-то совсем и не похожи. Не поверишь, что родные сестры. Она черненькая, а вы — беленькая. А сколько ямочек! Хороши, хороши! Значит, к нам на завод. Вот и преотлично, народ у нас приветливый.

И Наташе от этого добродушия, щедрого, широкого, стало необыкновенно легко и хорошо. Несколько минут спустя Леонид Сергеевич, приняв в ванной душ, появился в комнате и весь вечер трогательно ухаживал за ней.

Вечер прошел в оживленной болтовне. Наташа была счастлива, что все сложилось по ее желанию: здесь ей по-настоящему рады.

Утром, когда Наташа неторопливо шла на завод, всматриваясь в незнакомый город, где ей теперь предстояло жить, чудесное настроение не покидало ее.

Было тепло, и Наташа сняла перчатки. Вдоль тротуаров, после ночного снегопада, лежали крутые валы чистого снега. Наташе понравились широкие магистральные улицы, застроенные высокими домами, красивые чугунные фонари с матовыми шарами, похожие на старинные канделябры, увеличенные во много раз.

На шумном перекрестке улиц она остановилась. Пробегали, позванивая, трамваи, неторопливо проползали солидные троллейбусы, проскакивали торопливые такси. Милиционер, картинно повертываясь, распоряжался густым потоком машин. Куда тихой Туле до этого большого уральского города!

Все еще как-то не верилось, что этот город, его улицы и дома станут ей близкими, что здесь будут у нее, как в Туле, свои любимые уголки для прогулок в разных районах и, конечно, самые любимые актеры и актрисы в театре. Она постарается устроить свою жизнь разумно, хватит студенческой беспорядочности. Не реже раза в неделю будет бывать в театре, не пропустит ни одной новой пьесы, приезда интересного гастролера, литературной новинки и уж, конечно, не забудет продолжать учиться по специальности. В наше время про это нельзя забывать, — иначе отстанешь от всех безнадежно. А ведь завод, интересная работа — это главное.

Жизнь! Она удивительно светлая, радостная. Надо только строго относиться к себе, не совершать необдуманных поступков, не метаться от увлечения к увлечению, как это было в Туле, — один год спорт, другой — драматический кружок, третий — научное студенческое общество… Каждый год она особенно сильно чем-нибудь увлекалась, до самозабвения, а потом остывала и забрасывала… Так нельзя, здесь этого не будет. В жизни много путей, все их не пройдешь, надо выбрать один и не сбиваться с него. Правильно говорят, что достигает цели тот, кто умеет настойчиво идти к избранному.

Здание заводоуправления из серого гранита, с мраморными колоннами подъезда, высокое, многооконное, выглядело величественно. Сверкал под солнцем чисто подметенный асфальт. На медных полосах, набитых на массивных дубовых дверях, играли солнечные лучи.

Смуглый молодой человек, начальник отдела кадров, обрадовался тому, что Наташа конструктор и назначена к ним на завод.

— Превосходно! — энергично сказал он, рассматривая ее диплом и направление министерства. — Конструкторы нам очень нужны.

Наташа долго заполняла четыре листа анкеты. Ее всегда смущали вопросы о службе в армии, о ранениях, ученых трудах, правительственных наградах. Сегодня, когда она собиралась вступить в коллектив большого, известного завода, было особенно стыдно на большинство вопросов анкеты отвечать одним коротеньким словом: «Нет… нет…»

Когда она возвращалась домой, уже стемнело, и на улице горели фонари. Медленно падал сыроватый и крупный, похожий на перья, снег. Главная улица в этот вечерний час была еще более, чем днем, красивая и оживленная. Наташа долго без всякой цели бродила по городу. Она останавливалась у витрин магазинов, расцвеченных дрожащими неоновыми огнями, наблюдала вечернюю суету, прислушивалась к разговорам. В толпе она особо примечала студентов и студенток. Они проходили, самые шумные в уличной толпе, размахивая тугими портфелями, связками чертежей. Возле гостеприимно раскрытых дверей кинотеатров густо толпился народ. Девушка в меховом пальто медленно ходила от фонаря к фонарю и у перекрестка всякий раз нетерпеливо смотрела на круглые висячие часы. «Кого-то ждет», — посочувствовала ей Наташа. Она тоже знала волнение подобных минут. Инженер большого завода, она отныне не станет так легкомысленно тратить время.

На следующий день начальник отдела кадров поднялся с Наташей на верхний этаж заводоуправления в конструкторский отдел и представил ее начальнику группы.

— Борис Николаевич, — сказал он, — знакомьтесь. Товарищ Мокроусова. Вчера говорил вам о ней.

Узкоплечий человек, в синем костюме, сидел за большим столом возле окна. Он поднял голову, и Наташа прежде всего заметила темные пристальные глаза на бледноватом лице.

— Садитесь, — дружески пригласил он. — Ваше имя, отчество?

Наташа скромно сказала:

— Наталья Васильевна, но зовите Наташей. Меня все так зовут, — и вдруг смутилась от его улыбки.

— Хорошо, Наташа! С чего же вы у нас начнете? — спросил он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

Он выдвинул ящик в столе и долго перебирал бумаги. Наташа обратила внимание на его руки — небольшие, изящные, покрытые редкими черными волосками, с удлиненными ногтями.

— Вот, пожалуй, интересная работа, — задумчиво сказал Борис Николаевич, вынимая листок с эскизом и продолжая этот разговор с самим собой. — Да, тут есть о чем подумать… — он ободряюще улыбнулся. — Скучать вам не дадим. Рассчитайте нагрузку на этот канат. Вся трудность в том, что таких машин наши заводы не делали, а следовательно, и в таких канатах нужды не было. Справочники не всегда помогают. Приходится свои расчеты создавать.

Наташе отвели место возле широкого окна. Чертежные вертикальные доски стояли тесно, как нотные пюпитры в оркестре, с той, однако, разницей, что музыканты видят друг друга, а тут Наташа сидела как бы одна в крошечной комнате.

В окно виднелись застекленные крыши заводских корпусов, широкий, чисто подметенный асфальтированный проезд между цехами, высокая бронзовая фигура Серго Орджоникидзе и у горизонта кромка соснового леса.

В одиночестве и тишине прошел этот первый заводской день.

В обеденный перерыв Наташа спустилась в столовую. Кругом слышались шумные веселые голоса. Конструкторы сдвинули два стола и о чем-то оживленно беседовали, изредка бросая любопытные взгляды в сторону новой сотрудницы. Наташе взгрустнулось оттого, что она сидит за столом одна.