Виктор Логинов - К отцу [сборник]

— Тридцать три? Да не может быть! — Маняша всплеснула руками. — Батюшки, как времечко-то летит! А как сейчас помню…

Не договорив, она печально покачала головой. Что она помнит? Ехали на санях. А дело было весной. На реке по льду хлестала вода. Сани подняло и чуть было не понесло. Хорошо, что лошадь была кормленая, сильная. И это, кажется, все, что осталось в памяти от той последней поездки в Павловское. Как на санях по воде ехали и как сани чуть было не понесло…

— У нас кто-нибудь остался там из родственников? — задумчиво спросил сын.

— Да кто же остался… Никого нет. Ни одной живой души. В Годунове дальние родичи живут, а в Павловском нет.

— Ну все равно. Готовься. Завтра полетим, — вдруг сказал сын. — До Павловского теперь самолет два раза в день летает. А ты ни разу на самолете не летала. Поглядишь с высоты, какой землю бог видит.

Сын говорил полушутливо, и Маняша сперва подумала, что он не всерьез это. Приехал не надолго, обратный билет в кармане. Какое еще там Павловское… Да еще на самолете! И Маняша отмахнулась от его слов. Не поверила.

А он не шутил. Вернулся домой — кладет на стол два билета.

— В девять часов, — говорит, — завтра вылетаем. В девять десять будем в Павловском. Собирайся.

Маняша замахала руками, закричала:

— Нет, нет, нет!

— Да ты не бойся, мама, — весело сказал сын. — Это абсолютно безопасно. В автобусе опасности во сто раз больше. Или тебя на родину не тянет?

— Как не тянет? Тянет, — откликнулась Маняша, с ужасом смиряясь, что придется-таки ей на старости лет полететь по воздуху. — Так ведь… это… не выдержу я: сердце у меня лопнет в самолете-то.

— Не лопнет, — уверенно возразил сын. — Многие так думали, что сердце лопнет. Но еще ни у кого не лопнуло. Мы что с собой возьмем? Хлеба, молока? Может, бутылку вина, на всякий случай?..

Маняша плохо слушала сына. В Павловское?! На старости-то лет! И не мечтала, и не думала об этом! Хочется побывать. Конечно! Только как-то все неожиданно. Все сразу как-то… это…

— …и кулек конфет для ребятишек, да? — продолжал сын. — Живут же там какие-нибудь ребятишки.

— Да уж и не знаю, что делать… И не знаю, и не знаю. Высоко ли он летает-то? — спросила Маняша.

— К сожалению, низко. Полкилометра, может, наберется, не больше.

— Батюшки, батюшки, батюшки-и!..

— Я тебя уверяю, — сказал сын, — что тебе понравится летать. Ты еще проситься будешь. Уверяю тебя.

Маняша собиралась в дорогу, не переставая думать о том, с каким страхом она завтра будет глядеть с высоты на землю. Временами ей казалось, что она уже летит, и замирала и зажмуривала глаза.

Маняша все еще лежала на кровати в полутемной своей комнате, которая в то же время являлась коридорчиком, отделявшим веранду от двух теплых зимних комнат. Двери на веранду и в комнаты были прикрыты, свет падал только в малюсенькое, размером с печурку, оконце, пробитое в незаштукатуренной стене над головой Маняши. Прямо перед ее глазами стоял на деревянной полке круглый будильник с колокольчиком, давным-давно купленный сыном. Это были единственные часы у Маняши в хоромах. Сейчас они показывали пять минут второго. Хотя, может, и отставали на часик: Маняша их давно не сверяла по сигналам радио. Но все равно времени было еще мало. Впереди имелось целых полдня, а работы особой у Маняши еще не накопилось.

«Полежу маленько, — подумала Маняша. — Куда спешить?»

Вспомнившаяся вдруг прошлогодняя поездка в Павловское взволновала ее. Она не забыла слов сына, что в будущем году они снова полетят в Павловское и поживут там денька три, а может, и целую неделю. Сын обещал, и Маняша верила, что так оно и будет, и ей хотелось сейчас думать о том, как она опять сядет в самолет, полетит над лесами, увидит церкви окрестных сел и церковь, где она была крещена. Увидит она с воздуха и дорожки, по которым бегала в детстве, все разглядит получше, чем в прошлый раз, сходит в рощу, где она с покойной бабушкой собирала рыжики, и поговорит с Тимошей, которого любила, когда посватался к ней Васька Витяков из Годунова.

В прошлом году, отправляясь в Павловское, Маняша не ожидала, что случайная эта поездка принесет ей столько радости и заставит вспомнить многое из того, что она давно вычеркнула из жизни и мало-помалу забыла. Теперь все это пришло к ней снова, обступило ее, теснилось в памяти и виделось как наяву. Картины, увиденные год назад, смешались с давними, но они снова были совсем рядом, словно не отделяла их глухая стена почти сорока длинных, проведенных в скитаниях по белу свету, лет.

Под вечер, когда уже все было собрано в дорогу, на небе стали сгущаться тучи и покрапал над улицей мелкий, как бисер, дождичек. Маняша испугалась, что ненастье сорвет завтрашнюю поездку и все страхи и ожидания ее окажутся напрасными. Она то и дело выходила на крыльцо, пристально глядела на тучи, которые сдвигались на небе в одну сторону. Сын уже спал, не ведая волнений. Маняше не спалось. Давно погасла вечерняя заря. Небо совсем очистилось, и высыпало много звезд. Маняша стояла на крыльце, задрав голову, хотя надобности в этом никакой не было. Тучки только попугали ее, погрозили немного и уплыли на край земли. Было тепло. Стояла середина июля. В такое ли время думать о непогоде…

Да Маняша о непогоде уже и не думала. А не спалось ей от одних ожиданий, от каких-то неясных предчувствий нового. Хорошая выдалась тогда ночь. Среди звезд она увидела яркую точечку, которая двигалась, скатываясь к крыше соседнего дома. Маняша следила за ней до тех пор, пока она не скрылась за трубой. Если бы это летел самолет, Маняша услыхала бы его шум. На зрение и слух она не жаловалась. Наверное, это был спутник, и Маняша видела его первый раз в жизни. Ни отцу ее, ни матери не привелось увидеть такого чуда. Не дожили они до такого дня, когда человек сумел подняться туда, где не было ничего, и летать вокруг земли. Он даже вылезал из корабля, крутился во тьме кромешной, не падая в тартарары. Маняша дожила до этого дня, видела этого человека — космонавта — по телевизору, видела, как он кувыркался в небе, а потом слушала его рассказы. Обыкновенный с виду человек и чем-то напоминал по обличью ее Василия, только совсем другой, из другого теста вылепленный. И вот теперь после всего Маняше удалось увидеть и спутник, жаркую звездочку в небе.

Далеко за полночь Маняша подошла к спящему сыну и, постояв над ним в темноте, поцеловала в щеку. Сын сладко зачмокал во сне, перевернулся на другой бок и отчетливо произнес с нежностью:

— Лида…

Так звали его жену, которую Маняша еще не видела… Сын женился весной. Маняша не смогла поехать на свадьбу: промочив ноги в распутицу, лежала в постели. Жалела после, да что сделаешь: болезни как незваные гости, когда нагрянуть, времени не выбирают.