Виктор Логинов - К отцу [сборник]

Василий не спросил, где Маняша достала такую сытную пищу, и не сказал жене спасибо. Да Маняша и не ожидала от мужа благодарности.

— Как?.. Что слышно-то? — спросила она.

— Пока ничего. Все в порядке. Семенов сказал, что при себе меня оставляет. Зиму продержусь, а там видно будет. Я Семенова на днях в гости приведу. Имей в виду.

Слова Василия означали: готовь закуску.

— Так ведь где же, Вася?..

— Хоть из-под земли, — сказал Василий. — Нужно позарез. Продай что-нибудь, а мяса достань. Сама понимаешь, не капустой же командира угощать. От него моя судьба зависит.

— Ясное дело, не капустой, Вася… Когда ждать-то?

— На той неделе. Я скажу.

— Сено бы, Вася, с поля привезти…

— Может, устрою. Но имей в виду, чтобы краснеть перед Семеновым не пришлось!

— Да уж как-нибудь, — сказала Маняша, а про себя подумала: «К Пашке не пойду!»

Только идти-то пришлось.

Маняше нужно было пуговицу, У младшего оторвалась на пальтишке пуговица. В картонной коробке всякой всячины было хоть отбавляй. Ржавые наперстки, старые иголки, крючки, мотки ниток. Были и пуговицы, да подходящей не попадалось. А Маняша помнила: где-то у нее валялись такие пуговицы. Она полезла под кровать и вытащила оттуда железную банку из-под ландрина. Ландрин — карамель, такие маленькие твердые конфеточки. Маняша слыхала, что называли их по фамилии хозяина фабрики, на которой эти конфеты делались. До революции во всех деревнях на Маняшиной родине пили чай с ландрином. С той поры еще и осталась железная банка. Теперь в ней был всякий хлам. Маняша высыпала его на стол. Младший полез в ворох хлама ручонкой, вытащил что-то блестящее.

— Мама, что это?

— Что нашел, то и будет, — ответила Маняша. — Ты вот лучше пуговицу ищи.

— А это мне можно взять?

— Возьми, коли нравится. А что там такое?..

— Не знаю. Кругленькое что-то. С пупырышком.

На ладошке у младшего лежало колечко.

— Постой-ка, постой-ка! — сказала Маняша. — Ну-ка дай сюда. Я про него и забыла! Может, оно драгоценное какое.

Младшенький захныкал, разжал кулачок, выронил колечко на стол.

— С камешком, — прошептала Маняша, разглядывая давнишнюю совсем забытую вещь. Колечко тоненькое, золотое, и в него вделан блестящий, радующий глаз камешек. Может быть, в самом деле колечко дорогое?

Маняша задумалась, вспомнила, как оно досталось ей. Василий тогда не поверил ее рассказу. Маняше не пришлось и поносить кольцо. Только, бывало, примерит, полюбуется и спрячет еще дальше, а потом и вовсе о нем позабыла.

Находка обрадовала Маняшу. Хоть и тоненькое, да золотое, И еще камешек. Тоже, может, не простой. С пустыми руками зареклась Маняша к Пашке идти. А колечко… колечко понесет с легкой душой. Пашка золотце любит! Можно и к другому кому, но Пашка ближе. Авось и за лапшу с котлетами хватит расплатиться. Как ни говори, золото все-таки. Маняша завернула колечко в тряпицу и спрятала в надежное место.

Василий назначил срок скоро. Придем, мол, вечером, готовься. Спирт будет, а закуска — Маняшина забота. Маняша поговорила с детьми: так и так, чтобы не вылезали из углов, когда придут гости, а то отец рассердится. Особенно наказывала младшему: глупенький еще, за стол полезет.

— Мам, а кто придет?

— Генерал.

— У-у-у!..

— Спать ляжешь, ладно?

— Ага-а…

И с Пашкой нужно было договориться заранее. Маняша достала колечко, сжала свою драгоценность в кулаке и пошла к благодетельнице. Из окна видела: Пашка только что вернулась домой, притащила в кошелке что-то тяжелое.

— Это ты опять, Маняша?..

— Я, я… открой уж, Павла Александровна… Дело такое.

— Погоди маленько… я тут управлюсь…

«Не сердится, — подумала Маняша. — Это хорошо. Вот как колечко-то пригодилось! Кабы знал тот, кто раньше носил!..»

Маняша разжала кулак. В полутьме коридорчика колечко неярко посвечивало, словно в пепле затухающий уголек. Камешек был похож на маленький белый бутончик. Внутри бутончика горело что-то живое, теплое.

«Знать бы цену…»

Но эта мысль пролетела, не коснувшись сердца. Было бы что принести Пашке, а уж цену-то она укажет!

Пашка что-то мешкала. Маняша терпеливо ждала.

— Иду, иду, Маняша…

Чем она там занималась, Маняша сказать не могла. Только, как и прошлый раз, она увидела на Пашке шелковую исподнюю рубаху, по-благородному — комбинацию, с кружевами внизу, голубого небесного цвета. А поверх исподней, если так сказать, комбинации, висел крестик, надо полагать, золотой, на тонюсенькой, как паутинка, цепочке.

— Что, Маняша, что? — любезно спросила Пашка, видя серьезное удивление соседки. — Я в домашних условиях обожаю неглиже. — Она поймала крестик ладошкой и оттопырила двумя пальцами на груди комбинацию. Цепочка полилась за пазуху.

— Ну да, — кивнула Маняша, — на работе-то, поди, взыскивают…

— Да нет, я на хорошем у начальства счету.

«Чего бы на плохом-то быть, — подумала Маняша. — При хлебе-то…»

— А что ты там в кулаке сжимаешь? — спросила Пашка. Почуяла, видно, золото!

— Да вот нашла, Паша… Может, и стоящее… на твой взгляд.

— Ага, кольцо! — удовлетворенно сказала Пашка. — А уверяла, что золота нет.

Вспоминая после, Маняша удивлялась: еще и кулак не разжала, а Пашка уже определила, что там, в кулаке. «Ага, кольцо!» — сказала. Сквозь землю, что ли, видят такие люди?

— Да вот, Павла Александровна… кабы знала раньше… А то сунулась в банку… оно лежит.

— Почаще в банку соваться надо, — посоветовала Пашка. — Давай, что ли, определю стоимость по номиналу. Если, конечно, не медяшка какая-нибудь.

— Посмотри, Павла Александровна… тебе лучше знать.

И Маняша протянула Пашке колечко.

— Нет, золото, — сразу определила деловая женщина. — Старое, червонное. А вот камешек…

— Да уж чего там камешек, — обрадованная, сказала Маняша. — Ты, Паша, золото посчитай, а камешек… может, стеклянный он.

— Может, и стеклянный, — удивленно посмотрев на Маняшу, согласилась Пашка. — Подделка есть такая, что сам ювелир от настоящего и то не отличит. — Тут Пашка задумалась. — Погоди, — сказала, — я в лупу твое кольцо рассмотрю.

— В лупу?..

— Да. Лупа — это увеличительное стекло.

— Рассмотри, рассмотри, Паша… чего ж…

Нагнувшись, Пашка открыла сундучок, стоявший на полу. Маняша стыдливо отвернулась. Комбинация у Пашки выше колен — и хоть бы что. Бесстыжий-то человек и дома, как в бане…

Найдя, что было нужно, Пашка подошла к окну, приставила к глазу круглое стеклышко в черной оправе и сквозь него долго рассматривала Маняшино колечко.

— Проба… — тихо говорила она. — Все на месте… А вот камень… камень…

— Что, Паша, выходит по-твоему? — утомленная ожиданием, не вытерпела Маняша.

— Сейчас, — сказала Пашка и, последний раз взглянув через свою лупу на кольцо, отошла от окна и села на кровать. — Слушай, Маняша. Ты знаешь цену своему кольцу?