Геннадий Юшков - Живая душа

Нет, не держит зла Настя на таких людей. Связала Сане носки, отлично связала, старательно. Сама же и принесла их: держи, Саня.

И все-таки добренькой Настю не назовешь. Не всех она жалеет.

Живет в конце деревни старый Лото. По документам его имя Всеволод, но только всю жизнь его звали Лото. Не за что было величать…

Ручищи у Лото длинные, жилистые, и вот беда — лишь в одну сторону загребают. К себе. Не пропустит Лото вещичку, если та плохо лежит.

Забрел однажды на почту, там стояла баночка с мелкими гвоздями, которыми посылки заколачивают. Ушел Лото — нету баночки. Будто в воздухе растаяла. Стыдят его, доказывают: кроме тебя, никого на почте не было! Ты взял! А он и глаз не отводит. «Видели, — говорит, — как я брал? Не видели! Ну, и отвяжитесь!..»

Летом пришлось зарезать одного теленка — боднула его корова и пропорола рогом живот. Мясо решено было отправить в бригаду, работавшую на дальних лугах. Управляющий распорядился: пусть Лото разделает тушу, а Настя посолит мясо, чтоб не испортилось в жару.

Телячью голову и ноги продали по казенной цене двум дояркам. У них семьи не слишком-то обеспеченные — пускай, дескать, наварят студня.

И вот через несколько дней останавливает Настю та женщина, что купила телячью голову.

— Настя, — говорит, — а у тебя телята особенной породы. Давно такую породу вывели?

— Какую породу? Обыкновенные, у меня телята.

— Нет, — говорит женщина и внимательно смотрит на Настю. — Они у тебя безъязыкие.

— Почему это безъязыкие?!

— Вот уж не знаю, — говорит женщина. — Собралась я детишкам телячий язык отварить, — батюшки! — а его нету… Голова-то без языка! Странный был теленок.

Ушла женщина своей дорогой, а Настя стоит как оглушенная. Первый раз в жизни ее опозорили. Первый раз в нечестности заподозрили! Прыгает вокруг Насти нетерпеливая Жулька, повизгивает, домой зовет.

— Погоди-ка… — говорит ей Настя, сосредоточенно размышляя. — Мы домой не пойдем. Заглянем в нижний конец деревни, к дорогому Лото!

Лото сидел во дворе у сарая, отбивал ржавую косу-горбушу. Эта коса очень быстро у него тупится — темными ночами Лото на лужки похаживает, добывает сенца, пока добрые люди спят. Не мудрено в темноте косу зазубрить…

— Явилась гостья незваная-негаданная! — Лото сразу насторожился, косу отодвинул: — Чего тебе?

Настя схватила прислоненную к сараю жердь, увесистую такую жердь, и молча идет на Лото. Расспрашивать его бесполезно, все равно отопрется. А надо, чтоб он признался. Хватит ему потакать!

Идет Настя к Лото, перехватывает жердь поудобней, пальцы от напряжения белые.

— Ты это чего?.. Чего?!

Размахнулась Настя изо всей моченьки, а саму озноб трясет от ужаса. Ведь если сейчас, сию секунду Лото не признается, придется ударить. И она, Настя, знает, что ударит. Не сможет удержаться, захлестнет ее ненависть.

— Ты брось!! — по-петушиному вскрикнул Лото, поперхнулся, закашлял. — Брось! Я отдам… отдам деньги! Дороже уплачу!

Швырнула Настя жердь к его ногам:

— Пойдешь к тем, у кого своровал. Все расскажешь. А то, видит бог, пришибу! Я ведь не на почте работаю… И банки с гвоздями да и остальное воровство прощать не стану!

— Я тебе деньги верну! — засуетился Лото. — Тебе верну! Я же не хотел бесплатно… Я ведь…

— Объяснишь тем, кого обокрал!

— Да я…

— Все понял? Или повторить?

Назавтра в сельповской очереди встретила Настя знакомую доярку. Ту самую, что купила голову без языка. Сконфузилась доярка: извини, говорит, за давешние попреки, теперь все выяснилось.

— Да ну? — поразилась Настя. — Неужто безъязыкий теленок заговорил?

Посмеялись, пошутили. Вернулась Настя домой веселая, а еще через день ей повестка: явиться в милицию.

В доме, где размещается сельсовет, есть глухая дверь с табличкой «Участковый уполномоченный». Если хозяина комнаты нету, глухую дверь от косяка до косяка перегораживает массивный железный засов с амбарным замком.

Они часто украшают дверь, этот засов и этот замок, — ведь рабочий день у милиционера Мелешева ненормированный.

В сельсовете Настя бывала, а в милицейскую комнату попадать еще не доводилось. Теперь Настя с любопытством озирала комнату с голым, без занавесок окном, с несгораемым шкафом в углу, с ободранным канцелярским столом, за котором сидел Мелешев. Над головой участкового был прикноплен пестрый плакат, изображавший круглые и треугольные дорожные знаки.

— Садись, — на миг подняв глаза, проговорил Мелешев, продолжая что-то писать.

Скрипело тупое перышко, продавливая бумагу. В окне, между рамами, ползали мухи.

— Зачем я понадобилась-то?

— Сказано — садись!

— Сяду. Дальше что? — спросила Настя и принялась рассматривать дорожные знаки на плакате.

Недавно, перед сенокосом, в деревне состоялось общее собрание; прикидывали, как уложиться в сроки. Решено было, что пошлют в луга всех, кого только можно. Даже конторских счетоводов, даже служащих сельсовета. Вот тогда и вырвалось у Насти:

— Мелешева тоже посылайте! Авось пупок не надорвет, много ли у него службы?

Мелешев, сидевший в президиуме, с неожиданной легкостью согласился, головой закивал: «Правильно, правильно!» Однако в лугах он так и не появлялся. Может, показать хочет Насте, что сильно загружен делами?

— Я пойду лучше…

— Протокол на тебя составляю! — Мелешев налегал на перо, и бумажный лист коробился, как береста. Приходилось пальцем придерживать.

— Что ж так долго?

— Опишем подробно. И как ты руку на совхозного рабочего подняла… И как самосуд устроила… И что из этого вышло.

— А что вышло?

— Беззаконие!

— Еще что?

— Человека едва паралич не разбил.

— Надо же! — удивилась Настя. — А еще одно перышко у вас найдется? Неохота без дела сидеть, я тоже бумагу составлю.

— На кого же?

— Да на одного милиционера. Опишу подробно — и как он воров ловит, и как на покосе, бедный, старается. И сколько часов в сутки занят.

Мелешев сидел сгорбясь, а тут распрямился, с треском расстегнулась пуговка на тесном мундире.

— Ты!.. Ты!.. Молчать!

— И какой он вежливый, опишу, — сказала Настя.

— Вон из кабинета!

— Теперь-то я и с места не тронусь, — она подвинула стул, села сбоку от Мелешева, локтем отпихнула пепельницу. — Ну? Где перышко-то? Время идет.

Вдоволь можно было посмеяться над тем, как опешил участковый, как перешел на вежливое «вы», как пытался сохранить достоинство в дальнейшем разговоре. Но Настя удержалась. И прыснула со смеху только в коридоре, уже захлопнув тяжелую дверь с табличкой.

Вот такой человек Настя. Вот такой у нее характер. А впрочем, надо бы рассказать еще о двух случаях. Они произошли минувшим летом, и Настя опять оказалась виноватой. Везет ей!