Геннадий Юшков - Живая душа

Висар подошел совсем близко. Глухарка испугалась, приподнялась, собираясь взлететь. Перья у нее на груди были выщипаны — ими выстлано гнездо, — и грудная кость резко выпирала под синеватой кожей.

— Не бойся, — тихо проговорил Висар и попятился.

Глухарка как будто поняла его, села обратно.

— Досиживай, — сказал Висар! — А уж осенью я приду.

Он вернулся в лодку, оттолкнул ее от берега. Проплыл еще с полкилометра и услыхал непривычно яростное карканье ворон. Они орали гнусаво и хрипло, будто сорвали голоса от долгой ссоры. Висар послушал и начал грести быстрее.

Обогнул песчаную косу и увидел: стая ворон толчется у высыхающего бочажка. Взмахивают крыльями, дерутся, что-то хватают во взбаламученной воде.

Висар направил лодку в ту сторону. Вороны неохотно снялись и взлетели на деревья. А в бочажке, оказывается, было полным-полно рыбьей мелочи. В половодье река затопила бочажок, а потом схлынула, и мальки остались в ловушке.

— Плывите! — сказал Висар, пропахивая сапогом прибрежный песок. — Может, когда в мои мережи попадетесь!

Вода из бочажка хлынула в борозду, понесла пену, мусор и мелких, как гвоздики, рыбешек. Вороны это заметили, опять подняли гвалт — ругали Висара.

А Висар заторопился к лодке. Дважды в пути останавливался, сколько времени потерял, надо спешить.

Но пришлось Висару остановиться и в третий раз. Увидел он черемуху, с которой каждый год собирал крупные и очень сладкие ягоды. Нынче знакомая черемуха тоже полная, расцвела богато. Только вот налегла на нее поваленная ветром осина, того и гляди сломает. Висар топором срубил осину, отвалил ее вбок. А выпрямившейся черемухе сказал:

— Живи! Приду к тебе за ягодами.

Он не боялся, что ягоды оборвут ребятишки или бабы. Висар повсюду успевал первым. Он заранее все рассчитывал…

Наконец Висар добрался до излучины, где светлела березовая роща. Принялся за работу. Береста уже не распахивалась с той легкостью, которая веселит сердце весной. Она отдиралась со всхлипом. В первую минуту оголенное тело березы напоминало по цвету сливочное масло, потом ствол бурел, краснел, будто ржавчиной покрывался. И все-таки береста еще годилась на поделки.

До захода солнца не отдыхал Висар, лишь разок наспех перекусил да напился воды. Начал складывать бересту в лодку, насчитал двадцать три свитка и остался доволен — наработал больше прошлогоднего!

Домой плыть хорошо, течение само несет. Висар теперь не торопился, еле задевал гаснущую воду концом весла. К ночи все затихло; вот и коростели перестали скрипеть, а они позже всех умолкают.

Висара клонило в сон. Что ж, ведь поднялся спозаранку, днем наработался досыта. И годы уже немалые. Подремывал Висар, изредка открывая глаза и следя, чтоб не вынесло лодку на мель.

Вдруг впереди раздался всплеск. Висар вздрогнул, всмотрелся… Плавными толчками, спокойно из реки выходил лось. Они любят купаться по вечерам, лоси. Спасаются в воде от комаров и мошки.

По-лошадиному фыркая, лось выходил на пологий берег. Отсвечивала мокрая шерсть на спине и белых коленях.

Висар бесшумно положил весло; дотянулся до носа лодки, где под берестой лежали ружье и патронташ. Взял их тоже бесшумно. Для такого зверя нужна пуля. Патронов с пулями было два. Негнущимися пальцами Висар дергал патроны, а они не поддавались — застряли.

Лось уже ступил на слюдяной от лунного света песок.

Висар в нетерпении зубами выдернул патрон; что-то плюхнулось за борт лодки… Патронташ! Но вылавливать его некогда. Висар зарядил ружье и выстрелил.

Лось как будто не заметил выстрела. Прошел по берегу, скрылся в кустах. И там тяжко хрустнули, затрещали ветки — упал!

Горячо, душно сделалось в груди у Висара. Словно спирту на морозе хватил. Но сразу же окатило ознобом: «Вдруг узнают? Вдруг кто-нибудь слышал?! Народ теперь такой… не задумываясь, возьмут и заявят. Будто все окрест ими куплено, ничего и тронуть не смей!..» Но Висар поборол страх, и тогда озноб исчез.

Пуля угодила лосю в круп. Туда и целился Висар. Так было верней. Только неизвестно, смертельна ли рана?

Висар побежал к ивняку, в котором упал лось. Над сломанными ветками медленно поднялась горбоносая морда. Живой!.. Но подняться не может, ранен крепко.

Висар занес топор, чтобы рубануть по башке. Лось вскинулся и с неожиданной силой лягнул передними ногами. Чуть-чуть не достал, а то лежать бы здесь Висару навеки.

Висар попробовал зайти сзади, но лось поворачивался, выставляя копыта. Сил у него еще хватало.

Висар на мгновенье растерялся: ружье зарядить нечем, патронташ в воде, а с топором не подберешься… И тут он вспомнил про нож.

Сбегал к лодке, снял веревку со свитка бересты. Срубил длинную жердину, привязал к ней нож. Прочно привязал. Получилось что-то вроде копья. Первые два удара лось встретил лбом, нож скользил по кости. На третий раз нож глубоко вошел в горло.

Когда лось в последний раз дернулся, Висар сказал с одышкой:

— Ну вот… А хотел — меня!..

Он взял нож и шагнул к затихшему лосю. Надо снять шкуру, пока не остыла. Запаздывать нельзя, как и с берестой. Он неосторожно ступил между кочками и зачерпнул полный сапог болотной жижи.

— Сатана проклятая! — выругался Висар. — Не мог на сухое место упасть?!

И ударил сапогом лосю в живот.

Авторизованный перевод Э. Шима и Т. Яковлевой.

Днем на буровую приполз трактор, привез горючее и глину для раствора. Тракторист-то и объявил, что вечером в поселке будет концерт. Не самодеятельный концерт с гармонью да частушками, а настоящий, платный. Городские артисты прибыли.

Лида как раз кончила смену в котельной, освободилась до завтрашнего полудня. Идти ей на концерт или нет? Пешком не отправилась бы — это себе дороже. До поселка пять с лишним километров, дорога жуткая, непролазная, хоть шагай, хоть плыви… Так на ней ухайдакаешься, что будет тебе не до концерта, даже и с городскими артистами.

Но подвернулся этот самый трактор. На нем можно доехать до поселка, после концерта переночевать у подруги. А назавтра опять какая-нибудь попутная машина найдется… И Лида рискнула. Быстренько переоделась в выходное — шерстяная кофточка, газовая косынка от комарья, лакированные красненькие сапожки — и поспела на разворачивающийся трактор.

Это, конечно, была картина: летним днем, в августе месяце, волочатся за трактором громадные сани. И на ободранных, побитых, загаженных мазутом этих санях стоит девочка-игрушечка в красных сапожках. Едет на концерт.

Уползала, скрывалась за кедрами буровая вышка, качались справа и слева болотины — с промоинами и желтой болезненной осокой, с волдырями кочек, с кривыми полузасохшими елками, похожими на старух нищенок… Вот местность, чтоб ей сгореть. Отворотясь не налюбуешься. Возле той деревни, где Лида родилась, тоже встречались и болота, и гари, и плешивые вырубки в лесу. Но таких гиблых мест все ж таки не было. Увидели бы мать с отцом эти края, так решили бы, что Лиду сюда в наказание отправили…