Лев Канторович - Рассказы (1939-1941 годы)

Пограничники стали кричать, стрелять в воз­дух и с трех сторон выскочили из-за сопки. Басмачи растерялись, побросали оружие и под­няли руки вверх. Раньше чем они успели опом­ниться, пограничники связали их, и тут только басмачи увидели, что ״окружило״ их всего трое, но было уже поздно.

Вот что за человек был Джамшид. Не зря туркмены называли этого щуплого старичка ״батыром“ — богатырем. Он участвовал во мно­гих боях, и многих басмачей мы догнали в пу­стыне, потому что с нами был проводник Джамшид.

Еще любили пограничники Джамшида за его веселость. Столько шуток и песен было в за­пасе у этого старика, что хватило бы на троих молодых. В самых тяжелых и долгих перехо­дах, при всех мучениях и трудностях, Джам шид находил в себе силы петь и весело шу­тить на привалах. Еще в царское время сол­даты научили его своим песням, и он, умори­тельно коверкая слова, без конца пел ״Соло­вей, соловей-пташечка“ или ״Восемь девок— один я ״ . И самые усталые из нас не могли удержаться от улыбки, самые слабые поды­мали головы и шли дальше за неутомимым стариком.

Казалось, Джамшид больше уже не старел; казалось, смерть забыла его, и мы все думали, что он еще много лет проживет на свете. Но не суждено было Джамшиду дожить до наших замечательных дней. Пуля басмача нашла его, и он умер смертью героя. Вот как это про­изошло...

Андрей Андреевич выбил пепел из потух­шей трубки, закурил и продолжал дальше.

— Большая банда ограбила караване коопе­ративными товарами и заходила через пески к границе. Мы выехали в далекое преследование. Без дорог, полагаясь только ка чутье Джам­шида, мы должны были сделать огромный круг по мертвой пустыне, чтобы отрезать банде путь.

Лошади наши еле шли. В колодцах была теплая ржавая жижа вместо воды. Мы все-таки пили ее, а лошади пить отказывались. Мы об­ливали им головы, и часа два после того ло­шади шли немного лучше.

Ты, ведь, знаешь, что такое жажда в пусты­не? Язык распухает во рту, горло сохнет — слова не выговоришь. Губы трескаются до крови, в глазах красные пятна и кажется, будто не сможешь сделать и пяти шагов. Но мы шли и на пятые сутки заметили свежие следы, а через несколько часов наткнулись на остатки костра. Пепел был еще горячий.

Мы выслали головной дозор [8] Дозор, который двигается впереди отряда из двух бой­цов. Я знал, что будет бой и очень скоро. На мне был брезентовый плащ от пыли. Я снял его и сказал пограничникам, что будет рубка. Не успел я сказать это, как из-за сопки, за которой скрылся дозор, раздалась стрельба. Мы подхлестнули коней и, выскочив на гребень песчаного холма, увидели удиравших басмачей.

Да только увидел я, что далеко до банды, что нехватит пороху доскакать до нее по рых­лому песку полным карьером. Ты же сам по­нимаешь, в такой атаке вся сила в том, чтобы вихрем налететь на врага, конем смять, сши­бить его. Тогда и шашка рубит как следует.

Басмачи залегли и открыли огонь.

Я остановил коня и скомандовал спешиться. Ребята мои послушались нехотя: очень уж злы были, не терпелось посчитаться с бандой. А Джамшид выскочил вперед, меня обогнал и один понесся на басмачей. Я крикнул ему: ״Стой, Джамшид! Назад“. Но вижу, что конь его зарвался, закусил удила и старику не совладать с ним. Тогда мы снова вскочили в седла, погнались за ним, только Джамшид был уже далеко, и нам до его коня было не дотя­нуться...

Джамшид обернулся, крикнул что-то, мы не расслышали что, а потом бросил повод и вынул клинок. В самую середину банды вру­бился он, и все смешалось в пыли.

Тут׳ и мои ребята налетели. Ни одному бас­мачу не удалось уйти. Часть из них была убита, остальных мы захватили в плен вместе со всем награбленным.

Когда бой кончился, я нашел Джамшида. Он был мертв: пуля пробила ему висок. Коня его тоже убили.

Пять дней везли мы обратно Джамшида. Солнце высушило его маленькое, сморщенное тело, сделало твердым, как камень. Мы похо­ронили старика с воинскими почестями.

У Джамшида был сын Курт. Он поклялся отомстить басмачам за отца, и он тоже стал про­водником у пограничников. Ты не встречал Курта? Он работает в пограничной комендатуре. Он хороший парень.

А басмачи дорого заплатили за старого джигита.

Камчу Джамшида я взял на память. Это все, что осталось после него.

Андрей Андреевич замолчал.

Женя, немецкая овчарка, подошла к хозяину и положила голову к нему на колени.

— Ну, что, старуха? — сказал Андрей Анд­реевич, глядя на собаку. — Помнишь Джамшида?

Двор пограничной заставы был покрыт сне­гом, и снег лежал на крышах дома заставы, ко­нюшни, складов и других заставских построек.

На дворе заставы были пограничники.

Часовой ходил у вышки, возле ворот. Конник чистил гнедого жеребца у конюшни. Кок чистил картошку на крыльце, возле кухни.

Жена начальника заставы ходила по двору, и пятилетний сын начальника бегал за матерью.

За домом заставы группа бойцов занималась физподготовкой. Руководил ими помощник начальника заставы.

Метали гранату.

По очереди выходили из строя и метали гранату.

Последними в строю стояли красноармеец Тищенко, парень огромного роста и атлетиче­ского сложения, и красноармеец Иванов — ма­ленький и совсем не сильный человек.

Тищенко искоса поглядывал на своего соседа и улыбался. Он видел, как волнуется Иванов.

Бойцы, уже метавшие гранату, строились по другую сторону площадки. Тищенко и Иванов остались вдвоем,

— Тищенко, — сказал командир.

Тищенко отошел, и Иванов остался один.

Тищенко взял гранату, несколько раз повер­нул ее в руке, чтобы легла удобнее, и пошел к черте, откуда начинался разбег. Движения Ти­щенко казались немного неуклюжими и мед­ленными, но когда он побежал, когда замах­нулся и метнул гранату, стало видно, какой ловкостью и силой обладал этот человек.

Граната летела, крутясь и описывая длин­ную невысокую кривую.

Она упала и закопалась в снег далеко за последним сорокапятиметровым флажком.

Командир и бойцы с рулеткой бросились мерить. Тищенко, весело улыбаясь, пошел с ними.

Иванов стоял один.

Бойцы смерили бросок Тищенко, и Тищенко с гранатой в руке подошел к командиру.

Командир пожал руку Тищенко.

— Ну, товарищ Тищенко, поздравляю. Это просто рекорд. На соревнованиях в округе вы защитите честь заставы.

— Молодец, Тищенко, молодец, — сказали бойцы. Тищенко улыбался смущенно.

Командир повернулся к Иванову.

— Теперь вы, товарищ Иванов.

Иванов пошел за гранатой.

— Как-то...— тихо сказал он,— не получается у меня.

— Что?— не расслышал командир. — Что вы говорите?

— Нет. Ничего, товарищ командир.

Иванов волновался. И так силы у него было