Анатолий Баюканский - Восьмой день недели

— Вот он и начальник. Айда, по дороге все расскажу… — И легонько подтолкнул оторопевшего Владыкина к выходу.

Спускаясь на футеровочную площадку по чистым, еще не вычерненным окалиной ступеням, Радин вспомнил виденное в Египте изображение Солнца. Тянутся к людям прутики-лучи, а на концах — маленькие руки. Эта картина, мелькнувшая в памяти, ассоциировалась с тем, что было вокруг. Весь этот многомерный стальной город, с причудливыми конфигурациями трубных переплетений, исполинскими, холодными еще котлами сталеплавильных печей, тусклым блеском рельсов, построен руками людей, равных людей, которых он вообще-то не знал. Но почему-то перед глазами стояло одно лицо — Семена Заварзина, его в один из первых дней пребывания здесь заметил Радин. Он совершенно не знал, что это за человек, хороший или плохой. И сейчас, шагая по опустевшей прохладной площадке, втайне желал хоть издали еще раз взглянуть на «первого парня града Китежа».

Прошел метров сто по железнодорожным путям, свернул в узкую галерею, где прямо от пола тянулись пакеты желтых огнеупоров. Казалось, кирпичи еще дышали, стиснутые металлическими скрепками. Вентиляционные решетки, тараща огромные глаза, тоже казались живыми существами, пришедшими из иных миров.

Первый встречный в тоннеле удивил Радина. Пожилой человек нес в переднике грибы. Грибы в цехе? Радин остановился. Человек подошел, словно само собой разумеющееся, протянул Радину передник.

— Хороши, правда?

Радин принюхался к грибам, испытывая наслаждение, потрогал пальцем блестящие, совершенно не пахнущие плесенью и лесом шляпки.

— Где нашли?

— За миксером. Метров пятьдесят отойдешь влево и шуруй.

Грибник загнул затвердевший от каменистой пыли передник и, не попрощавшись, ушел по своим делам. Радин почувствовал тихий восторг, мгновенно представив лесную поляну рядом с миксером — огромной стальной цистерной, подвешенной над землей. В нем будет выравниваться химический состав чугуна перед тем как попасть в конверторный цех.

Солнце скользнуло через квадратный колодец, и Радин увидел стоящий на путях полувагон и парней, сгружающих кирпичные пакеты. Стрела автокрана бессильно клонилась над платформой. Радин, чувствуя непорядок, ускорил шаг. Заварзин на правах старого знакомого первым шагнул к Радину, подал руку:

— Привет начальству!

— Здравствуйте, товарищи! Почему вручную грузите?

— Какие-то реле там погорели, — ответил Заварзин, запоздало вытирая руки о заношенную тельняшку.

— Где бригадир?

— На посту. В каптерке чай пьет.

— Ну и работка, — укорил Радин. — Один грибы собирает, другой чаи гоняет. — Радин поднял глаза на Заварзина и почувствовал зуд в кончиках пальцев. До чего живописный парень! Хоть второй портрет пиши. Одна тельняшка чего стоит… Взять бы карандаш… Радин хотел спросить про качество огнеупоров, но цех вдруг наполнился ревом и грохотом. Ребята бросили работу, задрали головы. Радин вспомнил: специалисты пусконаладочного управления намечали сегодня проверить работу сигнализации. Вот и врубили на полную катушку. Сигнализацию выключили быстро, только долго еще с натужным подвыванием гудела сирена.

Футеровщики не проявили особых чувств при виде начальства.

— Представь-ка мне друзей, — попросил Радин Заварзина.

— Можно. — Заварзин ткнул толстым пальцем в грудь плотного крепыша. — Первый футеровщик чеченского народа Ахмет Туаев. А та жердь — Борисенко, кличка «Федула». Все!

Радин недоуменно посмотрел на остальных ребят. Заварзин пояснил:

— Ремесло. Молодежь. Пару печурок выложат, тогда по имени знать будем, а пока — масса.

Радин пометил что-то в блокноте. Заварзин привстал на цыпочки, заглянул через плечо.

— Товарищ начальник, а как насчет прогрессивки? — Заварзин почесал грудь, и Радин опять успел схватить взглядом бугристую его ладонь с порезами и царапинами.

— Мы еще цех не пустили, откуда премиальный фонд?

— Почему нет фонда? — с кавказским акцентом сказал маленький Туаев. — Мы кирпич, как гора Арарат, как Казбек, сложили. — Ахмет отбросил прочь подвернувшийся под ноги кусок арматурной проволоки, взглянул на Заварзина, ища поддержки.

— Заработанное не пропадет, — вяло отговорился Радин, не найдя более убедительных слов. Его всегда коробил разговор о деньгах. — Качество огнеупора хорошее?

— В печи узнаем.

— Товарищ начальник, — к Радину подошел Борисенко, покрутил шеей, словно ему тесен был воротник, — як там сливки?

— Сливки?.. Какие сливки? — удивился Радин.

— Туточки один с бумажкой ходил, записывал. — Борисенко заморгал белесыми ресницами. Радин заметил: ребята давятся от хохота.

— Что записывал?

— Ну, это… усиленное питание… По горячей сетке. Казав, хто бильш ростом метр восемьдесят, тому у день литр сливок без яких там грошей.

— А ему? — Радин кивнул в сторону маленького Туаева.

— Сказав, нехай пидрасте.

Радин рассмеялся: наверное, опять Бруно подхохмил. Глядя на растерянного Борисенко, закатились и ребята.

— Петро сумку купил!

— Магазин искал, где порожнюю посуду из-под сливок сдают.

— Ну, погоди, я тебе исделаю сливки! — нахмурился Борисенко.

Подошел Владыкин. Вытер руку, измазанную глиной, протянул Радину.

— Завершаем подготовку огнеупоров, — повел глазами вдоль стального полотна.

— Вижу. Мы тут с ребятами познакомились.

Владыкин наклонился к Радину:

— Когда пускаем цех?

— Послезавтра! Еще на день отложили.

— Скорей бы! Хуже нет ждать и догонять.

Радин обошел все три конвертора, внимательно осмотрел футеровку, сталевыпускные отверстия. Фурмы — наиболее уязвимые узлы сталеплавильных агрегатов. Однажды, он работал тогда на Урале, во время подачи технической воды агрегат заревел, заклокотал, разбрызгивая во все стороны кипящий металл и шлак. Вышла из строя фурма. Ее так «закозлило» металлом, что пришлось разрезать фурму на куски и вытаскивать по частям крючьями и веревками…

Затем часа на два Радин задержался на складе сырых материалов. Не только сверил с документами, но и посмотрел, сколько приготовлено для первых дней работы руды, извести, окалины.

Потом в рапортную заглянул. Присел на деревянную скамью, прислонился занемевшей спиной к стене. Ноги гудели, глаза предательски слипались. Кажется, никогда так не уставал. Очень хотелось спать. До чертиков надоевшая гостиничная койка со всеми ее железными восьмерками, концы которых больно кололи бока, сейчас представлялась верхом блаженства.

Нет, нет! Встать и снова идти! Он еще не проверил, готова ли к плавке экспресс-лаборатория, велик ли запас металлического лома, опробованы ли промежуточные ковши. Да, взвалил себе на плечи тяжкую обузу. Сотни больших и малых дел ждут его решения. Сегодня и только сегодня. Завтра будет поздно. Радин на минутку остановился на ступенях, осмотрелся. Несмотря на поздний час, в цехе было немало людей. Наладчиков узнал сразу по белым каскам и желтым нарукавным знакам. У первого конвертора о чем-то спорили монтажники в зеленых куртках, у ног их лежали широкие пояса с цепями. Какой-то человек, пристроив стремянку, выверял расстояние между проемом печи и конвертором. Его лицо показалось Радину знакомым.