Анатолий Баюканский - Восьмой день недели

Помнится, в райкоме партии встретились они с Шараповым — тогдашним секретарем. Шарапов хлопнул по плечу: «Шагай, дружище, на завод, возглавь работы по восстановлению. Людей попозже подошлем в помощь, механизмы на месте остались. Разбирайся сам». Много раз Будько недобрым словом вспоминал Шарапова. Из механизмов нашел вагранку без вентилятора и мотора, кран да паровоз без тендера. Бригада тоже была своеобразная: два сварщика, слесарь, остальные — подай-поднеси. В основном бабы. Командовала ими Настя — нынешняя супруга его.

Охо-хо! Да, были деньки куда трудней, чем сегодняшние. Целый год резали автогеном мертвый металл, веревками вытаскивали железные куски из горна.

Вспомнилось былое, и заныло в груди. Будько налил в стакан воды из сифона. Запоздало подумал, что мало тепла стал нынче уделять жене, больше ворчит да покрикивает. И еще: к чему это Радин выдал — делай только то, что не можешь?..

С трех сторон вспыхнули на конверторной площадке прожекторы. Будько зажмурил глаза. Прожекторы выхватили из сумеречной полутьмы махины конверторов, коробы кранов, сталевозы. Еще не осмыслив до конца, что сейчас должно произойти, Будько продолжал думать о своем: «Лады, заместителем так заместителем. Возьму под начало разливку, и баста. Замкнусь, как улитка в раковине. Берите, командуйте, правьте! Попробуйте на вкус, что такое бразды правления, товарищ Радин. Это вам не бумажки на подпись подсовывать. Спохватитесь, поздно будет, прибежите к Будько за советом… Это ведь красивые фразы — компьютеры, АСУ, институты конъюнктуры… Нет, в исследовательских институтах, конечно, все это есть, а тут, где металл, как говорится, на ощупь, на излом определяет человек, не скоро без мастеров обойдутся. Никто меня в этом не переубедит».

— Внимание! Внимание! — разнесся над цехом голос руководителя пусконаладочных работ. — Через десять минут начинаем полный тренаж! Прошу всем руководителям групп сверить часы!

«Как на космодроме», — усмехнулся Будько. Сегодня они, эксплуатационники, — гости в цехе. А когда цех будет принят государственной комиссией, отдадут им ключи и бирки от всех агрегатов.

— Разрешите? — В дистрибуторную вошел молодой человек в джинсовом костюме, в очках. Подслеповато прищурился. — Товарищ начальник, — узнал он Будько, — я из бригады наладчиков, инженер Василевич, по сценарию мне предстоит вести воображаемую плавку.

— Коль предстоит, веди! — Будько уступил наладчику кресло машиниста, пристроился на железном стульчике, возле обзорного стекла. «Ишь ты, товарищ начальник! Не в насмешку? У них теперь не сразу уразумеешь, когда смеются, когда всерьез… Тренаж! Сказали бы просто: холодная прокрутка оборудования…»

— Вы не волнуетесь? — почему-то спросил инженер.

— Еще наволнуюсь.

Взвыла сирена. Будько поднял голову. Со стороны загрузочной площадки плавно шел мостовой кран, неся на стропах порожний ковш. Наладчик и Будько одновременно включили секундомеры. Ковш остановился, наладчик поворотом рычага наклонил конвертор. Все шло строго по сценарию. Началась воображаемая загрузка конвертора металлическим ломом. Кино, да и только.

Будько встал, подошел к телефону, набрал номер своей квартиры.

— Настя, я в цехе.

— Так и подумала. Ни дня, ни ночи.

— Ворчишь? Не первый раз, поди.

— А в благодарность — по шапке!.. Когда ждать-то?.

— Сегодня не жди.

— Тиша, вдвоем-то легче будет. — Анастасия Карповна помолчала. — Брось все…

— Не могу, Настя. Обещал посмотреть холодную прокрутку. Директор лично просил проследить.

— Хорошо, напомнил. Звонил Винюков, искал тебя. Супруженция его меня утешала.

— Лады. Я ему позвоню. А ты не кипятись. Вот жизнь настала: назначили заместителем начальника металлургического комплекса, которого и свет не видел, а у нас траур, будто хороним кого.

— Надежды свои хоронишь, Тиша. — Анастасия Карповна повесила трубку.

Будько подержал трубку на весу, потом осторожно положил на рычаг. Вернулся к пульту управления. Парень в очках, отбросив каску в сторону, сидел на прежнем месте и водил пальцем по чертежу.

— Ну, как?

Парень безнадежно махнул рукой.

— Смотрите!

Вот так кино! Будько глазам не поверил: многотонный заливочный ковш висел на одной стропе. Вторая стропа косо свешивалась с крана. Видимо, лопнуло крепление. Будько вытащил из кармана блокнот, торопливо записал:

«Старшему мастеру участка провести ревизию кранов, проверить состояние ковшей, строп, крепящих механизмов. Доложить в письменной форме мне».

— Телегу на нас накатать думаете? — заинтересованно косил глазом парень в очках.

— Телегу? У вас в кино все возможно, — сердито прищурился Будько, — страшно представить, произойди эдакое в действующем цехе.

— Для чего мы существуем? Чтобы выявить неисправности, оставшиеся от строителей. А о ковше что говорить: вина монтажников. Пожалуйста, выразите свое недовольство руководителю пусковых работ! — Парень подвинул Будько микрофон.

— Недовольство! С таким настроением вы еще год цех пускать будете! И так второй раз откладываем. Горе луковое! — Будько прихлопнул дверью. Пошел, не глядя на тренажеров, по конверторной площадке, поднялся в свой кабинет. Дверь отворил не сразу. Постоял у таблички: «Начальник конверторного цеха Т. Т. Будько». Криво усмехнулся: «Менять табличку придется». Зайдя в кабинет, присел к столу. И, словно впервые попал сюда, огляделся. На круглой подставке — коммутатор, селектор, телефоны. В углу — телевизор. Тумбочка с книгами по технологии конверторного производства. Книжки новые, одна к одной. Так и не успел ознакомиться. Письменный стол. По обеим сторонам — новые стулья. Диван.

Наверное, Радин по-своему переставить прикажет? Будько положил голову на ладони. «В понедельник передам папки с приказами, инструкции, нехай командует. Указаний скопилось уйма. Глаза разбегаются. Странно, начальство порой не думает, что творит. Если все приказы выполнять, да еще в сроки, ничегошеньки не успеешь, заест бумажная текучка. В этом и умение руководителя — выбрать из главного главнейшее. Откуда Радину об этом знать? Хотя говорит, что он парень двужильный, все успеет». Будько придвинул к себе телефонограмму! «Начальнику кислородно-конверторного прибыть к директору завода в 14.00, в понедельник». «Интересно, кого Винюков имел в виду?»

Будько распахнул окно и стал смотреть, как вспыхивают звезды над темными контурами коксовых печей. Где-то впереди, невидимая, сонно бормотала река, висел над ней серпик месяца, и ночь почему-то пахла непривычно — не жженым металлом, а теплой землей и донником. Умиротворение быстро сменилось острой жалостью к самому себе.

«Эх, товарищ директор! Петр Пантелеевич! Как мы теперь в глаза друг другу смотреть станем, а? Бывало, говаривал: «Надеюсь на тебя, Тихон, как на каменную гору…» — Будько потянуло на философию. — Почему-то все в природе с запасом, — подумал он, — сыплется с яблони падалица, а все равно яблок уродится столько, сколько положено. Не убудет. Люди — иное дело. К призеру, себя взять. Безо всякого запаса оставили. Отняли все сразу — мечты, будущее, да и прошлое зачеркнули».