Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

Затрещал телефон. Спросонья поняла: междугородная! Схватила трубку — опять на секунду увидела себя в зеркале, — поняла: мать звонит.

— Але, Галя? Домой собираешься? К двадцатому ждем…

— Помню, мама, конечно.

— И Юра приедет, надеемся. И Ксюша. — Заговорила быстро, не дожидаясь вопросов дочери: — Отец хуже стал, иногда заговаривается. Вчера спрашивает: «Юра из школы пришел?» Потом сам над собою подшучивал: на свалку пора. Докторша наша, Валентина Георгиевна, ему лекарство для памяти выписала, шесть тридцать коробка, — хорошее, говорит.

Она утешила мать: не так страшно, раз над собой подшучивает. А с памятью и у молодых случается, вот она как-то оставила ключи в садике, измучилась, пока нашла.

Опасная мысль звенела над ухом, усиливала тревогу. И вдруг Галина Сергеевна выкрикнула, перебила мать:

— Мам! Просьба к тебе огромная!..

Не сразу спросила Евдокия Леонтьевна, помолчала.

— Что за просьба, Галочка?

— Да нет, ничего — тут же одумалась Галина. — Так я… Приеду — сама выясню… Соня в городе?

— Неужели хочешь Соню просить? — охнула Евдокия Леонтьевна. — Не наделай глупостей. Он же пустой человек… А потом знай — ничего это не даст тебе. Ничего у вас не получится. Только потом больнее станет…

— Враг, враг ты мне, мама! — крикнула Галина Сергеевна, не думая больше, что и говорит. — Это ты все наделала, нас развела, ты, мама! Ну кто просил тебя вмешиваться, кто ехать просил?! С ума я схожу в одиночестве…

— Какой же я враг тебе, Галя? Подумай, что говоришь…

— А ты скажи, кто от твоей правды выиграл? Кому такая правда нужна? Разве нормально, что люди любят друг друга и друг от друга бегут?

— Дети выиграли, дети! — крикнула Дуся. — Не было бы тебе счастья!

Галина бросила трубку, заходила по комнате. Права Муся — себя нужно жалеть.

…А Евдокия Леонтьевна стояла в телефонной будке точно пришибленная, сгорбилась от тяжести дочерних слов. Поняла, куда гнет Галина, дело нехитрое.

Захолонуло сердце — за себя больно, но как дочери объяснишь?

Евдокия Леонтьевна прижимала трубку к виску, да не плоско, а под острым углом, шевельнуться боялась, вдруг расплачется. Неужели захочет вернуться к прежнему?! Захочет. Станет Соне звонить, не зря про Соню спрашивала…

Дуся держала телефонную трубку будто бы слушала, а сама думала о своем. Кто-то открыл кабину — дали новое соединение, — увидел старушку, вывел растерянную на середину зала. По радио выкрикивали города и фамилии, требовали абонентов, а Дуся не могла взять в толк, что же ей дальше-то делать, куда идти?

На улице было морозно. Стыли руки. Колкий ветерок забирался в прореху пальто — не застегнула как следует. Нагнула голову — до угла бы скорее, за поворотом не такой ветродуй. Что же делать с Галиной, что делать? Нельзя, невозможно допустить прежнего, ничем хорошим это не кончится, только больше слез прольется. Еще больнее бывает, когда со старой раны корку сорвешь. Кому все решать? Опять матери…

Дуся свернула в проулок. Сима рядом живет. Дом высокий, со старинной лепниной и богатой резной дверью, мореный дуб. Открыла не без труда, протиснулась в щелку. Створка на крепкой пружине, как выстрелило, эхо прокатилось по этажам.

На Серафиминой двери табличка медная: «Г-н Рогов». Кто такой — непонятно. Но как висела до революции, так никто и не вывинтил. Может, и пытались когда, да бросили, крепко сидит, на шурупах. «Ничего, — говорит Никита Данилович. — Никому не мешает».

Дуся потянула за деревянную ручку с металлическим стержнем, прислушалась. Раздались колокольчики, и тут же по коридору зашлепали тапочки, мелкий Серафимин шажок. Дуся отступила слегка. Глаз у Серафимы наметанный, сразу почует, что явилась не просто, а с умыслом, нужно причину подальше скрыть, — секрет не свой, и говорить следует с Соней. Хорошие старики, а всего знать им незачем.

Дверь распахнулась настежь.

— Ба-атюшки! Вот неожиданность! Погляди, Никитушка, кто к нам пришел!

Шагнула Серафима через порог, обняла Дусю, расцеловала.

— Наконец-то!

— Не шла, не шла, а все ж заявилася, — как бы оправдалась Дуся. Сняла платок, в рукав засунула. — Дел полно, Симушка. С Сергей Сергеичем по полдня в поликлинике сахарные анализы сдаем. И по хозяйству приходится.

Выглянула из кухни Соня, круглолицая, в мать, в красивом фартуке, красное с белым, прическа модная, по пятерке, говорили, за стрижку. Дуся пригнула ей голову, поцеловала в лоб — все равно что родная дочь, — тот же детский садик в войну, что и у Галины с Юриком, та же школа — один класс. Повернулась к Никите Даниловичу — высокий, седовласый мужчина, вот про кого не скажешь — старик, — подала руку лопаткой.

Никита Данилович распахнул дверь перед Дусей, отодвинул стул:

— Может, к телевизору?

Дуся махнула рукой — этого добра и дома достаточно, объявила:

— Примите приглашение, в следующую субботу всех собираем.

— Мы помним, — с благодарностью ответил Никита Данилович. — И так бы пришли, не сомневайся.

А в голове у Дуси другое: не звонила Галина? Не просила помочь? К старикам приглядывалась — понять пыталась. Никита Данилович спокойно сидит, в глаза смотрит, не отворачивается, а если и говорит чуточку громче обычного, то это и раньше было, стал глохнуть.

Серафима очень обрадовалась… Ну а кто ближе ей, чем Дуся? Может, одумалась Галина, поняла, что не светит ей ничего с Николаем, поостыла слегка? Тогда зря все волнения, посидеть немного — и двинуться в путь, пусть так и думают, что другой цели у нее не было, кроме приглашения на юбилей.

Забрякала ложечками Соня — чай в этом доме в один миг подают. Пирог из буфета вынула, нарезала кусками, пододвинула Дусе.

— Сегодня стряпали. Поглядите, какая сдоба взошла.

— Вы и так — булочки, куда вам печеное?

— Ничего! — засмеялась Соня. — Некоторые толстух больше любят. Правда, мой начальник сказал — пока я разворачиваюсь, всех мужиков разберут. Женщина в наше время должна быть активной…

Дуся поглядела пристально — не на Галину намек?

— Ты про кого, Сонюшка?

— Про себя, тетя Дуся.

Телевизор захохотал мужским голосом, встрял в разговор, вроде бы перебил к месту. Никита Данилович прикрутил звук, стало тихо, люди за столом заметнее сделались.

Серафима Борисовна села напротив, положила полные руки на стол, поинтересовалась:

— Во сколько сбор гостей?

— К пяти просим.

— А Сережа как?

— Да ничего, на ногах. Только, бывает, памятью путается. Вчера спросил: «Юра из школы пришел?»

Соня повернулась резко, о чем-то вспомнила, — это от Дуси не скрылось.

— Юра когда домой собирается, тетя Дусечка?

— Не звонил пока.

— Ля-ля… — спела Соня, будто вопрос был случаен, не очень она на этот счет волнуется.