Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

Теперь Крашенинников всюду, где мог, ругал режиссера, а Юрий Сергеевич, естественно, директора. Все это ежедневно, во все нарастающих подробностях пересказывалось тому и другому доброжелателями — в театре такого не скрыть. И это понятно. Театр — учреждение особое. Обиженные в труппе всегда найдутся, есть и попросту обойденные вниманием, не получившие ролей, — они-то и передают все услышанное, торопятся приблизиться к одной из сторон.

На обеде, который давал приехавший неизвестный автор, о режиссере говорили с восторгом. Особенно старался бесхитростный молодой автор: он неудержимо хвалил Юрия Сергеевича, а в это время Крашенинников сидел надутый, холя обиду, мысленно баюкая ее, как младенца, и вдруг вышел.

Наступило молчание. Но автор преодолел шок первым, поднялся и, объявив, что директор в театре фуфло, предложил не расстраиваться, «не брать в голову», как говорят в Одессе, а лучше поздравить еще раз несравненную Озерову.

Две актрисы демонстративно поднялись.

В чем же дело? Ниночка Озерова, ведущая артистка труппы, была занята во всех спектаклях Юрия Сергеевича. Так ли она была талантлива, как казалось молодому автору, и тем более режиссеру, многие сомневались. Актрисы говорили, что Озерова хороший инструмент в режиссерских руках, все берет не нутром, а с голоса. Если бы, объясняли они, главный столько же внимания уделял другим, то в театре удач могло быть больше.

Газеты в это время печатали постановление о творческой молодежи, и Крашенинников решил пока делу ход не давать, но на заметку взял.

Молодой автор как бы подбросил соломы в огонь. Нет, привязанность к таланту — дело не запрещенное, режиссер волен выбирать для спектакля актрису, близкую к воплощению его замысла, но тут проглядывало иное — Юрий Сергеевич был влюблен в Озерову, и это видели все.

Отвечала ли Озерова ему тем же, пока не было ясно.

По мнению некоторых, ей больше нравился артист Кондратьев, или просто Сашка Кондратьев, но он был женат на Лиде Агеевой, теперь Кондратьевой, завтруппой, — хорошей доверчивой женщине, много занятой на работе, вечно обеспокоенной актерскими заменами.

До женитьбы на Лиде у Сашки было полно сердечных побед, в том числе и в театре. Побежденные не помнили зла, чаще всего оставались его друзьями и даже, если верить слухам, приятельницами Лидочки.

Это заслуженное прошлое и не давало забывать старожилам, что Сашке палец в рот не клади, и раз уж идут разговоры, то можно считать сплетню фактом. «На пустом месте ничего не бывает», — говорили они, хорошо зная, что больше всего и бывает на пустом месте.

…Итак, Юрий Сергеевич бился над неудающейся сценой.

Директор сидел сзади, окруженный несколькими актерами (Кондратьев в том числе!), и все время что-то недовольно комментировал. Разговор за спиной и чужое ироническое недоброжелательство бесили Юрия Сергеевича. Он и сам чувствовал неудачу. Глупо, конечно, было обещать выпустить такую трудную пьесу, как «Бесприданница», за полтора месяца, к Новому году.

Юрий Сергеевич рассчитывал на острый спектакль, имел свою неожиданную концепцию. Год мог кончиться прекрасно — серьезной победой.

Этого-то и не получалось!

Если бы он принялся за «Бесприданницу» в начале января, то проблемы не было бы, но теперь поджимали сроки, а у директора нарастало недовольство. Режиссерская авантюра (так всюду высказывался Крашенинников) вела к тому, что актеры теряли квартальную премию, могли остаться на Новый год без денег.

— Управление культуры, — говорил Крашенинников, как обычно, со значительными интонациями, — просило передать, что выводы в дальнейшем ожидаются самые категорические.

Юрий Сергеевич мысленно обругал и директора, и управление и снова принялся за репетиции, стараясь не думать о сказанном.

Как же он дал такую промашку? Как взбрело ему в голову — не сошел же он с ума! — приниматься в ноябре за «Бесприданницу»?!

А было вот как…

После банкета, устроенного милым автором, Юрий Сергеевич, возбужденный победой, долго бродил с Ниночкой по ночному городу.

Все было как в чеховской пьесе: тихая черная ночь и блеск зеленого стекла от разбитой бутылки на берегу пруда.

Юрий Сергеевич был счастлив. Он рассказывал Ниночке о своей жизни, о том, что хотя ему сорок, но он столько уже пережил, — похоронил жену, замечательного человека; они дружили с восьмого класса, а вместе прожили — всего ничего.

— Ах, Ниночка! — взволнованно говорил Юрий Сергеевич. — Я только начинаю оттаивать, оживать, и когда я глядел на премьере вашу игру, то, наконец, понял, что же со мной происходило в последнее время…

Она засмеялась не допускающим продолжения смехом и, когда он протянул руки, чтобы обнять ее, увернулась, выскользнула, отбежала в сторону, показывая, что не намерена, менять своего отношения к нему.

— Да вы, Юрий Сергеевич, попросту счастливы удачей, успехом. Вы, наверное, сейчас весь мир боготворите. Вы меня придумали, и это ваше, придуманное, вам и нравится. Пигмалион — не легенда, а истина. Мы, Юрий Сергеевич, только и любим то, что создаем сами.

— Нет, нет, — возразил он. — Это не так, не так, поверьте. Я люблю вас, это серьезно, я это решил не сейчас, не сегодня…

Он шагнул к ней, но она метнулась с тем же нервным смехом, и он крикнул ей вслед:

— Не бегите, Ниночка! Клянусь, я не позволю себе ничего. Я хочу говорить, только говорить с вами…

Он и правда в тот вечер много рассказывал. Чего только не было с ним! Когда жена умерла от рака, — как это страшно! — даже дочь не могла его удержать, он не заехал к родителям жены, бросил все, укатил сюда, думая, что здесь тмутаракань. Ни успех, ни развлечения, ни любовь не привлекали его. А ведь он не урод, не дурак. Актрисы — народ эмоциональный, а тут молодой главный, с печальным лицом, вдовец, — кому не захочется попытать счастья?!

— Только знаете, Ниночка, — признавался он, — не мог я… Приближусь, бывало, преодолею себя, обниму женщину, а мне страшно делается — жену вижу. Приятели меня называли закомплексованным, только я не был закомплексованным, я был — ушибленным.

Ниночка слушала его, склонив голову, опустив глаза, и в тот счастливый вечер Юрию Сергеевичу показалось, что она поверила ему. Он снова протянул руку, и Ниночка не отстранилась, только сказала:

— Не нужно… Не хочу… пока…

Не хочет, не хочет… пока! Это «пока» обрадовало, в нем почувствовал Юрий Сергеевич надежду. Да, Нина поверила: он по-настоящему ее любит.

Он стал расспрашивать Ниночку о ее мечтах, что бы ей хотелось сыграть дальше? И когда узнал, что Ларису в «Бесприданнице», то дал слово: это будет следующая ее роль, Но главное и знаменательное было то, что он и сам давно вынашивал концепцию «Бесприданницы», нашел оригинальную мысль…