Семен Ласкин - На линии доктор Кулябкин [Сборник]

Мужчина виновато улыбался и разводил руками, точно просил прощения за столь непотребный вид обуви.

— Может, я зря, — говорил он, чуть заискивая. — Но эти так удобны на ноге. Я в них, как босиком.

Вера подтянула счеты и стала кидать костяшки. Что-то многовато у нее полетело, и я поняла — она шутит, разыгрывает робкого клиента, испытывает его нервную систему.

Она смела ладонью всю сумму — ни один мускул не дрогнул на его лице — и стала считать снова. На этот раз сумма была обычной.

— Придется подождать три недели.

— Три?! Но в октябре, как вы понимаете, сандалеты будут уже не нужны.

Она подмазала корешки клеем, смела деньги в стол и отсчитала сдачу.

Он продолжал что-то бормотать.

— Ладно, — сжалилась Вера. — Сходите в кино, а через два часа возвращайтесь.

Он выскочил из мастерской невероятно счастливый и тут же прибежал назад, остановился в дверях.

— Спасибо, девушки! Вы очень милые, благородные люди! Я вам напишу все в жалобную книгу. Это будет удивительная благодарность!

Он опять исчез. Я не сразу увидела его на другой стороне улицы.

— Представляешь, как его сегодня похвалит мама за расторопность, — сказала Вера. — Ручаюсь, он первый раз в жизни добился такого большого практического успеха.

Пока она носила сандалеты дяде Мите, в мастерскую зашел человек с хмурым лицом.

Остановился молча. И один за другим положил на прилавок новые дамские сапоги-чулки.

— Накатку? — поняла Вера.

Человек кивнул.

— Через три недели.

— Чушь какая! — возмутился человек.

— Сейчас сентябрь, — стала объяснять Вера. — Люди приезжают из отпусков, у всех обувь требует ремонта. Мы завалены работой.

Он стоял против Веры, как бык перед матадором.

— Директора… — сказал он.

Вера исчезла в цехе с сапогами. Вернее, она исчезала для него, я же видела Веру — она стояла в дверях, ожидая, когда клиент успокоится.

Вышла. Небрежно бросила сапоги на прилавок, взялась за квитанцию.

— Две недели, — уступила она.

— Неделю.

— Десять дней, — махнула рукой Вера и пометила срок в квитанции — На свой страх…

Мужчина переступал ногами, думал.

— Быстрее вам нигде не сделают, — сказала Вера.

Он не ответил. Он решил оставить ее слова без внимания. Положил бумагу в карман и неторопливо пошел к выходу.

Дверь захлопнулась.

— Запомни, — сказала Вера. — Такой клиент всегда прав. Упаси тебя господи говорить с ним категорично. Покажи, что ты готова все для него сделать, иначе это окажется для тебя последним днем работы.

В глазах молодого человека было счастье. Он держал новенькие сандалеты и не мог в это поверить.

— Чудо! — бормотал он. — Жаль, что я не сфотографировал их до реставрации.

Мы с Верой хохотали.

— Я бы хотел кое-что мастеру…

Дядя Митя возник в дверях, смотрел иронически-мудро на клиента.

— Позвольте отблагодарить вас… — сказал молодой человек торжественно и, увидев нахмуренный взгляд дяди Мити, торопливо его успокоил: — Это от всего сердца.

Рука молодого человека уже ворошила в кармане. Дядя Митя снисходительно ухмыльнулся, перевел взгляд на нас с Верой:

— Этот человек думает меня сделать на рубль богаче. Но если я бы сказал, что с сегодняшнего дня стану уважать себя ровно на рубль меньше?

— Но я не хотел вас обидеть!

— Еще бы! — За восклицанием дяди Мити было многое. — Еще бы! — повторил он. — Я разъясняю вам смысл поступка. П о с т у п к а! — подчеркнул дядя Митя. И тут же исчез за дверью.

Юра ждал меня в вестибюле. Пока я переодевалась, Вера давала мне практические советы.

— Обязательно иди с цветами. Это произведет благоприятное впечатление. Деньги есть?

Я поглядела — не густо.

— Держи! — она протянула пятерку. — Брось ломаться. Отдашь, когда будет.

Что бы делала без Веры? В ней клокотал практический гений, как говорил Юра.

Как-то в школе — даже я слышала эту легенду — она привела на свой выпускной вечер знаменитый оркестр. Директор хватался за голову от страха, но оказалось, что им нужны были не деньги, а благодарственное письмо за проделанную шефскую работу.

Потом мы шли с Юркой к дому. Я с грустью думала, что завтра он уезжает на месяц…

Свернули под арку к цветочному магазину — стылое, казенное помещение, заполненное пустыми горшками и чахлыми гвоздиками явно не для веселых событий.

В кассе досиживала последние минуты продавщица, ее взгляд был словно приклеен к противоположной стенке.

Я обошла стеллажи, вздохнула.

— А посвежее?..

Нет, она не намерена была отвечать на мои вопросы. Я же подумала, что с такой непроницаемостью лучше было бы работать в охране.

— Иду на смотрины… — канючила я, надеясь на минимальный интерес к моей судьбе.

Она все же повернула голову, отыскала глазами за окном Юрку, — он, видимо, ей понравился.

— Студенты?

Клюнуло! Теперь нужно идти как танк. Главное, прямые контакты — это наказ Веры.

— Он поступил, уезжает в колхоз. А я провалилась. Работаю рядом, в сапожном ателье. Приходи, если что-нибудь нужно.

Ее фарфоровое лицо становилось живее.

— Я тоже в прошлом году провалилась. — И вдруг улыбка. — А парень приятный, смотри, как бы в колхозе его не увели студентки.

— Сама волнуюсь.

Смеемся.

— Ладно, — говорит. — Побудь около кассы, я пошурую…

И исчезает в кладовке.

Юра прилип к окну, подает мне знаки: хватит, нас ждут. И тут девушка выносит розы. Крупные, алые бутоны, будто из воска. Я нерешительно прикасаюсь к ним — нет, живые.

— Держи! И знай наших! Хотела себе, но тебе нужнее. Такого букета не выдержит ни одна свекровь.

Выхожу. Юрка стоит пораженный — немая сцена. Успеваю еще раз махнуть продавщице, она провожает меня взглядом.

Потом мы ее забываем.

— Ну ты и молоток, Люба! — поражается Юра. — Не представляешь, в какой восторг придет мама!

— Леня! Леня! Погляди, какое у нас чудо! Любочка, где ты достала такие розы?! Спасибо! Я уже двадцать лет ничего подобного не получала. Помнишь, Леня, ты мне срезал такие на городской клумбе в Сочи? Нас еще оштрафовали…

Леонид Сергеевич — вальяжный, в стеганой куртке, бритоголовый, с короткой острой бородкой, похож на офицера в отставке. Он только небольшого роста, на полголовы меньше сына. Протягивает руку и крепко пожимает мою. Я вдруг вспоминаю, что Леонид Сергеевич был чемпионом республики по штанге, это давным-давно рассказывал ребятам Юрка.

Валентина Григорьевна приносит вазу, ставит цветы.

В столовой я у них впервые. Картины в тяжелых золоченых рамах по всем стенам. Старинные портреты. Лысый человек в военном мундире, похожий на Леонида Сергеевича. Дама с лорнетом в газовом декольтированном платье. А вот и доктор! У письменного стола высокий мужчина, рукой упирается в толстые книги, а рядом пепельница-череп и врачебная трубка…