Юрий Шевченко - Эворон

— Зачем тебе? Писателем хочешь стать? Стариков бы расспросить, только стариков у нас — раз, два и обчелся. Одни нанайцы, они много не вспомнят. Ты толком объясни, что тебе надо?

Сережа показал тетрадный лист в косую линейку. Сухорадо прочел.

— Родственник твой, что ли?

Неверов кивнул.

— Понятно. Я в Комсомольск собираюсь на конференцию, хочешь, поинтересуюсь? Но навряд там… Может, в краеведческом музее что скажут? Ты смотайся, возьми пару дней за свой счет.

Подумав, добавил:

— Нам бы свой музей наладить неплохо. Экспонаты всякие набираются, хотя бы акт о передаче стойбищем земли под комбинат. Исторический документ! В столе у меня лежит, а надо бы — под стекло и на стенку… Есть еще, слушай, озеро Эйворон, но то у Хабаровска. Так, так… Читал я где-то, в «Тихоокеанской звезде» вроде, и про реку Эморон. Тоже подходит, а? Дальний Восток — он большой…

— Ладно, — сказал Неверов, — извини.

— Ты заглядывай, узнаю что — сообщу… Постой, Неверов, надо бы тебе поручение дать!

— Какое поручение?

— Комсомольское. Башка у меня идет кругом от этих поручений. Требуют из горкома! Вынь да положь! Всех, говорят, охвати. Не знаю, чего уж придумывать. Ты сам помозгуй, потом скажешь, что тебе такое поручить…

— Ну, ты даешь, — усмехнулся Сережа. — Давно на комсомольской работе?

— На Новый год четыре месяца сравняется. Согласился на свою голову! Соболев в городе подсказал кому нужно — ну и выдвинули…

— Начальник здесь при чем?

— Хозяин! Два заявления наверх подавал — верните на самосвал, без толку. Будешь на комсомоле! Учись, говорят, новое поле деятельности осваивай… Соболева там уважают.

— А ты?

— Дмитрия Илларионовича? Вопросик! Голова у него — дай бог всякому. Если б не его личная просьба, давно бы смотался. Во-первых, в зарплате потерял… Я раньше на «зиле» работал…

— Промашку, выходит, дал?

— Я-то? С какой стороны глянуть…

Пытается понять Сергей стройку. Не получается. Вот уж точно: с какой стороны глянуть. Бестолковщина, беспорядок на каждом шагу. Или только ему так кажется? После размеренной и отлаженной заводской жизни?

Но с другой стороны, вот и Юрка Греков заметил, народ здесь «вкалывает как надо», бездельников на стройке не видно. Логично, все приехавшие — добровольцы, Дальний Восток никто им не навязывал, сами слетелись.

Почему же тогда пятнадцатого, в день аванса, накалилась атмосфера в управленческом коридоре, у окошка бухгалтерской кассы? Когда Сережа в обеденный перерыв заглянул туда, в клубах холодного пара толпилось человек тридцать. Аванс у всех оказался жидкий. Новая бригада не в счет — она числилась декаду в новичках.

Несколько плотников с первого участка попросили кассиршу показать им документы. Не иначе, произошла какая-то ошибка. Поглядели ведомости, наряды и расценки, почесали в затылках. Все верно, аванс законный! Плотники чертыхнулись и вышли на мороз…

Почему каждый день до хрипоты, до брани выясняют отношения мастера и прорабы на планерках, и все равно СУ не укладывается в тесные рамки графика? На площадках мерзнет дорогая техника, а по соседству каменщики таскают раствор на себе — на четвертый этаж? Жилые дома, их начали несколько, растут рывками. На днях комиссия задержала прием столовой. Начали долбить асфальт, перетягивать газопровод, не «увязанный» с планом капитальных работ на будущий год. Почему каждый вечер собираются строители в вагончиках мастеров и начинается часовая неразбериха с нарядами?

Чем дольше думает Неверов, тем упорнее возвращаются его мысли к коротенькому слову «наряд».

В самом деле, для чего ежедневно после рабочего дня на каждой строительной площадке мастера заполняют — или, точнее, закрывают — этот документ? Как только кончается смена, плотники и каменщики начинают вспоминать, что они такое сегодня сделали. Один перегородку выложил. Второй полы шлифовал. Третий оконный проем цементировал.

— Не врешь, Кузьмич? — спрашивает мастер.

— Вот те крест, — отвечает тот, что полы шлифовал.

— Так и запишем, — бормочет мастер, царапая несколько слов в наряде. Затем его отправляют в управление для начисления зарплаты.

Но ведь не только и не столько для этого существует наряд!

Какой-то обратный смысл получается! Что он — итог работы? Неверно. Составлять его нужно до трудового дня, перед началом смены, а лучше — за день до нее! Так и на заводе делалось.

Конечно, это хлопотно. Надо прикинуть, какие материалы есть под рукой и какие прибудут, какой фронт работ имеется, сколько людей выйдет, что они смогут сделать. Короче, рассчитать и распланировать весь завтрашний день для каждой бригады. А потом уж и выписывать наряд. И получит его бригадир, как распорядок дня. Как приказ.

Конечно, это для мастеров хлопотно. Но зато строители перестанут заниматься чем попало. Будет на стройке дело и порядок. Если нет кирпича, никто его ждать и не станет. Потому что в наряде ясно написано: готовить сегодня траншеи. Правильный наряд — великая штука, подумал Неверов. Не в нем ли соль?

Пришел на площадку Сухорадо. Неверов выложил ему свои сомнения. Тот пожал плечами.

— Считаешь, дураки у нас в СУ сидят? Недопетрили?.. Я-то в этих делах не волоку, сходи к Соболеву. Главное вот что: говорят, в вашей бригаде баянист завелся. Давай его сюда, позарез нужен!

Пробовал Сережа поговорить и с Бузулуком. Прораб только улыбнулся.

— Тоже Америку открыл. Мастера не хуже твоего всю механику знают. Только Соболеву никто не скажет.

— Боятся?

— Чего им бояться…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

На самом краю вырубки, у сопки, километрах в двух от строительства, вкопан в землю шест с флюгером. Рядом с шестом дощатый домик о двух комнатах, в одной — буфет и касса, во второй — Таня Куликова в синей форме и валенках, начальник аэропорта и его диспетчер в одном лице. Раз в неделю по зимнему расписанию прибывает в Эворон вертолет.

День этот — понедельник.

Все остальные дни скучает круглолицая пухленькая Таня, вздыхает над растрепанной книжкой «Женщина в белом», лениво переговаривается по спецсвязи с далеким городом, пристально — то приближая, то отдаляя лицо — смотрит на себя в зеркальце, приподымает брови, раскрывает пудреницу… Зато в понедельник! Каких только людей не бывает в аэропорту в понедельник, кто только не заглядывает в ее служебный кабинетик: и бородатые опасные «таежные волки» в меховых унтах — геологи, и управленческое солидное начальство в монгольских дубленках, и всякие разные командировочные; приезжает с судками из поселка буфетчица тетя Нюра.

— Танечка, наведите еще разок справочку — сорок минут прошло!

— Будет, вышла машина! Уже запрашивала, товарищи!

Изредка дожидается вертолета, как сегодня, какой-нибудь парень с гитарой и рюкзаком или девушка на чемоданчике — таких мало, но бывают. В домик они, как правило, не заходят, сидят на улице, на отшибе, мерзнут. «Возвращенцы» — называет их Таня.