Александр Зуев - Через сердце

— Куда идти?

Голос младшего парня дрогнул, искривилось лицо.

Тихо шумел костер, постреливая угольками. Исайка усиленно вздыхал, оглядывая темные фигуры людей.

Лицо поляка было скрыто в непроницаемой тени, видны были только сурово обвисшие усы.

— Поторапливайтесь, ждать некогда, — сказал он и поднял в упор наган.

Молчавший до этого старший парень легко вскинулся на ноги и грубо и длинно изругался. Как бы запнувшись о корень, он прыгнул вперед тяжелым плечом прямо на поляка. Тот успел отскочить.

— Ну, ты! Кабаненок! — угольями зажглись глаза поляка. — Прошу потише! Кругом марш!..

Ругаясь все громче, парень нагнулся и шагнул под темные своды елей. За ним вплотную шел поляк.

— Ну! — выступил на свет Пунин.

Весь обмякший, понурив чубатую голову, побрел следом другой парень.

Исайка видел в свете костра узкие, как бы отяжелевшие плечи комиссара, затем качнувшиеся лапы елей закрыли все.

Исайка сидел неподвижно, свалив набок жирное брюхо, и боязливо прислушивался. Ведь поляк хотел давеча отвести на дорогу и отпустить на все четыре стороны. Неужто обманул?..

Пачками постреливали сучья в костре, и Исайка испуганно вздрагивал. Непонятно тих был лес.

— Ой, господи! — зажал сразу ладонями уши Исайка.

Почудились ему вдруг громовые голоса и враздробь посыпавшиеся выстрелы. И еще как будто плеснулась в лесном озере матерая щука.

— Упокой, господи… во царствии твоем! — в страхе закрестился Исайка.

Он смотрел остекленевшими глазами на высокие темные вершины. Там, в голубой лунной высоте, прозрачной дымкой, как перышки, летели два облачка. Казалось Исайке, то парят к небу освобожденные души.

— Господи… упокой… — бормотал Исайка.

Он свалился на спину, вытаращил глаза на светлую краюшку месяца, опрокинутую в высоте.

Нестерпимая тишина стояла в лесу. Спокойно трещал костер, синие огоньки бегали в сырых сучьях. Исайка торопливо подкинул в огонь охапку веток, и высоко взметнувшееся пламя озарило до вершин молчаливые ели.

А может, почудилось все ему? Может, придет сейчас поляк и, весело подкручивая ус, скажет, что отпустил он парней. Ну, может, припугнул вдогонку, чтобы шибче бежали. Ах ты, господи боже, почему не идет никто? Не вышло ли беды какой?..

Но вот хрустнули шаги в стороне, и из-под ели выглянул поляк. Он долго и подозрительно оглядывал Исайку и сел напротив. Рядом с ним неслышно присел комиссар. Оба долго смотрели в бегающие огоньки костра. Исайка не мог отвести глаз от их сурово напряженных лиц.

Помолчав, вдруг окликнул поляк:

— Исай!

— Я! — робко оглянулся тот.

— А что — дерево природа?

— Природа, — облегченно сказал Исайка. Он думал, что начинает поляк обычный урок.

— А ты?

— И я природа.

— А ценность ты имеешь?

— Имею.

— Откуда ты ценность? — сдвинул брови поляк. — Кто на тебя труд затрачивал?

Растерялся Исайка, не знал, как ответить.

И, глянув на пышные витки усов Бронислава, украдкой залюбовался Пунин. Тонкий, сурово-прекрасный профиль поляка будто был вылит из бронзы.

Растерянно молчал Исайка. И, подавив невольную улыбку, отвернулся в сторону Пунин.

Все вздрогнули, когда подошел неслышно к костру Зимуй. Протянул руки к костру и оглядел всех:

— Э-хе-хе, холодная ночка! А гости наши где?

— Их уже нет, — хмуро сказал поляк.

Он достал из кармана золотые офицерские погоны, помахал ими и швырнул в огонь.

— Офицерье! Мы их расстреляли.

Достал поляк из другого кармана жестянку с махоркой, скрутил цигарку и молча протянул жестянку Зимую.

— Жалковато! — обкусывая бумажку, сказал Зимуй. — Какие чистопородные ребята были. Как кони!..

Он выгреб из костра золотой уголек и, подбрасывая его на ладони, прикурил.

— Ну, да ведь сами виноваты: по что пошли, то и нашли.

«По что пошли, то и нашли», — все повторял про себя Пунин слова старого Зимуя.

В эту ночь он стоял на страже. Слова Зимуя, до удивительности простые, успокаивали его вздыбленные нервы. Да, народ смотрит на это просто, он приучен к этому всем большим и тяжким своим прошлым. Вот Бронислав это понимает.

Да и нельзя было иначе. Отпустить парней — значило выдать себя с головой, сорвать боевую задачу. Держать под караулом — опасно. Ненадежный караульщик Исайка… Другого выхода не было. Закон войны прост и непреложен. Так же точно поступили бы они с нами…

Осенняя ночь была холодна. Месяц уже оседал в глухих вершинах елей. Изредка озарялся мир трепетным светом падучей звезды. И опять смыкалась темень.

Откинувшись спиной на мягко податливые сучья, Пунин молча глядел в сиявшее звездами небо. По темным вершинам елей он примечал вечное течение звезд и вспоминал.

Давно когда-то, будучи тюремным сидельцем, он с увлечением занимался астрономией. Пытливо строил он свои догадки в этой богатой нераскрытыми тайнами науке. В высокое окно тюремной одиночки, как в трубу астронома, наплывали звезды. И он угадывал имена этих дальних странников вселенной, медленно стекавших в графике тюремной решетки.

Мудрецы в колпаках, стерегущие небо волхвы, тысячелетиями смотрели в эти глубокие пределы, ужасавшие человека явлением кровавых комет и звездных падений. Но они спускались с высоких башен только затем, чтобы сказать людям об одиночестве их в просторах вселенной и об ужасе вечного холода, окружающего нашу маленькую планету. Мир — тюрьма, и смеется Мефистофель: все существующее достойно могилы…

Пунин страстно мечтал послужить науке, освобождающей человека от этого ужаса скованности и вечного страха смерти. Как возмущала его эта бескрылость мысли, падавшей в темные тупики, пугавшейся собственных вымыслов и слепых предчувствий.

Человек — работник, освобожденный от всех пут, и наука, живая и могучая, ставшая главной осью жизни человечества, — вот где выход из глухой тюрьмы. Но, конечно, для этого прежде должна победить революция. Без этого куда же пойдешь!..

Так обуздывал он в тишине тюремных ночей свои стремительные мечты о будущем.

И вот — исполнились сроки — революция пришла. Начинается новый круг времен. Как говорит Бронислав: все стало понятно, все теперь можно осмыслить и свести к простым истинам, понятным всякому. Надо только суметь показать людям, что путь к вершинам отныне свободен. Люди жили до сих пор заботой, что им есть и пить и во что одеться. За это шла борьба, на это уходил весь труд кратковременной жизни человека. Страшно подумать!..

А ведь если разбудить спящие силы природы и впрячь их в работу могучих машин, созданных гением человека, какое изобильное плодоношение даст земля! И как мощно тогда развернет крылья спящий дух человека — хозяина Земли…

Вот туда, к этим туманным звездам, когда-нибудь направит он путь невообразимых сейчас кораблей…