Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Наставник схватил мальчика за ухо, резко пригнул его голову к земле и изо всех сил стал хлестать по спине розгой.

— Негодник! Кто не верит книге, тот не верит богу. Кто не верит аллаху, тот иноверец! Пошел вон, остальное наказание получишь от отца!

Сарыбала еле живой дошел до дома.

— Ничего страшного, сынок, ничего, — успокаивала мать. — Место, где ударил мулла, не будет гореть в аду.

Тем не менее, когда она увидела на спине сына багровые следы от хлыста, слезы потекли из ее глаз. От единственной лепешки, оставленной для гостей, она отломила сыну кусок побольше и вдобавок дала красный сыр и густое кислое молоко. Мальчик повеселел, перестал всхлипывать. Он рассказал, что совершенно не виноват. Это бог и книга сами все перепутали. Прошлой зимой Мустафа пытался задушить вора-кота. Мальчик заступился за кота. Мустафа оправдывался:

— По шариату кот стоит двадцать копеек. Если он навредил больше своей цены, то его можно убить. Он съел почти половину масла.

У отца один шариат, у муллы другой. Мальчик не знал, кому верить, и задал мулле вопрос.

Наевшись и взяв асыки, Сарыбала выбежал из дома. Достигнув лощины за аулом, он пустился во весь дух, временами оглядываясь, не следит ли за ним мулла. Мальчики боялись муллу и играли в асыки подальше от аула. Если увидит мулла, не миновать розги. «Игра в асыки ко злу приводит, игра в мяч до слез доводит», — всякий раз внушает он ученикам.

Пять-шесть мальчиков уже играли в асыки. Лучше всех кидает Такен. Его меткий удар приводит остальных в трепет. Сарыбала сразу включился в игру. Два раза пустил — промазал. Третий раз, не подражая Такену, метнул асык по-своему — и попал. Впервые он выиграл много асыков, но, когда сгребал выигрыш, из оврага выбежал Самет и в один миг отобрал у Сарыбалы все асыки и молча показал пять пальцев, — значит, требует себе пять асыков. Драться с ним бесполезно, Самету уже шестнадцать лет. Сарыбала показал один палец. Самет не согласился и показал два пальца. Наконец договорились на трех, и Самет отдал Сарыбале его асыки. Самет не умел играть, всегда проигрывал и скандалил, угрожал, если ему не уступали. Поманив пальцем Сарыбалу в сторону, он сказал на ухо:

— Мулла лупит меня каждый день, но для меня это — укус мухи, а ты от одного удара готов умереть. Если ты мне дашь еще десять асыков, я научу, как спасаться от розги.

— На!

Пересчитав асыки и сложив их в карман, Самет посоветовал:

— На спину, под рубашку, привяжи кусок кожи.

— Откуда я знаю, когда мулла будет меня пороть? Все время, что ли, ходить с кожей.

— А что, тяжело? Перед тем как идти к мулле, приладь кожу и никому не показывай.

— Лучше ехать в школу Турлыбая. Там, говорят, не бьют: если провинился, поставят в угол лицом к стенке. И только. За месяц научат и писать, и считать, и читать. А ты за полгода даже азбуку не выучил.

— Я не хочу учиться. Отец посылает к Коже, пасти овец по найму.

— А чабана не бьют?

— Бьют, зато платят. От лета до лета пропасешь, дадут двух баранов, одного козла, подметки с головками да еще какую-нибудь одежонку! — И Самет гордо выпрямился.

Расставшись с другом, Сарыбала пошел в аул. Он доволен крупным выигрышем. На этот раз попались редчайшие асыки. Один, самый большой, — архара, другой, самый маленький, — джейрана. И тот и другой стоят десяти асыков. Вспомнив, что завтра пятница и учебы нет, Сарыбала повеселел — завтра он будет играть и еще раз выиграет. Потом пойдет ловить рыбу удочкой. В жару разомлевшая рыбешка подплывет к берегу, а он ка-ак дернет!

Представив, как он поймает рыбу, Сарыбала рассмеялся. И сразу осекся, вспомнив Жаксыбека и ощутив розги на своей спине.

Злого муллу мальчик знал не только по занятиям.

Однажды мулла Жаксыбек поехал в чужой аул доплачивать калым за свою невесту и взял с собой в прислужники двух учеников — Сарыбалу и хромого Джунуса. Больше месяца мулла никак не мог уладить дело и не отпускал от себя мальчиков. Отец невесты требовал в счет калыма дополнительно еще двух лошадей, а жених отказывался: «Я обещал двадцать семь, столько и отдам!»

Хромоногому Джунусу все равно где бездельничать, дома или у чужих, мулла его не гоняет, а Сарыбале доставалось.

Просыпался он рано, вместе с муллой. Помогал ему совершать омовение, потом до вечера собирал кизяк, в тяжелых ведрах таскал воду. И так изо дня в день. Одежда мальчика загрязнилась, сам он похудел, но Жаксыбек был безжалостен.

Как-то раз, сидя у костра, Жаксыбек и Джунус сияли с себя рубахи и подставили огню спины. Мальчик поочередно чесал нм спины, а мулла и хромой кряхтели от удовольствия.

— Сарыбала, — окликнул мальчика Жаксыбек. Кажется, он что-то придумал. — Ты должен помочь мне: сбеги из аула, будто соскучился по дому. Сделай в ауле переполох. Под этим предлогом и я уеду…

Сонные глаза мальчика загорелись.

— Сейчас бежать?

— Воля твоя.

Мальчик вышел из юрты и что есть силы побежал в степь. Он не притворялся, на самом деле истосковался по дому. Бежал, а сам время от времени оглядывался назад, не веря тому, что побег удался. Впереди холмы, бездорожная степь, лощины, овраги. Солнце склонилось к закату. Погони не было. «Хорошо бы засветло добраться до какого-нибудь аула. В темноте, чего доброго, волк съест или налетит какой-нибудь ангел или черт…»

Жаксыбек рассказал будущему тестю о побеге мальчика. Тесть, схватив узду, побежал на выгон, сел на неоседланную лошадь и погнался за беглецом. Сарыбала решил не сдаваться. Он вывернул шапку наизнанку, снял чапан и стал размахивать им перед мордой лошади… Лошадь шарахалась в стороны, седок хватался за гриву, боясь свалиться. Видя, что верткого мальчика на коне не поймать, Сыздык спешился и погнался за Сарыбалой. Но надолго ли хватит пороху у старика? К тому же, пока он стреноживал коня, мальчик успел убежать довольно далеко. Устав, запыхавшись, Сыздык снова взобрался на коня. Кое-как догнал, соскочил и навалился на Сарыбалу всем телом.

— Пропади пропадом калым, прощаю мулле остаток калыма — двух лошадей, — еле выговорил Сыздык от усталости. — Боже мой, чуть было не погубил мальчишку. Миленький мой, ты не подумал о том, что мог заблудиться и умереть с голоду? Что бы ты сделал, если бы напал волк или заморочил тебя шайтан? Ведь Махамбетше стер бы меня с лица земли за тебя…

Вечерние сумерки сгустились. Освободившись от всадника, лошадь поскакала в аул. Двое утомленных — старый да малый — поплелись, еле волоча ноги…

Вспомнил сейчас Сарыбала о том случае, и еще больше заныла спина. А что скажет отец? Он не пожалеет. «Кости мои, мясо твое», — заверил он Жаксыбека, когда отдавал сына учиться. Дескать, пори его сколько хочешь, лишь бы кости остались целы. Пожалеть может только одна бабушка. Тех, кто плачет, она успокоит, кто печалится — развеселит.