Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Пойдем, покажу тебе наш завод.

Внутри большого здания что-то неясное грохотало, стукало, гремело. В громадную железную пасть рабочий бросал серые камни. Пасть с грохотом пережевывала их и выбрасывала серую муку, Сарыбала с изумлением смотрел на дивную силу. Указывая на толчею, Джусуп пояснил:

— Эта машина только размельчает. Теперь посмотрим, что будет дальше.

В другом просторном помещении жара сперла дыхание, здесь как змеи шипели раскаленные печи. Ничего не слышно, кроме шипения. На одной печи чугунная крышка поднята, оттуда вылетают искры — то одна вылетит, то целый сноп. Мальчик прижимается к Джусупу. Огненным бураном заправляет рослый джигит-казах. Шляпу и передник из белого войлока он поочередно мочит в бочке, но все равно ему жарко и трудно дышать. Обувь у него на деревянной подошве, в руке железный ковш на длинном, как курук [9] Курук — длинный шест с петлей на конце для ловли лошадей. , черенке. Когда он пошурует кипящую медь и поднимает ковш, металл сгибается крючком. Огненная буря свирепствует все больше. Пот со лба джигита льется ручьем. В лице ни кровинки, бледный, худой, одна кожа да кости.

— Он работает в день двенадцать часов. А в месяц зарабатывает пятнадцать рублей, — пояснил Джусуп.

— А он не умрет? — заговорил наконец Сарыбала.

— Умру — найдется другой казах! — ответил джигит, услышав голос мальчика. — Богатый с рублем, а бедный со лбом. — Запыхавшись, он громкими глотками выпил кружку воды и снова взялся за, ковш.

Мальчик смотрел на джигита, и, как только тот поднимал ковш и напрягал мышцы, Сарыбалу охватывало желание подбежать и помочь. Мысленно он сравнивал печь с адом, о котором знал из религиозной книги. Джусуп взял мальчика за руку и вывел наружу.

На краю большого каменного двора протекала речка. Огонь здесь сверкал молнией, бушевал дым. Рабочие в войлочных фартуках, стуча деревянными подошвами, выбегали из клубов дыма, гнали перед собой тачки и опрокидывали их у края обрыва. Огненно-красный шлак, горящий, искрящийся, с шипением вываливался в реку.

— Это место называется «Бестемир». Здесь самая трудная работа. Ты заметил, что на всех тяжелых работах одни казахи? — сказал Джусуп.

От ядовитого дыма на глазах мальчика выступили слезы, в горле саднило, но ему все равно здесь было интересно.

— А почему казахи идут на тяжелую работу? — спросил он.

— Нет специальности, потому и идут.

— Лучше пасли бы отары в аулах.

— А если скота нет, что пасти? Вот и приходится бедняку двигаться на завод. Жить-то надо.

Увидев Джусупа, двое рабочих побросали тачки и подбежали к нему. Перебивая друг друга, стали жаловаться:

— Агатай-ау [10] Агатай-ау — здесь уважительное «дяденька». , у меня пропал один день!..

— У меня отец при смерти, надо съездить. Сделайте, чтобы два дня не ходить на завод. Угощу кумысом.

Обоим просителям Джусуп подмигнул. И те, довольные, отошли.

Джусуп — табельщик, записывает рабочие дни. По его записям контора производит расчет. Иногда Джусуп ошибается — у кого-нибудь теряется день. Бывает и так, что неработавшему запишет рабочий день.

Джусуп повел мальчика дальше. По железной лестнице поднялись наверх. Сарыбала увидел множество труб — толстых, тонких. Вдруг что-то оглушительно загудело, заревело, и Сарыбала, испугавшись, прижался к Джусупу.

— Не бойся, это гудок, конец работы. Пар вылетает из трубы и гудит. Смена — одни рабочие уходят, другие приходят.

Вышли наружу, к железной дороге. Вагоны, составы. Облака дыма и пара. Крики, грохот, шипение машин. Люди в масле, в саже. Все русские.

— Депо, — пояснил Джусуп.

— Это и есть ат-арба? [11] Ат-арба — огонь-арба, паровоз. — спросил Сарыбала. Паровоза он в жизни не видел, но много слышал и узнал по рассказам.

— Он самый.

— Не живой, а движется. Как?!

— От силы пара движется.

— А завод?

— А завод работает от пара, электричества и газа. И то, и другое, и третье без угля не получишь. Поезд возит уголь из Караганды. Бог всему — огонь. А отец огня — уголь… Учиться будешь, узнаешь тайну многих чудес.

Сарыбала запоминал все слова Джусупа. «Есть ли что-нибудь на свете, чего Джусуп не знает? — думал мальчик. — А ведь он даже школу не кончал. А разница между ним и муллой Жаксыбеком — как между небом и землей. Наверно, Джусуп добрый, душевный и не будет бить».

— Невесту свою видел? — спросил Джусуп.

Мальчик не ответил. Промолчал не от застенчивости, а от обиды на тестя, на Аубакира. Дело сложное, давнее. А обиду в двух словах не выскажешь.

Река Кокузек делит заводской поселок на две части. На одной стороне живут рабочие и служащие, на другой — купцы, простой люд. Здесь орудует начинающий богатеть торговец Аубакир Сеиткемелов. Отец его, Сеиткемел, — узбек, мать — казашка. Сеиткемел служил муллой у Кадыра, и, начиная от Махамбетше, все у него учились. Сеиткемел умер, когда Аубакир был ребенком, оставив сыну прокоптившуюся юрту, вороную кобылу и серого коня. Когда же Аубакир подрос и пришла пора жениться, однажды ночью он на своем сером скакуне приехал в аул на свидание. Коня стреножил и оставил за аулом. Пока любезничал с девушкой, брат ее Ахметбек выстриг серому гриву и хвост до самой кожи, обкорнал коня так, что люди от смеха за животы хватались. Бедняга Аубакир выдержал насмешку. Позже, когда он решил жениться, ему прямо заявили: «Безродному узбеку не отдадим девушку». Молодой в ту пору Мустафа вступился за Аубакира. «Аубакир нам не родной, но его отец был муллой у нашего Кадыра, — убеждал Мустафа. — Аубакир — сын вчерашнего нашего наставника, мой ровесник. Унижая его, унижаете меня». И помог Аубакиру забрать невесту, после чего они породнились, стали сватами — дочь Аубакира нарекли невестой Сарыбалы.

Женившись, Аубакир покинул аул, пас коров возле Караганды, развозил по домам воду в бочках, потом стал приказчиком у карагандинского купца, татарина Ахметжана. Вскоре Ахметжан умер. Сколько чужого добра присвоил Аубакир — один аллах знает. Переехав в Спасск, он открыл собственный магазин, и дела его пошли в гору. Разница в положении Аубакира и его свата Мустафы увеличивалась все больше и больше.

Однажды вечером в темной землянке мать поцеловала Сарыбалу и сказала: «Безродный узбек стал богатым, жеребенок мой. Считает нас бедняками и не хочет отдавать твою невесту…» Слова матери запали в душу мальчика, и он затаил обиду на Аубакира.

Джусуп о невесте заговорил неспроста. У Мустафы ничего не возьмешь, зато можно поживиться за счет будущего тестя Сарыбалы.

Аубакир не мог нарушить обычай и прямо отказаться от родства с Мустафой. Не раз предлагал Аубакиру калым известный Турсун, родом из Каракесека, у которого табун в семь тысяч лошадей. Но если Аубакир отдаст ему дочь, нареченную другому, за нарушение обычая любой сородич Мустафы имеет право убить Аубакира, сказав: «Ты забыл бога, безродный узбек!..» Вот почему Аубакир не осмеливается нарушить договор, хотя жены толкают его на рискованный путь. Боится Аубакир, но, с другой стороны, семь тысяч лошадей Турсуна не дают ему спокойно спать. Не раз Аубакир подумывал: «Когда дочь вырастет — устроим побег». Как ни старался сохранить он в тайне свои помыслы, Мустафа каким-то образом догадался о них. Хаджи понимал, что с богатым Турсуном ему нельзя соперничать. Надо предпринимать что-то другое, и он решил выучить сына по-русски. «Торговля наполняет лишь карман, а наука — голову, — стал поговаривать Мустафа. — Лучше быть умным, чем денежным. Деньги портят человека, ум исправляет…»