Михаил Зуев-Ордынец - Остров Потопленных Кораблей [сборник]

Песня Ташчи затихла на низкой скорбной ноте. В зарослях того берега подняли визг чем-то потревоженные шакалы, и Дурсун долго не отвечал. Молчали и офицеры. Капитан задумчиво следил за радужной стрекозой, плясавшей, как на резинке, над камышами. Потом сказал невесело:

— А по-моему, не получилась песня у Ташчи. Какая уж там песня…

Он не кончил. Шакалы на том берегу смолкли, и Атаев запел:

— Я буду молиться за вас, брат Ташчи. Я совершу за вас сорок ракатов, а после молитвы расскажу колхозным аксакалам о вашей жизни под черным солнцем. А кто зажжет для вас золотое солнце? Эй, я тебе говорю: копите ненависть, копите святой гнев! Носите его высоко, как знамя, как покрывало невесты! Вы, живущие за рекой, — мое больное место. Я его глажу, растираю, но оно по-прежнему мозжит, ноет и не дает мне спать по ночам. Прощай, брат! Ты слышишь, я говорю — прощай! Я не знаю, приду ли сюда в следующую пятницу. Нехорошо, что на нашей заставе не знают о наших песнях, твоих и моих. Сегодня я все расскажу капитану. Прощай, брат!

Тот берег откликнулся печально:

— Прощайте, светлый брат! Ваши слова были как ветви благословенного дерева над путником, истомленным зноем. А теперь мы снова под безжалостным солнцем. Но на все воля аллаха. Пусть будет у вас праздник целый год, и днем и ночью…

Песня Ташчи удалялась, словно улетала по воздуху. А вместе с песней погасло солнце, и на землю с южной стремительностью упали свежие, знобливые близ реки сумерки. Река еще лежала полосой света, а противоположный берег уходил уже во тьму. С нашего берега плыли туда пряные запахи цветущей джиды, а с танцевальной площадки колхоза — то громкие, то тихие, то звенящие, то глухие удары дойры. Бубен то угрожал, то умолкал, то звал, то отвергал. Темный и безмолвный берег угрюмо слушал чужое веселье.

Капитан медленно разгладил усы:

— Закурим да пойдем, что ли…

Он запустил два пальца в верхний карманчик гимнастерки и вынул портсигар. Стая крупных птиц низко пролетела над рекой, рисуясь четко на закате, и упали в камыш нашего берега.

— Знаете, какие это птицы? — спросил капитан и сам ответил: — Лебеди. У них здесь только ночевка, на рассвете дальше полетят. К нам, в Карелию. Там на озерах ох и шуму сейчас!

— Далеко летят, — счастливо улыбнулся младший лейтенант.

— Что значит далеко? И ничуть не далеко. На родину летят.

Офицеры закурили и зашагали по узкой тропке.

Грузовой транспорт «Урал» был флагманом этой мертвой флотилии. Он стоял ближе всех к берегу, уткнувшись форштевнем в гладкие, зализанные волнами прибрежные камни. В кильватер «Уралу» выстроились остальные пять кораблей: два пассажира, два морских буксира и самоходная морская баржа. В свое время они бороздили Каспий, потом, отслужив свой морской век, печально ржавели на портовом кладбище кораблей. Но однажды эту эскадру инвалидов привели сюда на буксирах, открыли кингстоны и поставили на посмертную вахту. Вокруг острова было неглубоко, и потопленные корабли легли на грунт чуть выше ватерлинии, а их крепкие еще корпуса образовали волнолом. Иначе к острову не подойдешь: первый же крепкий ветер бросит судно на обросшие водорослями скалы. А на таком море, как Каспий, особенно если задует «хазры» — знаменитый каспийский норд, тихого дня ждут иногда неделями.

Сюда, на маленький скалистый островок километрах в пятидесяти от Гурьева, за устьем Эмбы, была послана на дальнюю морскую разведку, на глубокое бурение, комсомольская бригада мастера Жагора Акжанова: тринадцать буровиков, три сменных моториста-механика, слесарь и восемнадцатая — Зина Слепцова, техник-геолог для документации скважины.

Перед отправкой бригады на остров Акжанова и Слепцову вызвал к себе главный геолог треста. Высокий, худощавый, седой, с пристальными глазами, чем-то похожий на моряка или летчика, он сразу внушил Жагору и Зине робкое уважение.

— Мы недаром посылаем на этот каменный пятачок именно комсомольскую бригаду. Почет вам оказываем, товарищи комсомольцы! — не то улыбаясь, не то щурясь критически, начал главный геолог. — Вы наш десант, а в десант самых смелых посылают. Зинаида Андреевна знает, конечно, — перевел он глаза на Слепцову, — что существует теория, по которой соляные купола, связанные здесь с нефтяными месторождениями, ушли с материка в море, точнее — нырнули под морское дно. Значит, там и нефть должна быть. Вот и будем ее искать! И не откроем ли мы здесь вторую лагуну Маракайбо? Слышали о Маракайбо?

Жагор сконфуженно качнул отрицательно головой, а Зина ответила:

— В техникуме по географии нефти проходили Маракайбо. Это в Венесуэле, в Карибском море. Семь процентов мировой добычи нефти.

— Да, семь процентов мировой добычи! — главный геолог помолчал, зажав подбородок в развилке большого и указательного пальцев, задумчиво почесывая щеку. Глаза его стали далекими и мечтательными. — Не откроем ли и мы здесь второе Маракайбо, с таким же нефтяным кладом? Давайте-ка помечтаем, товарищи. Вы мечтать умеете?

Он положил на стол сцепленные пальцами руки, посмотрел испытующе и строго сначала на Акжанова, потом на Слепцову. Лицо бригадира ему не понравилось: робкое какое-то. Заметно было, что парень старается держаться солидно, независимо, но получалось это у него плохо. Подстать мастеру и девушка, правда, легкая, веселая, бойкая, как синичка, но в лице тоже нет уверенности, а только молодое нетерпение. И глаза совсем детские, будто у ребенка, который радостно изумился чему-то да так и застыл с широко распахнутыми, счастливо удивленными глазами. А главное — молоды оба, ох, как молоды! Он снял очки и, выигрывая время, чтобы обдумать, долго тер кончиками пальцев уголки глаз. Потом спросил осторожно:

— Скажите, у вас в бригаде все такие… — он чуть было не сказал «зеленые», но вовремя спохватился. — Такие молодые?

Мастер понял главного геолога. В глазах мелькнула тень обиды, и он ответил твердо, уверенно:

— У нас разные есть. Старшему смены Жумабаю Суратаеву, для примера, уже двадцать четыре. Подал заявление в партию. А Боре Горленко шестнадцать только, этой весной паспорт получил.

— Шестнадцать? — главный геолог, сморщившись, почесал дужкой очков седой висок. — А у вас десант, повторяю: десант в море, на дальний безлюдный остров.

— А что тут такого? — горячо вступилась девушка. — Гайдар в шестнадцать лет целым полком командовал!

— Гайдар? Какой Гайдар? — не понял сразу главный геолог, а поняв, улыбнулся. От этой улыбки лицо его стало приветливым и стариковски добрым. — Ах, да, Аркадий Гайдар, писатель. Было такое дело, было! Тогда вот что, Зинаида Андреевна. Расскажите-ка вашим паренькам о Маракайбо. Пусть они себя настоящими кладоискателями почувствуют. Это хорошо будет. Однако продолжаем! Найдем ваш остров.