Пётр Лебеденко - Четвертый разворот

Почему-то страшно захотелось пить. До судорог в горле. Он увидел полный графин, схватил его, даже не подумав о стакане. Зубы клацали о горлышко. «Мотор…» Что он хотел этим сказать? И почему замолчал?..

Не взглянув на диспетчера, Алеша вышел из комнаты и побрел по длинному коридору. Медленно, еле переставляя ноги. Сделав несколько шагов, остановился, подумал: «Чего я паникую?» Сам ведь десятки раз садился на вынужденную, и ничего. Проносило… А Роман знает эту трассу как дважды два. «Мотор…» Ну и что? «Мотор работает нормально» — вот он что хотел сказать, чтобы тут не беспокоились. Сказал «Мотор…» — и в это время рация вышла из строя. Разве так не бывает?.. Потом он развернулся и лег на обратный курс. И правильно сделал. От Седла до долины с той стороны перевала рукой подать, а сюда — горы и горы. Молодец Роман. И как это я мог подумать, что такой ас…

Мимо Алеши, в первую минуту кажется и не заметив его, быстро прошли к диспетчерской командир и штурман отряда. Командир говорил: «У меня прогноз, до восемнадцати перевал открыт. И ни о какой пурге ни слова». Потом увидел Луганова и шагнул к нему:

— Привет, Алеша. Ты разве сегодня не отдыхаешь?

— Приехал встретить жену, — сказал Алеша. — Она прилетает с Романом.

— А-а! Ну добро! — Он снова было направился вслед за штурманом, но опять задержался: — С Романом, говоришь?

— Я все знаю, командир, — бросил Луганов. — Есть что-нибудь новое?

— Ничего нового. Сейчас свяжемся с геологами.

— Здесь Инга, — сказал Алеша. — Инга Веснина.

Он только теперь вспомнил о ней: «Что ей сказать? Ничего не говорить, пока от геологов придет радиограмма?..» Он побежал к диспетчерской — они ведь там связываются с геологами, может быть, уже даже связались! Хотел открыть дверь, но она оказалась закрытой изнутри. Алеша стукнул раз, другой. Оттуда крикнули: «Не мешайте!» Тогда он прислонился ухом к двери, напряг слух. Диспетчер все продолжал: «Геолог», «Геолог», я — «Тайга», отвечайте…»

— Какого черта! — Это командир отряда. Резкий и нетерпеливый голос: — Какого черта, говорю! Вызывайте точку Димова!

Потом — штурман:

— Спокойно, командир…

— Ладно, спокойно. За такие штучки синоптиков надо стрелять. Ты понимаешь, если пурга прижала его к Седлу, а тут мотор… Сволочи!

Минутная тишина, шаги туда и сюда. Стремительные, злые шаги. В них все, чем живет сейчас командир. Изредка шаги обрываются, словно голос на полуслове. И тогда — короткие вопросы к диспетчеру:

— Ну, нашел?..

И вдруг оттуда, из-за хребта:

— Точка Димова… Точка Димова… «Тайга»? Я слушаю, «Тайга»…

— Командир, Димов на связи. — Это диспетчер. — Будете говорить?

— Дай микрофон. Димов? Слушайте, Димов, какая у вас погода?

Пауза…

— Погода? Отличная погода. Только горы затянуло. А что случилось?

Пауза…

— Где Веснин? Где самолет Веснина?..

Пауза…

— Самолет Веснина? Самолет Веснина должен быть у вас… Разве вы не держите с ним связи?

— Слушайте, Димов… Пошлите людей на площадку. На всякий случай. Когда Веснин сядет — немедленно радируйте. И все время держите с нами связь. Конец.

Алеша настойчиво постучал:

— Откройте. Это я — Луганов.

Штурман повернул ключ, впустил Алешу в диспетчерскую. Командир отряда сидел у рации, курил сигарету. И барабанил пальцами по колену. Коротко взглянув на Луганова, спросил:

— Где Инга?

— Там, в буфете.

— Ты сказал ей?

— Нет.

— Правильно. Курить будешь?

— Да…

Им не о чем было говорить. Они ничего не знали точно. Они могли только делать предположения. И думать каждый по-своему. И тревожиться. Они тщательно скрывали это чувство друг от друга и, пожалуй, больше всего — от самих себя. Боялись его. А оно стучалось все сильнее. С каждым толчком секундной стрелки на больших стенных часах все сильнее.

Димов молчит… Роман молчит… Горы тоже молчат — они всегда молчат, эти трижды проклятые горы. Даже когда над ними свистит и воет пурга. У них такая пакостная привычка: притаятся до поры до времени, а потом…

— Ты должен идти к Инге, — сказал командир отряда. — Ты должен сказать ей, что…

— Что? — спросил Луганов.

Командир взорвался:.

— Какого черта ты спрашиваешь, Луганов? Ты ничего не понимаешь, да? Тебе все надо растолковать? — Он вдруг вспомнил: там ведь и Ольга, жена Луганова. И сразу переменил тон: — Слушай, Алеша, чего ты волнуешься? Ты не знаешь Веснина? Если надо, он посадит машину на шляпку гвоздя. Правильно я говорю, штурман?

— Веснин — это Веснин! — сказал штурман.

Они опять замолчали, будто каждый из них на какое-то время ушел в себя, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Потом Алеша сказал:

— Надо вылетать туда. На перевал. Дотемна мы успеем все обшарить и вернуться назад.

— Какие еще поступят распоряжения? — зло спросил командир.

Алеша и не думал реагировать на его замечание. Злится? Злится-то он не от хорошей жизни. И сам, небось понимает, что другого выхода нет. Ждать? Чего ждать? Если бы все было нормально, Роман уже сел бы. Или тут, или на точке Димова. А его нигде нет. Ни здесь, ни там.

— Надо вылетать, — повторил Луганов.

Командир поднял одну из телефонных трубок:

— Метео? Что на перевале?

Долго слушал, и Алеша видел, как перекатываются желваки на его скулах. Потом, бросив трубку, командир сказал:

— От этих кретинов ничего толком не добьешься. Лепечут что-то о внезапном залпе пурги, которого они не ожидали. Штурман, скажи, чтобы приготовили машину. Я пока свяжусь с управлением… Ты полетишь с нами, Алеша?

— Да. А сейчас надо идти к Инге.

Инга сидела все там же, медленно, маленькими глоточками потягивая горячий кофе. Когда Алеша присел за стол, она сказала:

— Креста на тебе нет, Алеша. Бросил и ушел. А я вот уже третью чашку… Почему до сих пор нет Романа? По-моему, уже время.

— Погода, — неопределенно ответил Луганов. — Погода над перевалом.

— Он что, вернулся назад?

— Наверное…

Инга отодвинула от себя чашку, подалась к Луганову:

— Алеша!

Он вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой. Сигарета сразу зажглась, а он продолжал щелкать зажигалкой, сосредоточенно глядя на вспыхивающий и гаснущий язычок пламени. Потом он увидел, что у него дрожат пальцы. Зажав сигарету в зубах, он поспешил убрать руки. Но от Инги не ускользнуло ни одно его движение. Она еще ближе наклонилась к нему и опять сказала:

— Алеша!

Но голос ее был теперь совсем другим. «Она сейчас заплачет», — подумал Луганов. И с неестественным оживлением, совсем не вязавшимся с той тревогой на лице и в глазах, которую ему не удавалось скрыть, он быстро заговорил:

— Ты чего? Ты чего, спрашиваю? Посмотрите-ка на нее, побелела, как снег! Вот уж никогда не думал, что ты такая неврастеничка! Роману рассказать — не поверит… Чего, говорю, запаниковала?