Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Мастера с «Радиотехники» Кербитиса Лейнасар случайно встретил на улице. После нескольких свиданий тот тоже согласился ехать в Швецию. Лейнасар уверял, что там радиомастера на вес золота.

Теперь Кербитис работает диспетчером на хлебокомбинате. Тоже может пригодиться — комбинат снабжает и воинские части.

Но Фредиса Пакалну никак не удавалось найти, а тот со своим грузовиком был нужен как хлеб. Все это были люди прошлого.

Лейнасар не чувствовал себя ни в чем виноватым. Он ухмылялся. Он праздновал победу. Он выполнял задание, сколачивая свою группу.

Лейнасар понимал, что на улице Кантора устраивать явку не следует. Вскоре он начал назначать встречи на квартирах завербованных.

Каждый получал от него задание — собирать сведения, компрометирующие советский строй. Недовольство каждого случайного прохожего надо было использовать. Очень желательна была информация военного характера.

Но бедняку церкви не построить, а глупцу не поумнеть. Лейнасару тащили всякую чепуху. Да и чепуху собирали без всякого воодушевления — лишь бы заслужить себе место в лодке.

Умевшим фотографировать Лейнасар поручил снимать развалины, захламленные закутки на дворах, витрины с русскими надписями, чтобы показать полную русификацию Латвии.

Оперуполномоченный старший лейтенант Димза так и не поехал на видземское побережье осматривать вероятное место высадки диверсанта. Туда отправились другие.

Министр поручил полковнику Калнозолу разработать широкий план ликвидации бандитских групп в курземских лесах. В реализации плана участвовали капитан Гайгал и старший лейтенант Димза.

В одно из воскресений сентября ранним утром из Риги выехал «виллис». Неподалеку от станции Тукумс-II из машины вышли три скромно одетых человека в резиновых сапогах. Так обычно выглядят рижане, выезжающие по грибы. Но ни у кого из них не было необходимой в таких случаях корзинки.

Все трое вошли в вокзал, дождались вентспилсского поезда и сели в последний вагон. Один из них был средних лет, другой — еще молодой человек, а третий — мальчик лет двенадцати-тринадцати. Это были капитан Гайгал и старший лейтенант Димза со своим племянником Гунаром. У Гунара через плечо висела белая, полная снеди, торба, из которой торчало горлышко лимонадной бутылки. Гунар был полон достоинства. Он сегодня поднялся очень рано, чтобы не опоздать выехать вместе с дядями по орехи. Куда-то к озеру Усма, где очень много орехов. Гунар знал, что озеро Усма находится в Курземе, знал, что туда далеко ехать. Это и было интересно!

На станции Спаре все трое сошли с поезда. Спутники Гунара тоже достали из карманов и повесили себе на шеи такие же торбы, как у Гунара. Теперь никто бы не усомнился, что они в самом деле идут по орехи.

Они прошли немало километров, прежде чем добрались до лиственного леса, где между большими деревьями обильно рос орешник. В нем сверкали коричневые гроздья. Стоило только посильней тряхнуть ветви, как начинался настоящий ореховый дождь. Орехи перезрели. Там, где трава была пореже, их можно было собирать, точно яблоки в саду.

Когда компания дошла до вырубки, заросшей густым орешником, голоса стали еще громче. Шутливостью этой заразился и Гунар. Самочувствие у него было прекрасное, он даже запел.

Они собирали орехи долго. Уже устали, все труднее становилось наклонять упругие ветви. Теперь Гунар только тряс их.

Когда все трое занялись кустом на обочине заросшей лесной дороги, у них за спиной раздался визгливый лай. Все враз обернулись.

На дороге стоял рослый детина в кожаной куртке, в серо-зеленых брюках и в немецкой форменной шапке. На шее висел немецкий автомат.

Детина широко расставил ноги, засунув руки в карманы брюк, и саркастически улыбался во все лицо. Рядом виляла хвостом такса.

Гайгал и Димза переглянулись. Гунар, широко раскрыв глаза, уставился на незнакомца. Он слышал о бандитах, шнырявших по лесам, что они нападают на мирных жителей и убивают их. В глазах Гунара промелькнул страх.

— Это ведь бан…

Димза крепко стиснул руку мальчика. Гунар осекся на полуслове.

— Орехи собираете, господа? — спросил человек в кожанке неожиданно тонким для такого верзилы голосом.

— Собираем, — спокойно ответил Гайгал.

— Откуда будете?

— Из Риги.

— А-а! Из самой Риги? В такую даль за этой чепухой поехали.

— До войны я частенько сюда ездил. Нигде в Латвии нет таких вкусных орехов. Думал, что и теперь хуже не будет.

— Ну, и как?

— Отличные орехи, только надо было на несколько недель раньше приехать.

— А какие-нибудь документы у вас есть?

— Вы лесник?

— Лесник, конечно, — захихикал человек в кожанке. Смеялся он тоже очень тоненько.

— В таком случае — покажем, — сам предложил Димза, — во всем необходим порядок.

Он протянул совсем новенький паспорт. Человек в кожанке неторопливо раскрыл его и прочел: «Фрицис Кублинь».

— Работаете где-нибудь?

— На вагоностроительном заводе.

— Кем?

— Формовщиком.

— Рабочее удостоверение есть?

Рабочее удостоверение оказалось не таким новым, как паспорт. Пока человек в кожанке рассматривал удостоверение, такса коротко и резко залаяла. Он молниеносно обернулся, изготовив автомат к стрельбе. Никого поблизости не оказалось. Он успокоился.

— Уймись, Цилда!

Собачонка заворчала и улеглась.

— Ну, а ваши документики?

Точно так же он проверил паспорт и рабочее удостоверение.

— Альфред Удрис… тоже на вагонном заводе.

— Мы вместе…

— Почему у него новый паспорт, а у вас такой старый, потрепанный?

— Мой с сорок первого года, — объяснил Альфред Удрис.

На лбу у человека в кожанке появились глубокие морщины.

— Коммунист? Начальник?

— Какой там! Беспартийный… при немцах паспорт никто не отнимал, завалялся где-то…

— А мальчишка?

— Мой младший братец, — объяснил Фрицис Кублинь.

Человек в кожанке внимательно оглядел Гунара с ног до головы. Гунар ничего не понимал; чувствовал, что ничего доброго от этого верзилы ожидать нельзя, но пытался не показывать, что боится, хотя у него и дрожали коленки.

Человек в кожанке, что-то обдумав, сунул документы в карман брюк:

— Придется господам пройтись километров десять.

— Куда? К дому лесника? — спросил Фрицис Кублинь.

— Не придуривайся! Будто не понимаешь, что имеешь дело со свободными латышами, еще не ставшими рабами коммунистов!

— Никуда мы не пойдем, мы протестуем! Не имеете никакого права…

— Не ходите, — насмешливо продолжал человек в кожанке. — Можем вас тут же кокнуть. Только думаю, что командиру захочется взглянуть на вас, особенно на тебя, с паспортом сорок первого года. Пристрелить всегда успеем.