Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Вилберт под осенним дождем промок до ниточки. При свете свечи пальцы его выглядели совершенно белыми.

— Садись! — Остниек показал на чурбан по другую, сторону стола.

Вилберт сел. Остниек встал против него, взял пистолет и принялся перекидывать его с ладони на ладонь, затем остервенело завопил:

— Пристрелить на месте или сперва пятки попалить?

— Зачем стрелять, зачем пятки палить? — запинался озябший Вилберт.

— За то, что дезертировал! За то, что к коммунистам переметнулся! За то, что пришел предать нас! Знаем мы вас, собак! Мне уже давно о тебе говорили.

— Я не дезертировал… Я выполнял задание.

— Врешь! Где Сескис?

— Сескис убит. Убит в бою.

— Где?

— В лесу за Неретой.

— Врешь! Читай «Отче наш»! — Остниек поднял пистолет и прицелился Вилберту в лоб.

Тот вздрогнул.

— Не балуйся! Пистолет заряжен.

— Может, и в самом деле не стоит пулю тратить? Лучше повесить тебя на твоем же ремне?

— Чего, начальник, куражишься? — Вилберт овладел собою и заговорил спокойно, деловито: — Сам посылал, а теперь куражишься.

— Куда посылал?

— В Нерету.

— А сперва?

— Дижгалвиса мы не могли дождаться. Решили зря время не терять и пошли, не связавшись с ним.

— Когда из леса вышли?

— В прошлое воскресенье.

— Дальше!

— Отняли у приехавших за орехами хорошие паспорта и вентспилсским поездом уехали в Ригу, оттуда на автобусе добрались до Скайсткалне, затем сели на попутный грузовик. Три раза пришлось останавливать машины, пока добрались до Нереты. Ну и намучились мы, пока отыскали что-то! Девчонка из аптеки заболела и лежала в больнице. Мы уже решили, что зря поехали. Только назавтра брат девчонки вынес нам из больницы записку. И там в лесу нас хотели расстрелять, как ты меня теперь. Но там оказался один твой знакомый, мы назвали твою примету, и с нами стали разговаривать.

— Какую примету?

— Что всегда, даже в слякоть, ходишь в до блеска начищенных сапогах.

Остниек посмотрел на свои сверкавшие, как зеркало, голенища. Он немного успокоился. Опустил пистолет и отошел в тень.

— Почему возились с приехавшими по орехи?

— Случайно натолкнулись. Это была идея Сескиса.

Остниек долго и пытливо разглядывал Вилберта. Затем сунул пистолет в карман и уселся за стол, наполнил стакан и пододвинул Вилберту. Вилберт понял, что опасность миновала, взял стакан и выпил.

— Рассказывай!

— Особенно рассказывать нечего. В Нерете мы попали в суматоху. Как раз прибыл из Риги человек. Уполномоченный резидента. Говорил что-то о составлении правительства.

Остниек зажег сигарету и вскинул брови. Эта весть всполошила его. Он снова наполнил стакан Вилберта.

— Затем случилась беда. Начальству доложили, что лес окружили солдаты. Посланец из Риги потребовал, чтобы немедленно выявили и расстреляли предателей. Но ничего выявить не успели. В лесу на нескольких полянах приземлялись парашютисты. Спешно была создана штабная группа; которая должна была спасти посланца резидента. В эту группу вошли и мы с Сескисом как делегаты. Какой-то старик, хорошо знавший местность, повел нас. Мы на бревнах переправились через озеро, но на другом берегу нас опять встретили парашютисты. Часть группы вступила в бой. Я, Сескис, посланец резидента и еще какой-то человек, которого все называли Синим Лейтенантом, отделились от остальных и пытались уползти камышами. Мы думали, что уже спасены, как снова напоролись на парашютистов. Сескис и Синий Лейтенант были убиты.

— А посланец резидента?

— После стычки мы с посланцем четыре часа просидели в камышах. Дождались ночи и выползли. Не знали, как быть дальше, решили, что надежнее всего добраться как-нибудь до Нереты. Ночью нам это удалось. У брата девчонки из аптеки мы обогрелись и подсушились.

— Дальше.

— На другой день брат девчонки устроил нас к знакомому шоферу на грузовую машину.

— Поехали в Ригу?

— Нет, машина шла в Елгаву.

— С каким грузом?

— С недублеными шкурами. Из Елгавы до Кулдиги добирались на попутных.

— Уполномоченный резидента не поехал в Ригу?

— Нет. Под Кулдигой мы в какой-то усадьбе достали лошадь и телегу.

— Ограбили? Своих же?

— Они сами охотно отдали. Все равно на днях сдавать на машинный и коннопрокатный пункт. Если удастся, можем отправить лошадь обратно, а нет — себе оставим.

— А посланец резидента сидит теперь в кустах и ждет, чтоб я принял его?

Вилберт ответил не сразу.

— Отвечай, когда спрашивают!

— Тут я, может, и промахнулся…

— Говори!

— Сюда вести побоялся. Доставил в «Калну Сили».

— Что?

— Да, в «Калну Сили».

— К моим старикам?

— Не знал, куда его девать.

— Ну, знаешь… — Остниек опять схватился за пистолет, но на этот раз Вилберт не испугался. Он знал, что это только угроза.

Остниек вышагивал из угла в угол. Каждый раз, когда он проходил мимо стола, пламя свечи вздрагивало. Наконец он опять остановился против Вилберта:

— Думаешь, что твоим басням кто-нибудь поверит?

Вилберт пожал плечами.

Остниек теперь много дал бы, если б нашелся разумный человек, с которым, можно было бы посоветоваться. Но такого не было. Все его подчиненные глупы как ослы. Всегда он должен сам решать и сам действовать. Мешкать тоже нельзя. А что, если это ловушка? Он еще раз заглянул Вилберту в глаза, тот даже не моргнул.

— Если хоть одно твое слово окажется ложью, я тебе кишки выпущу, а потом вздерну.

Но это уже было сказано скорее для того, чтобы собраться с мыслями и решить, как действовать дальше.

— Лошадь где?

— В соснах, у землянки.

— Ступай и жди там.

Вилберт уже собрался оставить сарай.

— Пока никому ни слова.

— Ясно.

Вилберт поднял лоскутное одеяло.

— Вернись!

Вилберту сделалось неуютно. Ноги онемели. Этот сумасшедший может и пулю в лоб влепить. Вилберт взял себя в руки, выпрямился и медленно обернулся.

— Откуда ты знаешь, что Сескис убит? Может быть, он только ранен и попал в плен. Тогда и мы можем скоро беды ждать.

— Сескису пробило пулей грудь, он свалился в воду. Если его не убило наповал, то он утонул.

— Ты видел собственными глазами?

— Собственными глазами.

— Ступай и жди у землянки!

Он был не очень умен, но в буржуазных гостиных научился ловко притворяться. Он даже слыл способным, хоть и малообразованным офицером. На немецкой службе его натаскали в военном деле, но теперь требовалось нечто большее. Это уже была политика, да притом международная. До сих пор вся его политика заключалась в одном: во все красное — пулю, автоматную очередь или ручную гранату. А теперь…

Ой, как хотелось верить всему тому, что говорил Вилберт! В легионе он оправдал себя. Так почему же ему не верить? Если он в самом деле привел уполномоченного к его, Остниека, старикам, то он, Альфред Остниек, вытащил крупный козырь! Это он теперь спасет великое дело латышей! Откроет дорогу за границу! За границу! Ох, господи, откроет дорогу за границу! Тогда вся эта кутерьма, которая становится все более опасной, благополучно кончится.