Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

— Я вам уже говорил, что это не мой паспорт и не моя фамилия.

— Почему вы шатаетесь с чужим паспортом?

— Если Вилберт вам хоть в какой-то мере сказал правду, то вы должны знать почему.

Старый слушает, слушал и все-таки не выдержал:

— Ты, Альфред, уж больно горячишься. Ведь он никакой не Ринка, а Фердинанд Свилпинь, его отец в Риге когда-то мясную торговлю держал, на Гертрудес, около Админю.

— Ты только слушай, что тебе всякий агент ЧК брехать будет.

Никто не отвечал ему, и Остниек опять попал в тупик. Тут его вдруг осенило. Ведь ему этот район Риги хорошо знаком. Как раз недалеко от Админю жила знакомая девица. Он целыми вечерами пропадал у нее.

— Ах, на Гертрудес, в конце Админю?

— Совершенно верно.

— Сейчас проверим. На каком расстоянии Админю находится от Валмиерас?

— Метрах в двухстах.

— Мясная отца помещалась в самом углу… Думаешь, я этой лавки не знаю?

— Нет, на самом углу была колониальная лавка. Мясная была ближе к Авоту.

— Угловая лавка была в том районе единственной колониальной лавкой?

— Нет, напротив, в сторону Валмиерас, находилась другая.

— Какое прозвище было у углового лавочника?

— Неряха.

— Почему?

— В лавке у него всегда был беспорядок, товар накидан как попало.

— А другого как называли?

— Востроусым.

— Почему?

— Потому что у него были закрученные кверху усы.

— Какой из них давал в долг?

— Востроусый давал, но только тем, которые заводили книжечку.

— В мясной лавке в долг не давали?

— Только хорошо знакомым и семейным людям, уже долго жившим в том районе.

— Думаешь, я сына мясника не знал? Он иной раз в корпорантской шапочке мясо рубил.

— Это был мой брат.

— В какой корпорации был?

— В Селонии.

— Цвет шапки?

— Зеленый.

— Где он теперь?

— Пал в легионе.

Быстрые ответы на все вопросы все больше и больше успокаивали Остниека. Резкость в голосе исчезла.

— Садись.

— Руки опустить можно?

— Можно.

Фердинанд Свилпинь уселся на прежнее место.

— Все-таки еще несколько вопросов. Кто последним построил дом на Гертрудес между Админю и Валмиерас?

— Фейл.

— Номер дома?

— Сто одиннадцатый.

— Это единственный дом Фейла?

— Нет, на улице Блаумана у него еще пятиэтажный.

— Где работал?

— В банке на углу Кришьяна Барона и Блаумана.

— Директором?

— Нет, лизал языком почтовые марки и рассылал письма.

Остниек с минуту помолчал и заулыбался.

— Я, наверно, должен извиниться перед вами, но вы ведь понимаете…

— Вполне понимаю. И извиняться нечего, мы теперь не на Гертрудес, возле Админю.

Остниек пожал Фердинанду руку и долго тряс ее. У него словно камень с сердца свалился. Он был на седьмом небе.

— Ну и крепко же вы свое дело знаете, — похвалил его Фердинанд. — Вы все это не хуже самого Штиглица проделали.

— Время такое… приходится…

— У вас, наверно, школа Арайса?

— И эта.

— Ну, что я говорил, а он накинулся на человека как дьявол. Старуха, неси бутылку яблочного вина, что еще осталось. Надо же горечь залить.

— Ладно, ставь свою бутылку, не мешай нам. Мы встретились не для того, чтоб о пустяках болтать.

Они говорили долго.

Было уже давно за полночь, когда Остниек встал из-за стола.

— Ладно, я за два дня свяжусь с остальными начальниками и дам ответ.

— А мне пока оставаться тут?

— Здесь не очень надежно. Сами понимаете, усадьба Остниека. Тут уже дважды обыск был. Поезжайте сейчас со мной, найдем что-нибудь получше…

Когда они уехали, старый вылез из-за шкафа и, задув большую лампу, опять водворил ее на шкаф. Теперь так скоро не понадобится.

Два дня Остниек работал в поте лица. Пользуясь лошадью, приведенной Вилбертом, он метался с места на место. Иной раз на большаке встречались школьники с ранцами. Они снимали шапки, здороваясь с проезжим. Иногда на обочинах дороги хлопотали девушки. Они смотрели в сторону дороги и улыбались. Раз он проехал мимо милиционера. Ни у кого не возникало подозрений. Мало ли что можно в деревне делать? Мало ли куда могут спешить люди? Не один Остниек разъезжал по дорогам.

Остниек совещался, выступал, убеждал. Особенно убеждать не приходилось. Все так тосковали о связи с заграницей, что любые подозрения заглушались радужными надеждами. Только начальник бандитской группы Фелсберг отнесся к Остниеку насмешливо:

— Резидент? Шеф английской разведки? А почему не китайский император? Ведь тот из-за нас уже два года ничего, кроме рисовой мякины, в рот не берет! С горя осколками от бутылки скребет себя!

Недоверие Фелсберга Остниека не очень огорчило. Обойдется без него. Зато страшно расторопным оказался майор полиции Лапинь. Он сразу же решил, кому отправиться в Ригу на встречу с резидентом. Пускай едет сам Остниек, а от его, Лапиня, группы — Клабан. А там видно, будет.

Остальные бандитские главари предложение Лапиня поддержали. Ехать в Ригу никому особенно не хотелось. Еще и впрямь голову в петлю сунуть можно. Остниек сам эту кутерьму затеял, так пускай сам и разбирается.

Самому Остниеку тоже не хотелось ехать, но отказаться от предложения Лапиня было трудно. Пришлось надкусить опасное яблоко.

О решении бандитов сообщили Фердинанду Свилпиню. Тот согласился с ним и вместе с Остниеком разработал план дальнейших действий.

Фердинанд отправился в Ригу один. Через два дня прибудут туда Остниек и Клабан. Они сойдут на станции Засулаукс, подождут первый поезд из Риги и, если все будет в порядке, проедут на нем в обратную сторону до следующей станции. В Иманте их встретит машина и отвезет на центральный рынок. Там, на берегу Даугавы, есть нечто вроде толкучки, где торгуют собаками, козами, голубями и всяким барахлом. Приезжие тут смешаются с толпой и медленно пойдут по улице Маскавас. Там к ним подъедет другая машина и отвезет куда надо.

План Фердинанда Остниеку понравился. Чувствовалась хватка опытного конспиратора.

Ночью Фердинанда доставили на ближайшую железнодорожную станцию, и утром тот уехал с вентспилсским поездом.

Обеспечив себя командировочными удостоверениями слесарей Скрундской МТС, через два дня по той же дороге последовали Остниек с Клабаном.

Все шло по плану. Недалеко от станции Иманта, в заросшем деревьями переулке, ждала шоколадная «эмка». Остниек с Клабаном сели в машину, и она сразу тронулась. Водитель даже не посмотрел в их сторону. У рыбного павильона центрального рынка машина резко затормозила, и шофер показал рукой на противоположную сторону шумной улицы. Дверца за спинами приезжих захлопнулась, и машина уехала. Остниек и Клабан опять ступили на рижскую мостовую. Странное чувство охватило обоих. Неужели прошла вечность с тех пор, когда они ходили по этим улицам как хозяева? Здесь рядом, вот за теми большими домами, район гетто. Тут началась карьера Остниека, когда в Румбули погнали первую партию. Клабан хорошо помнил это.